Наследница огненных льдов

– Как ты намерен поступить в отношении Тэйми?

– Что значит, как? А сама-то ты как думаешь?

– Я думаю, что ты в любой ситуации должен оставаться мужчиной.

– Знаешь, – внезапно помрачнел он, – в тот день когда мы покинули ярангу Питариля, чувствовать себя мужчиной я как раз-таки перестал.

– И что это значит? – напряглась я.

– А то, что я ни на что не был годен. Думаешь, я бы стал сегодня рассказывать всем и каждому, как стал иждивенцем и нахлебником? Я же дальше сотни метров не мог самостоятельно пройти пешком. Когда мы остались без упряжки, это ведь Тэйми тащила за собой нарту, а заодно меня подгоняла, чтобы не отставал. Она же и кормила нас двоих, охотилась, я ведь из лука стрелять не умею. И как ты думаешь, как после всего пережитого я поступлю с девушкой, которая вернула меня с того света, а потом день за днём лечила, кормила, всячески ухаживала и не дала замёрзнуть в метель и морозные ночи? Как я, по-твоему, должен поступить с той, благодаря кому до сих пор жив?

– Скажи, – осмелилась спросить я, – ты любишь Тэйми?

– Я знаю точно, что она любит меня так, как ни одна другая девушка никогда не полюбит. Как думаешь, этого достаточно для гармоничных отношений?

– Я не знаю, – пришлось честно признаться мне.

– Ну, а я знаю.

На этом наш разговор был окончен, а наутро я узнала, что вечером Эспин потребовал от капитана выделить им с Тэйми совместную каюту, ведь они уже давно муж и жена и скрывать этого не собираются. Даже словами не передать, какой гул стоял в кают-компании во время завтрака, когда каждый кочегар и машинист считал своим долгом обсудить любовные похождения Эспина Крога. Ух, какие же всё-таки мужчины сплетники, ещё хуже женщин.

В разговорах и прогулках по заледеневшей палубе и проходили дни нашего плавания к родному селению Тэйми, где нас ждали многострадальные геологи. Ледокол прокладывал дорожку в быстро стынущих водах для трёх барж позади себя, потому малейшее промедление в движении могло грозить ледовым пленом для незащищённых судов. Хорошо, что радиосвязь позволила предупредить геологов о нашем скором прибытии, чтобы в нужный день и час они были готовы подняться на борт в максимально быстром темпе.

Встреча с Андресеном и его командой состоялась через четыре дня после выхода из Великой полыньи. Вот уж кого потрепала суровая зима, так это их. Скудная и однообразная пища лишила бедняг сил и всякой радости жизни. Хорошо, что в камбузе ледокола имелись все гастрономические радости для поднятия духа и возвращения мышечной массы. Вот только Тэйми не дремала и, подсев к Андресену в столовой, тут же начала давить ему на совесть:

– Это злые духи Нижнего мира, которых вы выпустили, истерзали вас, как когда-то они терзали моих соседей, братьев и отца. Их гнев - это наказание вам за то, что вы нарушили заветы предков и захотели выкачивать жир земли.

– Только тебя здесь не хватало, сумасшедшая лучница, – в полголоса огрызнулся геолог, а потом поднял глаза на Тэйми и спросил, – Что ты тут вообще делаешь? Куда ты плывёшь? Во Флесмер? Кому ты там нужна со своими пещерными суевериями? Тебе дальше тех развалин даже нос не стоит совать.

– Ведите себя уважительно, Андресен, – услышав эти речи, вмешался Эспин, – вы говорите с моей женой, а она вас не оскорбляла.

– Женой? – тут Андресен переключил всё своё внимание на Эспина и изрёк, – Крог, и не надоело вам играть в эту бессмысленную игру? Вы как своему отцу такую жену покажете? Не боитесь остаться без наследства? А на улице без единого империала?

– Не боюсь, – отрезал Эспин и прибавил, – А вам бы не мешало прекратить совать свой нос не в свои дела.

На этом Эспин увёл Тэйми из кают-компании, а я поспешила покинуть её следом, чтобы тоже не услышать от "доброжелательного" Андресена, не боюсь ли я своего будущего свёкра, да и вообще, уверена ли, что Вистинг-старший позволит нашей с Мортеном свадьбе состояться.

Собственно, последнее всё ещё продолжало меня волновать, и потому я отправилась к каюте Мортена, но стоило мне к ней приблизиться, как изнутри донеслось заговорщическое:

– Слушай, охотник, на островах мы ведь были одной командой, столько всего натерпелись, столько всего пережили. Мы должны оставаться друзьями. А друзья помогают друг другу.

– Ближе к делу, – равнодушно предложил Мортен.

– Ладно, ближе, так ближе, – согласился Брум, – Охотник, у меня к тебе одна очень важная просьба. Забери с собой волосатое животное, ну, пожалуйста. Я не хочу жить с ним в одном доме и чистить все диваны от его шерстищи. А бестолочь обязательно притащит с собой этого пса. А он нам не нужен, нам и без него хорошо было.

– Я и Шелу могу с собой забрать, – всё так же монотонно отвечал Мортен.

– Да, забери! – возликовал Брум, – нам без неё больше фруктов и пирожных останется.

Тут я не вытерпела и распахнула дверь. Зоркий стоял у порога и заранее махал мне хвостом, видимо давно почувствовал, что я стою за дверью. Мортен лежал на кушетке и сосредоточено читал какую-то книгу, а Брум сидел на столике рядом, свесив ножки.

– Это что такое? – грозно вопросила я его. – Это когда я тебя объедала? Ты вообще не любишь фрукты, они же для тебя такие гадостные.

Брум всполошился, встрепенулся и метнулся к стене, чтобы подняться по ней вверх и залезть в какую-то дыру и уже оттуда гаркнуть:

– Больше каши надо есть, а не заставлять Баю таскать для тебя из буфета сладости.

– А кто меня на кухню вечером не пускает, а? Красноглазое чудовище.

Из дыры эхом разнеслось что-то неразборчивое и далёкое, видимо Брум уполз от скандала подальше в чью-то каюту.

– Пообещай мне, – отложив книгу, посмотрел на меня Мортен, – после свадьбы ты не приведёшь в наш дом подобного зануду. Я слышал, что у всех Крогов и Мелингов в домах хозяйничают эти малявки. Предупреждаю сразу, у Вистингов они жить не будут.

Как-то неприязненно это прозвучало. Я подошла к кушетке и присела рядом, чтобы кротко сказать:

– Не все хухморчики такие как Брум. Я бы даже сказала, он один такой грубиян. Ты же знаком с Унчем, Цилем, Хангом и Дзуном, они совсем не такие.

– Я знаю, что они не такие, но в поместье отца помимо старого отцовского тромхаунда живёт ещё молодой терьер-крысолов. Я подарил его младшей сестре год назад ещё щенком, а сейчас он, наверное, вымахал, но в ум пока не вошёл. Ещё примет говорящую малявку за добычу и загрызёт. Нехорошо получится.

Ах, вот оно что, никакого неприятия к хухморчикам у Мортена нет, просто всё дело в маленькой шустрой собаке.

– Значит, – решила уточнить я, – ты приведёшь меня в дом своих родителей?

– В загородный особняк, чтобы ты была под присмотром, пока я буду улаживать свои дела с пограничниками, контрразведчиками и прочими поборниками закона. С моим отцом у тебя вряд ли получится найти общий язык, это вообще мало у кого получается. А вот с мамой вы обязательно подружитесь, она совершенно неконфликтный человек. Старшие сёстры уже давно замужем, в поместье они приезжают не чаще раза в неделю. А вот младшая сестрёнка пока учится в школе, и она ужасная непоседа. Ещё хуже тебя в детстве. В целом, наша семья дружелюбная и приветливая, они тебя не обидят. А когда решится вопрос с моим правовым статусом, можно будет подумать о том, чтобы снять отдельный домик с участком для нашего лохматуна.

– То есть, ты не станешь откладывать нашу свадьбу из-за расследования и суда?

– Вот именно из-за них и не стану. Или ты против? Неужели передумала выходить за меня?

– Нет, ни в коем случае! – всполошилась я, чем вызвала только улыбку Мортена.

– Вот и я не хочу откладывать свадьбу. Потому что, когда ты станешь моей женой, я и моя семья будем всецело отвечать за тебя, а именно, оберегать и опекать.

– От кого оберегать?

– От тебя самой, разумеется. На Тюленьем острове ты уже продемонстрировала мне всю широту своих взглядов на жизнь. А ещё этот твой авантюрный характер. Я не хочу выйти из тюрьмы через десять лет и узнать, что ты за это время успела сбежать на поиски родни в Сарпаль, а там тебя сожгли на ритуальном костре во славу какого-нибудь кровавого божества.