Наследница Ильи Муромца

— Никакой не кисмет, — ответила я наконец. — Есть у меня решение. Нам эмир Осейла что пообещал? Желание. Но не каждому, а одно на всех. Я хитрости его эмирского величества уже просекла: он обещает одно, а даёт — в тысячу раз больше. Великий политик, хоть и людоед.

— Так какое решение-то? — Яга была заинтригована.

— Такое. Всем сестрам — по серьгам. В смысле: каждый получит то, что его устроит, а те, кому ничего не надо, уйдут со мной добывать то, что надо. Непонятно?

— Понятно, — откликнулся Сэрв. — Мне бы вот Орон вернуть с девчонками.

— А мне — сына защитить, — добавил Алтынбек.

— А мне — к Настасье Филипповне, — высказался Маариф. — И ещё золота побольше! И коня волшебного. И джинна в услужение!

— Не лопни, деточка, — сказала Яга.

— А тебе что хочется, бабушка? — мне было жуть, как любопытно, что там такого старуха прячет в тёмной глубине своей души.

— Ничего. В избушку свою разве что вернуться, и дожить там свой век. Тебе-то самой что надо?

— Мне лично, — ответила я, — хочется вернуться домой. Полянице — отомстить батюшке Илье Ивановичу за свою смерть. А как командиру мне хочется вызволить Путяту и отправить его на Русь-матушку, дабы упокоился дружинник наконец-то с миром.

— И вправду, — охнула Яга, — сидит же, болезный, мается среди демонов, в камне замурованный!

— Да мёртвый этот ваш Путята, что ему сделается? — Маариф снова включил режим «душнила» на полную мощность. — И что, тебе не хочется отомстить «братцу Умару»? Не хочется вернуть Двойной Клинок? Напакостить ибн Фариди? Посмотри, какие великолепные возможности открываются для человека с качествами настоящего вождя!

— Спасибо, — сдержанно откликнулась я. — Была у меня такая тварь в начальницах: считала, что настоящий руководитель тот, кто может заставить работника пахать круглые сутки не за совесть, а за страх. Похороны, свадьба, роды, болезнь — это ничего не значит, потому что её карьера важнее всего на свете. А кто не начальник — тот плесень.

— Разумная какая женщина! — восхитился Маариф.

— Да, гадина та ещё, тебе в пару, — после этих слов наш Аника-воин обиделся и больше не встревал. Алтынбек, кажется, задумался о том, что же ему и вправду надо в этой жизни сделать. А главное — как. И вот пока мы, перестав шипеть как змеи, сидели, а молчании под болотным деревом и считали бутоны и светлячков, к нам, наконец, подошёл кийну. Да не один: в кильватере лисёнка шла высокая, стройная аистиха в красных сапожках, с ярким длинным клювом и умными глазами.

— Госпожа Щеголиха? — привстала я.

Аистиха отпрянула — испугалась. Кийну защёлкал, засвистел что-то, и птица успокоилась, встала неподалёку и изобразила вопрос.

— Бабушка, спроси, не видала ли она несколько лет назад двух странных аистов, которые не умели кормиться, летать и танцевать? — попросила я. Яга вызверилась:

— Напрямую у зверёнка спросить не желаешь?

— Нет. Ты на языке кийну говоришь, а он в таком виде лучше звериный понимает, чем человеческий.

— Будь ты неладна, поляница! — бабка закряхтела, зашипела, потом закрякал кийну. Аистиха прикрыла глаза, встала на одну ногу и застыла. Минут через десять Сэрв спросил:

— Спит, что ли?

— Не спит! — бабка треснула его по затылку, будто нашкодившего огольца. — Аисты помнят каждый день своей жизни, и им нужно время, чтобы всё отмотать. Вот ты, мурмолка, можешь сказать, кому устраивал каверзу два года назад в первый четверг лета в три часа пополудни?

— Да откуда?! — чуть не испугался чёрт.

— Вот. А аист — может. Но надо дать ему время…

Госпожа Щеголиха вышла из транса через пятнадцать минут. Я не буду перескакивать со щёлков и шипений на человеческий язык, лучше изложу историю так, как она вошла в анналы эмирата Магриб. На века вошла, заметьте! Да и в мифы и легенды других народов проникла в разных видах. Вот, что рассказала нам госпожа Щеголиха, мастер танца Болота Трёх Кувшинок.

«Это было восемь гнездовий назад. Я была тогда молода, но уже пользовалась заслуженным уважением мастеров танца. И тогда, ранним утром, я увидела, как по болоту бредут два человека, достают что-то из перевернутого листа кувшинки, суют в нос и выкрикивают странные слова. Я спряталась в камышах, и долго там сидела, но люди так и не прошли мимо. Зато на полянке для прыжков я увидела двух молодых аистов. Но вели они себя как птенцы! Ни один из них не мог стоять на одной ноге, элегантно вытягивая вторую назад и расправляя крылья. Да они даже ходили, шатаясь. Я подошла к ним и спросила, как их зовут:

— Калиф, — ответил тот, что был помоложе и потоньше.

— Визирь, — сказал второй, и оба расхохотались, потому что забыли свои имена, и им это показалось ужасно забавным.

— Прекрасная птица, — сказал тот, что назвался Калифом, — нет ли здесь чего-нибудь перекусить? Я удовлетворился бы даже лепёшкой с мёдом, если нет жареного ягнёнка!

— Вы умалишённые, — ответила я с достоинством. — Мы не едим человеческую пищу!

— Вы-то, может, и не едите, а мы — люди, и нам по нраву еда для людей, — пояснил Визирь.

И тут я поняла, что они считают себя не аистами, а людьми.

— Давно ль вы смотрели на себя в зеркало? — они посмотрели на меня так странно, будто я предложила им выщипать все перья и бегать голыми.

— А зачем? Я прекрасен, как рассвет, — заявил Калиф.

— Так посмотрите! — я топнула по глади воды, и, когда она успокоилась, оба аиста посмотрели в неё.

— Ой! Дурацкая птица разевает клюв! — закричал Калиф.

— Второй аист выглядит благородно, но у него глупое выражение глаз! — ответил Визирь.

И так они смеялись сами над собой, пока не догадались, что в отражении — они сами. К моему удивлению, они обрадовались, и стали просить меня научить их летать, танцевать, ходить по болоту и добывать еду. К сожалению, они так и не смогли научиться есть лягушек и червей, с трудом проглотили по жалкой рыбёшке. Не хочу вас расстраивать, но мне кажется, что они давно погибли от голода. Поев рыбы, они начали настаивать на уроках танцев — два часа я учила их правильно ходить, кланяться и подпрыгивать, и в конце концов Визирь и Калиф смогли исполнить простенький птенцовый менуэт, но и только. Потом ещё час мы потратили, чтобы научиться летать.

— Я устал, — сказал Калиф Визирю. — Хочу домой!

— Полетели! — ответил Визирь, и они оба расхохотались. А я слышала, что, когда ты заколдован, нельзя ни петь, ни смеяться, ни есть любую пищу. И я напомнила им об этом.

— Ерунда! — закричал Калиф. — Мурбарак!

И ничего не произошло.

— Ваше величество, вы неправильно произнесли слово, — крикнул Визирь. — Мобортур!

И снова ничего не произошло. Битый час они ходили по болоту, кланялись, приседали, бормотали странные слова, но так и не вспомнили заклинания — они забыли его, как только откусили первый кусочек рыбы, рассмеялись первым смехом, станцевали первое па. Оба аиста сидели на кочке и рыдали. Мне стало жалко их, и я посоветовала, пока ещё не село солнце, лететь на восток, к развалинам старого дворца падишахов. Там, среди камней и лиан, жила мудрая сова, которой были ведомы все тайны мира.