Насмешка

Сегодняшняя беседа затянулась дотемна. Служанка даже успела вздремнуть, сидя на низенькой скамеечке. Несколько раз заходили другие слуги, накрывали стол прямо в приемных покоях, чтобы господа могли утолить голод. Один раз заглянул бард, но лаисса отмахнулась, предпочтя веселую беседу песням. Лиот нахмурился и исчез, более не давая о себе знать.

Потом ласс и лаисса бродили по переходам замка на половине Лиаль, болтая ни о чем и обо всем сразу. Их сопровождали страж и служанка, так же негромко разговаривавшие за спинами господ. И когда пришла пора прощаться на ночь, Лиаль и Гаэрд растерянно взглянули друг на друга.

— Уже поздний вечер? — удивленно спросила лаисса Ренваль.

— Кажется, да, — рассеяно улыбнулся мужчина. — День промчался так быстро.

— Это несправедливо, — с улыбкой возмутилась Лиаль. — Дни тают быстрее ночи.

— Ужасно несправедливо, — согласился Гаэрд. — Дни должны быть в два раза длиннее ночей.

За их спинами громко зевнула служанка.

— Пора ложиться почивать, — вздохнула Лиа.

— Милости Святых, дорогая моя лаисса, — ответил ласс Дальвейг.

— Добрых снов… Гаэрд, — прошептала девушка.

Их взгляды снова встретились, но шорох за спиной не позволил забыться. Лиаль развернулась и стремглав взбежала по лестнице. Благородный ласс проводил ее взглядом, затем улыбнулся своим мыслям и отправился в отведенные ему покои. День, действительно, казался ужасно коротким. Он промчался так быстро и незаметно, как, кажется, еще не пролетал ни один день за все двадцать пять лет жизни Гаэрда Дальвейга. Мужчина остановился у дверей покоев, вспоминая огромные испуганные глаза Лиаль, когда она застала его днем за упражнениями, рассмеялся и вошел внутрь. На душе ласса царили мир и радость.

Лиаль, вернувшаяся в свои покои, долго стояла, глядя в черноту ночи. Перед ее внутренним взором стояло лицо ее нового знакомого, а в ушах до сих пор звучал его голос.

— Гаэрд, — прошептала лаисса, улыбнулась своим мыслям и направилась в умывальню, позволяя себе хотя бы один день думать только о благородном лассе. Ведь совсем скоро он исчезнет из ее жизни, оставив по себе лишь воспоминания…

На душе Лиаль было сладко и горько одновременно. Сладко от сознания того, что и ей довелось узнать, каково это — полюбить… Да, более она не боялась этого слова. А горько от того, что этому чувству не суждено превратиться из свежего бутона в прекрасный цветок, потому что всегда за ее плечом будет стоять тот, кто не пощадил юной лаиссы, решив сделать ее пленницей в своем замке. Всхлипнув, Лиаль закрыла глаза и постепенно уплыла в сладостную дремоту…

Сильные пальцы сомкнулись на женском запястье стальной хваткой, причиняя боль и вырывая из сна. Лиаль рывком выдернули из постели. Она пролетела половину опочивальни и приземлилась на пол, сильно ударившись бедром. Слезы боли застилали взор, и никак не удавалось разглядеть того, кто был с ней столь непочтителен и груб, как не получалось крикнуть. Страх сдавил горло холодной рукой. Чеканные шаги приблизились к лаиссе, и ее снова схватили за руку. Очередной рывок, и Лиаль упала обратно на кровать. Снова раздалась тяжелая поступь, ее грубо перевернули на спину, и сверху навис наместник, обжигая супругу взглядом, наполненным бешеной яростью.

— Дрянь, — ледяным тоном произнес ласс Ренваль. — Шлюха и дрянь.

Он схватил супругу за плечи и рывком усадил на постели. После ухватил за подбородок и вздернул ее голову вверх.

— Свечу, — коротко велел он кому-то, кто стоял за спиной господина.

Затем поднес свечу к лицу Лиаль и некоторое время пристально вглядывался в глаза, затем осмотрел шею и рявкнул:

— Встать!

Лиаль поднялась с ложа, но ноги дрожали так сильно, что она не удержалась и снова упала.

— Ко мне, — последовал новый отрывистый приказ.

Из темноты метнулись две тени. Лиаль подняли на ноги, повинуясь указаниям господина, и ночная рубашка упала к ногам благородной лаиссы. Она закусила губу и закрыла глаза, пока наместник со свечой в руках изучал девичье тело. Слезы унижения катились по щекам девушки, но еще больший ужас охватывал ее при мысли, что ласс Дальвейг может уже быть мертв.

— Повернуть.

Лаиссу повернули спиной к супругу, и теперь он осматривал ее спину и ягодицы. Лиаль чувствовала, как по ее телу скользят пальцы, все еще затянутые в кожаную перчатку. Она вздрагивала всем телом, и, наконец, зарыдала в голос, истерично, с подвываниями. Еще ни разу в жизни Лиа не чувствовала себя так кошмарно, такой мерзкой, такой незначительной и грязной.

— Я же предупреждала, — едва слышно шепнула женщина, державшая госпожу под правую руку.

Лиаль резко обернулась и увидела черноволосую женщину, опустившую глаза. Наложница избегала взгляда лаиссы Ренваль.

— Я не могла не отправить гонца, — выдавила женщина, и Лиаль вырвала свою руку из ее захвата.

Сказать она ничего не успела, наместник выпрямился. Ухватил супругу за плечо и развернул к себе лицом.

— Заткнуться, — приказал он наложнице. — Откуда синяк на бедре?

Злой взгляд уперся в Лиаль. Девушка подняла голову и закрыла глаза. Она захлебывалась собственными слезами и никак не могла проглотить ком, мешавший ей говорить.

— Откуда синяк, я спрашиваю, — супруг навис над благородной лаиссой. — Пошли прочь! — рявкнул он на служанку и наложницу, но тут же вновь переключился на Лиаль. — Отвечай!

— Я… Я не знаю, — едва слышно прошелестела лаисса. — Я не помню.

— Придется вспомнить, — глухо ответил наместник.

Его ладонь обожгла щеку супруге, и она полетела на кровать, заходясь в истерике. Ее снова развернули на спину.

— Говори, тварь!

— Я ничего не сделала! — закричала ему в лицо лаисса Ренваль. — Я невинна!!!

— Откуда синяк?! — заорал ей в ответ супруг, вновь тряхнув с силой. Зубы Лиаль клацнули, прикусывая губу. Наместник мгновение смотрел на выступившую на губах кровь, а затем прижался к девичьим губам, терзая их болезненным поцелуем. После слизал ее кровь со своих губ, ухватил за волосы и рванул на себя. — Откуда синяк?

Лиаль вспомнила, как задела стол, проходя мимо него пару дней назад. Она вытянула руку и указала пальцем в сторону стола.

— Ударилась, — прохрипела она, хватаясь руками за голову и пытаясь ослабить хватку наместника.

Мужчина подтащил лаиссу к столу, поставил на ноги и сам присел на корточки, сравнивая уровень края стола и черное пятно на бедре. После этого оттолкнул ее, велев:

— Одевайся, — но видя, что девушка не в силах даже стоять на ногах, снова крикнул. — Эй, кто там?! Помогите госпоже одеться.

Вернулась служанка. Она спрятала мокрое от слез лицо и поспешила к лаиссе, рыдающей сидя на полу. Наместник оперся ладонями о поверхность стола и тяжело навис над ним. Сквозь стиснутые зубы вырывалось хриплое рваное дыхание. Казалось, скажи ему что-нибудь, и мужчина сорвется, уничтожая любого, кто посмел попасть под руку.