Наследник огня и пепла. Том IХ

К счастью, Сперата быстро выбросило из седла. Паханая земля смягчила падение настолько, что он вскочил на ноги и, ничего не сломав, побежал за Гвеной уже на своих двоих.

Её магодвигатель тоже сдыхал: на подрагивающих от усталости крыльях Гвена планировала к ближайшему укреплённому домику.

Коровка почуял близкую добычу и поднажал. А Сперату пришлось скинуть щит со спины, схватить топор — и отбиваться от пары случайных вендикатов.

Когда я впервые встретил этих тварей в подземельях Караэна, мне было жутко. Теперь — только лёгкая тревога. И, как оказалось, не зря: Сперат справился. Одного вендиката он развоплотил ловким восходящим ударом. Со вторым пришлось повозиться — призрак успел на ком-то отожраться и теперь напоминал богомола: длинная шея, изломанное тело, полупрозрачные руки с серпами размером с сабли.

Один внезапный выпад — и Сперат едва не получил призрачным лезвием в лицо. В последний момент он успел подставить щит.

Вся эта возня позволила мне почти настигнуть его. Обернувшись ко мне красным от усилия лицом, Сперат рванул вперёд — прямо через стену.

Рост позволил ему зацепиться руками за верх стены, а сила — втащить свою тушу наверх.

А мне пришлось пустить Коровку в обход. По стенам мой конь лазить не умел. Пока.

Хотя обнесённый стеной участок с двух- и трёхэтажными домиками был небольшой, вокруг понастроили всяких сараев и курятников. Я попытался прорваться через фруктовую рощу, но мой обходной манёвр всё равно слегка затянулся.

Поэтому я и пропустил самый острый — может быть, даже романтичный — момент.

Когда я, наконец, нашёл Сперата и Гвену, она деловито чертила пентаграмму на земле.

А он сидел в стороне с очень грустным лицом. Увы, мой опыт, приобретённый в этом мире, подсказывал: такое, максимально грустное лицо бывает у людей с тяжёлой раной. Отнюдь не душевной.

Косвенно мою догадку подтверждали пятна крови на его одежде.

Увидев меня, Гвена оскалилась. В демоническом облике она сохраняла общий гуманоидный вид, но движения и работа мышц стали резкими, чужими.

Её пасть распахнулась на немыслимые сто двадцать градусов, и она страшно зарычала.

Я не сразу понял, что рык складывается в слова:

— Вылечи его, — попросила Гвена. — И посади на коня.

Поскольку других вариантов не наблюдалось, я решил, что речь идёт о Сперате. Не удержавшись, подъехал поближе, посмотреть, что Гвена торопливо чертила на земле. Как я и ожидал — пентаграмму. Девочка была сильная: взрезала утоптанную землю прямо когтями. Эти её когти… Линии после них светились приглушённым красным светом, неровным, словно сполохами боли.

В остальном — ничего необычного. Я направил Коровиэля к Сперату и спешился рядом с ним.

Мой оруженосец сидел на земле, опершись на здоровую руку, и смотрел на меня мутным взглядом, из которого медленно уходила злость.

— Сперат, мне случалось видеть камни сообразительнее тебя! — Я как ни пытался, всё равно не мог на него разозлиться.

— Она изменилась, да, Магн?

Я поймал мгновенный флешбек. Вспомнил Гвену — ту, другую: не рыжую, почти родную, а беловолосую, с надменной красотой и дырой в глазу. После битвы на Древнем Тракте.

— Интересно, — сказал я просто, чтобы он отвлёкся, — что бы Ланс сказал сейчас… Про «красоту мёртвой женщины».

Он попытался засмеяться, но тут же скривился от боли, а потом процитировал по памяти:

— И сказал Ланс Предатель: «Она была слишком смелой, чтобы быть живой. Только посмотрите: даже мёртвая — красива. Редко кому так везёт.»

Мне бы такую память. Может, смог бы запомнить имена конюхов… и того, Усатого.

Я уже быстро «осмотрел» его, приложив руку к шее.

Кинжал, судя по пустым ножнам на поясе, его собственный, торчал в нем чуть выше колена. Кровь пропитывала штаны. Левая рука безвольно висела — сломана. Мой медицинский сканер не нашёл ничего другого. Разве что солидные синяки на спине. Ничего смертельного. Но и ничего хорошего.

— Потерпи, — сказал я коротко.

Выдернул кинжал одним движением, затворил рану магией, чувствуя, как горячее сопротивление живой плоти гасится тонкой холодной волной исцеления.

Сперат зашипел от боли, но держался.

С рукой нужно было повозиться, но я хотел сэкономить магию, поэтому планировал сначала просто совместить кость.

— Давай, Сперат, давай, родной, — пробормотал я и помог ему забраться на Коровиэля.

Коровка вздрогнул от непривычного веса, но стоял стойко, как приличный боевой конь.

Хотя обстановка была душная. Сам воздух будто сгустился.

Я почувствовал это раньше, чем увидел: липкая тяжесть легла на плечи, зашевелились волосы на шее.

Вокруг начали проступать… нити. Чёрные, дрожащие, словно гигантская бахрома. Они тянулись по воздуху, скользили, искали.

Одна из нитей зацепила курятник.

Изнутри раздался жуткий, рваный крик — и сразу оборвался.

На самом деле, сначала закричал петух — резко, страшно, отчаянно. А может, как обычно. Просто тварь в небе давила на психику этими штуками.

В любом случае пронзительный крик петуха развеял морок: я увидел чёрные нити магии. Они коснулись кур — и те стали умирать.

Петух орал не переставая, и по каким-то причинам чёрная магия не могла добить его и пару прижавшихся к нему кур.

В моей голове теснились смутные воспоминания о крике петуха, от которого бежит нечисть. Откуда это у меня? Из Гоголя?

И тут бедный петух подавился криком, захлебнулся слюнями, и прежде чем успел набрать воздуха и закукарекать снова, тёмные нити броском змей впились в него. Не скажу, что эта птица орала приятно. Наоборот. Но тишина, тяжёлая и мёртвая, которая повисла над домами, была ещё хуже.

Я поднял взгляд, ища источник нитей. На фоне неба — тусклого, закатного — дрейфовало нечто. Оно не махало крыльями, а просто висело, словно подвешенное за невидимую нить. И от него исходили эти чёрные щупальца.

Я сжал зубы. Надо этой твари дать уничижительное название. Не тучка. Не медведь. Ладно, подумаю об этом позже. Но оно явно было ближе — и продолжало быстро приближаться.

То ли ему не нравились пентаграммы. То ли эта тварь просто нас учуяла. Важно было одно: времени оставалось мало.

Пока его тонкие нити удерживались на расстоянии сталью доспехов. Но не факт, что это продлится долго.

Если оно подлетит ближе и пробьётся — мы закричим точно так же, как те куры. А потом — тишина.

Я сел на круп Коровиэля, позади седла, где уже сидел Сперат, и потянул поводья. Разворачивая коня прочь.

— Магник! Слушай! А ведь очень кстати, что ты здесь! — вдруг окликнула меня Гвена.

Низкий, густой, урчащий, как мотор дорогого спорткара, голос всё ещё оставался удивительно притягательным. Мы со Сператом синхронно повернули головы к Гвене.