Наследие
Шрифт:
Опять припомнилось то, самое первое, заседание нового Трибунала и выражение, с которым Грант смотрел на Розье. Он ведь не слушал эмоциональную речь, а именно смотрел.
Будь этот взгляд обращен на женщину, смысл его был бы истолкован сразу и безошибочно. Тогда же никто не обратил на это внимания. Но теперь, задним числом…
Лафонтен тоже не заметил бы ничего особенного, если бы сам однажды не удостоился такого взгляда — давно, когда Деннис Грант, только окончив Академию, работал у него секретарем. Воспоминание было ярким, как вспышка: Грант, подавая бумаги для подписи,
«Вы недовольны своим продвижением по службе, Деннис?»
«Нет, отчего же».
«Тогда что вам нужно?»
«Вы».
Лафонтен поднял тогда голову и посмотрел в лицо не в меру храброму парнишке. Тот даже не вздрогнул. Лишь щеки покрылись ярким румянцем.
«Вы уверены, что я могу принять ваше предложение?»
«Я уверен, что если вы скажете «нет», это будет просто «нет» и больше ничего».
«Вы знаете мой принцип, Деннис. Вы мне симпатичны, но если вы ляжете в мою постель, работать со мной вы не будете. Вы уверены, что дело того стоит?»
Лафонтен никогда не сомневался, что чувства его были вполне искренни, иначе не решился бы подойти к своему шефу с таким предложением. Но здравый смысл и природное честолюбие оказались сильнее, отказываться от любимого дела и карьеры ради постельной интриги Грант не захотел.
А что связало его с Розье? И ведь крепко связало, раз позволил так просто себя обойти и подставить…
Но Розье-то ввязался в заговор тому назад не три года, а всего два месяца. Когда возникла на горизонте тень сумасшедшего профессора и его изобретения.
Лафонтен поднялся из-за стола, взял папку Крамера, ушел в свою комнату, развернул папку и вытряхнул ее содержимое в камин. Туда же бросил сломанный на четыре части диск.
К черту!
Он сел в кресло перед камином и достал сигарету. Просто курил и смотрел, как медленно, нехотя поддаются огню исписанные листы.
Чем то, что он делает сейчас, отличается от сделанного Джеком Шапиро? С позиции принесенной им присяги — ничем.
Но пути назад больше не было. Шанс, что все вот так просто и закончится, представлялся ничтожным. Значит, нужно подготовиться к продолжению.
Он бросил в камин окурок и вернулся в кабинет. Сел к столу, положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и ненадолго задумался, припоминая нужные формулировки.
«Заявляю…»
«…считаю своим долгом…»
«…признаю…»
«…подтверждаю…»
Личный авторитет.
Последний ресурс…
*
…Спустя еще полтора часа он стоял на мосту над Сеной, глядя на кипящий разноцветными огнями город и ощущая холодную отстраненность, как будто видел все издалека.
Прежде такого не было никогда.
Бумага, подписанная его рукой, сейчас лежит в сейфе Первого Трибуна. Нет, он не стал объяснять все подробности дела, просто принес Гранту закрытую папку и попросил оставить у себя — пока она не потребуется. Грант не спросил, что в ней, положил в сейф и захлопнул дверцу.
Лафонтен был уверен, что без его разрешения Грант к папке не прикоснется.
Но разрешение придется дать, не сейчас, так позже.
Мобильный
телефон уже дважды выдавал нетерпеливую трель, и оба раза он не отвечал на звонок, прерывая связь. Конечно, его уже хватились! Роше, не дождавшись звонка, наверняка поехал к нему, не застал дома. Позвонил шоферу, получил отчет, где и как проводит время его строптивый пациент, и теперь ждет прямо у порога, чтобы высказать сразу все, что думает.В самом деле, следовало отправляться домой. К ночи заметно похолодало; не хватало ему ко всем болячкам еще какой-нибудь банальной простуды…
*
…Роше действительно уже ждал его — в холле сразу за входной дверью. Лафонтен почему-то не удивился, увидев рядом с ним Дану. А вот ожидаемых разговоров и упреков прямо с порога не последовало.
Он поднялся в свои комнаты, с помощью Патрика вымылся и переоделся в домашнее. Тогда понял, что не хочет спать и боится оставаться один в тишине и темноте.
Любое движение давалось ему с трудом. Даже добраться до кровати и сесть без помощи Патрика не удалось бы. Сквозь свинцовую усталость не ощущалась даже боль. И видеть никого не хотелось. Особенно Роше с его ассистентками!
— Антуан, что произошло? — осторожно спросил Роше.
— Ничего. Оставьте меня, пожалуйста, в покое.
— Хорошо, хорошо. Только…
— Никаких «только». — Он с усилием поднял взгляд на профессора. — Ничего не нужно. Уйдите все! Убирайтесь к черту!
Ахнула Мадлен. Роше открыл было рот, но откуда-то сбоку вывернулась Дана и подхватила его по руку.
— Идемте, доктор.
Лафонтен не стал смотреть им вслед. Оперся руками о край постели и опустил голову.
Его руки осторожно коснулись чужие пальцы.
Он вскинулся — и увидел рядом с собой Дану.
Какого черта?..
— Месье Антуан, это же я, ваша Дана. Больше здесь никого нет, я никого не пущу, если вы так хотите. Ну, скажите мне, что случилось?
«Ваша Дана».
Вскипевший было гнев утих только от звука этих слов. Она смотрела выжидательно, почти умоляюще, с искренним беспокойством.
— Я только что зачеркнул всю свою жизнь, — тихо сказал он и усмехнулся в ответ на ее изумленный взгляд. — Я схожу с ума?..
— Что вы такое говорите, — она улыбнулась быстро и успокаивающе. — Вы просто устали. Вам нужно отдохнуть. Утром все окажется иначе, вот увидите.
— Нет… — начал он и осекся, когда она привстала, придвинулась ближе и, бережно обхватив ладонями его голову, поцеловала его в щеку.
— Пожалуйста, ложитесь.
Так трудно было противиться мягкому напору!
Он лег, откинулся на подушки и прикрыл глаза.
— Господи, как я устал.
— Ничего. — Дана снова взяла его за руку. — Это пройдет. Вам просто нужно немного поспать. Завтра все будет в порядке…
— Нет, — шепотом отозвался он. — Уже никогда.
Она привстала — упругий матрац распрямился…
— Дана, не уходи. — Он вздрогнул, поняв, что произнес это вслух. Попытался сжать зубы, но измученная плоть слабеющему рассудку уже не повиновалась. — Пожалуйста… Не уходи хотя бы ты.