Наследие

— Он не был в курсе ваших дел, — сказала Дана, входя в комнату. — Я ничего ему не рассказывала. Он знал, куда я езжу, но никогда не расспрашивал.

Они оба смотрели на нее, Грант с недоумением, Арман — с нечитаемым выражением..

— Он ничего не знал? — медленно переспросил Грант. — Значит, то, что вы мне говорили, исходило не от него?

Она покачала головой:

— Нет. Не от него. После вашего визита он не вспоминал ни о вас, ни о делах Ордена. Вы так и не поняли, что сделали? Вы же… просто убили его своим «справедливым» решением!

— Послушайте, мадемуазель, не слишком ли вы… — начал было Грант, но она не дала ему закончить:

— Что? Уволите меня? Так я и сама уйду, на кой черт мне ваша организация!

Грант, растерявшись от такого наскока, недоуменно глянул на Армана. Тот невесело улыбнулся:

— Думаешь, какие смелые нынче стали секретари, Деннис? Между тем, все очень просто… — Он подошел к Дане: — Позвольте вашу руку, мадемуазель.

Она подала ему руку, и он, подведя ее к Гранту, сказал:

— Смотри, Деннис.

Первый Трибун взглянул на ее руку — и, подняв голову, посмотрел ей в лицо уже спокойно и внимательно:

— Об этом можно было догадаться. И ты уже решил, какое место леди займет в твоей свите?

— Мы еще не говорили об этом. Но кое-какие мысли у меня есть.

— Я? В свите? С чего бы? — опешила Дана.

— Фамилия Лафонтен не сочетается с должностью секретаря, — заметил Грант.

— Да с чего вы взяли?

— Ответ у вас на руке, — ответил Арман. — Отец, видимо, решил, что не стоит слишком много рассказывать вам заранее.

Дана с испугом глянула на кольцо. Это и есть объяснение?

— Это кольцо носила его мать, моя бабушка. А она была тайным советником Гроссмейстера. Я как-нибудь расскажу вам историю этой вещи… Это не просто дорогой подарок, Дана. Это знак избрания. Не только в миру, но и в Ордене.

— Нет, — все еще не веря, покачала головой Дана. — Этого не может быть. Вы, наверно, что-то путаете. У месье Антуана не было никаких советников!

— А у трех его предшественников были, — сказал Грант. — Гроссмейстер сам решает, нужны ли ему советники, мадемуазель Ферье. Вам предлагается занять это место.

Дана перевела взгляд на Армана.

— Никакой путаницы, — улыбнулся он. — Дана, я уже знаю, какой была ваша роль в недавних событиях. Знаю, что свой последний бой отец выиграл только потому, что рядом были вы. Мое утверждение в правах Верховного Координатора состоится послезавтра. Я согласился занять этот пост по желанию отца, но его силой и волей я не обладаю. Мне очень важно, чтобы меня окружали люди, которым я могу доверять. Я могу доверять вам?

Она оглянулась на Гранта, потом повернулась к Арману.

И молча кивнула.

========== Эпилог ==========

Полгода спустя

…Утреннее солнце заливало ярким светом фасад старинного особняка — огромного, с угловыми башнями, делающими его похожим на замок. Черный «Бентли» миновал ворота и плавно остановился у широкого крыльца. Водитель, выйдя из машины, открыл заднюю дверцу.

Высокий человек, с уже подернутыми сединой волосами, но стройный и быстрый, одетый в строгий темный костюм, легко поднялся на высокое крыльцо, кивком поздоровался с вытянувшимися в струнку охранниками и вошел в просторный холл здания. Снаружи день обещал быть жарким, но здесь всегда было одинаково — тихо и прохладно.

Широкая лестница на второй этаж, длинный коридор, упирающийся в стену с темной двустворчатой дверью…

В приемной, отделанной панелями из темного дерева, тоже было прохладно и свежо. Секретарь, улыбчивая белокурая девушка, уже сидела за столом справа от закрытой двери кабинета. Она беседовала с дамой постарше, расположившейся у окна в кресле для посетителей. При появлении хозяина приемной и кабинета они дружно встали.

— Доброе утро, Мари, — кивнул он секретарю. Поцеловал руку второй даме: — Дана, ты очаровательна!

— Совещание начнется через двадцать минут, — заметила она в ответ. — У нас еще уйма дел.

— Две минуты, и я буду готов, — произнес он, исчезая за дверью кабинета.

Ровно через две минуты он сидел за рабочим столом. В дверь постучали, и вошла Дана.

— Только не говори, что кризис в Боливии привел к падению стоимости наших вложений на два пункта.

— Кризис в Боливии привел к падению стоимости наших вложений на полтора пункта, — невозмутимо ответила Дана, кладя на стол папку с бумагами. — И не смотри на меня так выразительно, Арман. Открывать вместо тебя совещание я не буду.

— А что в этом страшного? — заметил он, надевая очки в тонкой оправе и придвигая к себе папку. — Или остроты Ченга тебя настолько утомили?

— Не знаю, как у него с чувством юмора, но тебя он боится до судорог. А это изяществу мышления не способствует.

Арман глянул на нее, отвлекшись от чтения, и во взгляде его будто сверкнула и снова скрылась в ножнах отточенная сталь.

— Боится, говоришь? — Он снова принялся просматривать бумаги. — Ничего, пусть. Впереди у нас много интересного.

Дана села в кресло для посетителей и, облокотясь на стол, подперла рукой подбородок.

— Речь о повестке сегодняшнего совещания?

— В частности, речь пойдет о результатах предварительных исследований, проведенных группой Дэниела Кери.

— Ты, помнится, высказывал идею назначить кого-то из членов Трибунала для наблюдения за работой группы?

— Да, именно так.

— Кто это будет?

— Лао Ченг.

Выражение лица Даны не изменилось, но вскоре она задумчиво произнесла:

— Свершилось. Ты выжил из ума. Так?

— Ну, радость моя, не прикидывайся глупее, чем ты есть, — хмыкнул Арман. — Уж кто-кто, а ты, как мой советник, эту идею должна оценить по достоинству.

— Тебе, господин мой, придется растолковать это мне еще раз, — проговорила Дана.

Арман отодвинул бумаги и посмотрел на нее с лукавым прищуром:

— О политике кнута и пряника ты слышала. Кнутов с него достаточно, очередь за пряниками… Брось, Дана! Он и так уже проклял день, когда решил поднять голос против отца.