Наследник собаки Баскервилей

– И я с вами!

– А ты нам здесь поможешь. Нам надо сейчас из дома удрать. Тайно. Ты нашу маму отвлеки, ладно? Ну, там, сказочку попроси. Чего-нибудь еще покушать.

– Кушать больше не могу, - вздохнул дядя Федор.
– Я ей буду музыку играть.

– Валяй. Чего-нибудь подлиннее. Симфонию. Ля-минор. Или си-бемоль. Сможешь?

Дядя Федор послушно кивнул и потопал на кухню.

…Недолго думая, мы взяли такси - денег у нас было навалом. Таксист, не очень молодой парень, инженер по образованию, спросил:

– Куда поедем?

– Мину одному жулику ставить, - доверительно сообщил Алешка.

– Развелось их…

– Житья от них нет, - подхватил водитель.
– Меня уже два раза грабили.

И они стали дружно развивать эту тему. Алешка умел, как папа говорит, формировать общественное мнение. Во время разговора он мимоходом представился: "Оболенский".

– Очень приятно, - ответил таксист.

Во дворе дома, где проживал г-н Лисовский, все получилось просто и гладко. Мы разыскали "драную козу", повертелись возле нее, и Алешка, улучив момент, пришлепал нашу мину под ее задницу. Причем так, чтобы Лисовский не мог ее не заметить.

На том же такси мы вернулись домой.

– В следующий раз меня опять вызывайте, - попросил водитель и дал нам свою карточку с телефоном.
– Мне это дело нравится. Вроде как посильный вклад в борьбу с преступностью.

– Ладно, - сказал Алешка.
– Завтра утром надо туда же съездить. Посмотреть. На посильный вклад.

– Когда подавать, Алексей?
– с готовностью спросил таксист.

– В семь тридцать.

Все это здорово. Но ведь Алешка, представляясь, своего имени не называл…

Мы открыли дверь своим ключом и прошмыгнули в комнату. Из кухни все еще доносились печальные звуки музыки. И вовсю трещала картошка на сковороде. А мама вздыхала громче музыки и громче картошки. Она нашего отсутствия не заметила. Молодец Федор!

– Так!
– Алешка встал посреди комнаты и в раздумье взял себя за подбородок.
– Еще один звонок сегодня и один завтра - и наш Лисовский созреет. Логично? Но у нас еще не все готово…

– Ужин готов, - донеслось из кухни.
– Мыть руки и - за стол.

– У Федора - большое будущее, - заявила мама, когда мы сели ужинать.
– Он будет композитором. И покорит весь мир.

– Мне не очень хочется, - отказался от такого большого будущего Федор.
– Я лучше буду милиционером.

– Почему?
– удивилась мама.

– От них больше пользы.

Мама ничего не ответила, но погладила его по голове и вздохнула.

– За тобой еще один звонок, - напомнил я.

– По тому же номеру?
– покорно согласилась мама.

– Не совсем, - и я принес из папиного кабинета телефонную трубку. Набрал домашний номер Лисовского.

– А что говорить?
– Мама немного растерялась.

– Все равно, - подсказал Алешка.
– Что-нибудь поглупее. И позагадочнее.

– Поглупее я не умею, - обиделась мама.
– Здравствуйте!
– начала она.
– Напоминаю, что сегодня среда. Потому что завтра четверг.
– И повесила трубку.

– Класс!
– похвалил ее Алешка.
– Всю ночь спать не будет. Потому что вчера - вторник.

Мама вся прямо зарделась от его похвалы.

– Только папе не проболтайтесь, - предупредила она.

– В свое время, - пообещал я, - он об этом узнает и очень тебя похвалит.

– И подарит какой-нибудь букет, - добавил Алешка.

– Как же!
– фыркнула мама.
– От него дождешься!
– И стала убирать со стола.

Утром, очень рано, Алешка пробрался в прихожую и позвонил. Я стоял рядом и с интересом слушал.

– Милиция? Очень приятно. Тут в нашем доме один хулиган появился. Он прицепил к своей тачке консервную банку. И стал хвалиться, что вызовет милицию, будто это взрывная бомба. Как зачем? Какие глупости? Он знаете как орал на весь двор. Я, орет, два раза милицию вызывал из-за своего шумного соседа. Ни разу не приехали. А теперь как миленькие примчатся!

Ему, наверное, ответили: "Примчимся. Как миленькие", - потому что Алешка, положив трубку, довольно усмехнулся.

Такси стояло у подъезда. Мы на нем заехали прямо к Лисовскому во двор. И стали любоваться.

И было чем. Лисовский взволнованно ходил вокруг своей машины, не приближаясь к ней. И нервно тискал руки. Тут во двор въехал милицейский «уазик». Лисовский бросился к нему. Вышедший из машины человек небрежно отстранил его, подошел к "драной козе", отодрал банку, смело ее вскрыл. А потом вернулся к Лисовскому, открыл ему дверцу «уазика» и что-то строго сказал. Лисовский прижал дрожащие руки к груди, что-то горячо пролепетал, но покорно влез в машину. Она тут же уехала.

– Не слабо!
– похвалил нас таксист.

– Его, конечно, скоро выпустят, - сказал Алешка.
– Но ненадолго.

Так. Двойной удар. (Тогда мы еще не знали, что - тройной. Бдительная милиция довольно долго мотала Лисовского не только за звонок, но и за "неизвестный предмет", который он швырнул в окно Пореченской администрации.)

Словом, психическая атака удалась на славу. Но это было далеко еще не все.

– Мне в этом загадочном деле еще не совсем одна деталь ясна, - задумчиво сказал Алешка.
– А без нее вся картина не складывается, сэр.

– Ну выясняй, - отмахнулся я.

– Вместе выясним!
– твердо сказал младший брат старшему.
– Нужно проникнуть в квартиру Лисовского, и там мы сможем обнаружить следы Зайцевых.

– Он их в шкафу прячет. Под ключом, - с усмешкой подсказал я.
– Икормит манной кашей через скважину.

– Ваша ирония неуместна, сэр. Собирайтесь, едем!

– Я в чужую квартиру не полезу, - твердо отказался я.
– Нельзя!

– Дим!
– Алешка прижал руки к груди.
– Дим, это шпионам нельзя, а разведчикам можно.

Логично, граждане?

По дороге мы зачем-то купили торт и цветы.

– Я все сделаю сам, - говорил Алешка.
– Ты только улыбайся.

Мы, с цветами и тортом, как женихи, прошли через весь двор, поднялись на пятый этаж и позвонили в квартиру Лисовского. Нам открыла девочка лет пятнадцати. Я улыбнулся. Алешка - тоже. И вежливо сказал:

– Здравствуйте. Мы пришли поздравить Лену с днем рождения и передать ей вот это, - он сунул ей под нос букет, а я - торт, - от одноклассников.