Настоящее в будущем

— Нет, Белль, — соврал он. — Ничего я не сделал.

Он соврал, потому что правде сейчас не хватало здесь места. Правда бы задавила их. К тому же он верил в свой успех. Скованный враг мог нанести удар, но был ли удар, который сложно было предугадать?

— Не дай убить себя, — просила Белль. — Прошу. Это убьёт нас всех. Уже было такое.

— Ты думаешь, твоя неосмотрительность имела бы иной эффект?

От этого вопроса Белль отгородилась, замкнулась в себе и начала отдаляться от него, едва не свалившись на пол. Он поймал её и притянул к себе, не давая свободы.

— У меня нет сил, — созналась Белль. — У меня больше нет сил… Нет сил что-то чувствовать, но чувства, не самые светлые, переполняют меня, переливаются через край. Так, что даже умереть, я думала, будет легче.

Белль снова плакала и снова тихо: только слёзы текли из глаз.

— Тише, — он взял её за подбородок и поцеловал. — Тише, дорогая. Всё будет хорошо.

— Ты не скажешь мне ничего, из того что я хочу услышать…

— Потому что ты не хочешь этого, — сказал ей Голд. — Потому что я не хочу этого говорить. Потому что это ничего не изменит, и потому что я не хочу видеть слёзы на твоём лице.

— Прости… — улыбнулась Белль сквозь слёзы, вновь недвусмысленно прижимаясь к нему. — Прости…

Когда-то давно он спросил Белль, что она чувствует, когда ложится в его постель, ожидая получить избитый ответ вроде счастья или любви, но получил другой. Белль сказала, что это просто нечто по-настоящему правильное и честное. И сейчас, накрывая её своим телом, он не мог не согласиться. Это было, наверное, единственным правильным и честным, что произошло между ними за последние несколько дней.

***

Реджина и Генри ехали из Ниагара-Фоллс в Поукипзи примерно семь часов, сделав по пути пару остановок, чтобы перекусить, перекурить и привести себя в порядок. В Поукипзи они сняли два соседних номера в мотеле на Тилсон-авеню, где маленькие низенькие домики ещё больше напоминали ей о Сторибруке и о необходимости туда ехать.

— Я бы прогулялся, — улыбнулся Генри. — Не хочешь со мной?

— Я, пожалуй, пойду спать, Генри, — мягко отказалась Реджина. — Но спасибо.

— Всего восемь.

— Я хочу как следует отдохнуть, — отпиралась Реджина. — Приму ванну. А ты иди, но не забывай, что мы завтра рано выезжаем в Сторибрук.

— Ладно, — Генри обнял её, махнул рукой на прощание и побрёл вниз по подъездной дорожке в сторону Тилсон-авеню.

Внутри своего номера Реджина наткнулась на стопку свежих местных газет и мысленно вновь вернулась к Чарли. Как-то раз один журналист написал о них заметку, что очень смутило Реджину, но совсем не потому что она не хотела афишировать свою личную жизнь. Просто в заметке давалась довольно исчерпывающая информация о ней самой, а также в нежелательном ключе упоминался Сторибрук. Кучки проезжих зевак, которые бродят вокруг зачарованного города, — не самая желательная ситуация и головная боль для мэра. Она поделилась сомнениями с Чарли, думая, что тот не поймет её опасений, даже высмеет, но он сделал пару звонков, и тираж полностью отозвали, а также обязали все интернет-издания убрать конкретную заметку. Самое поразительное, что Чарли даже не стал спрашивать, почему это было так важно для неё.

— Ты даже не спросишь, зачем мне это? — спросила Реджина.

— Нет, — усмехнулся Чарли, обнимая её за талию. — Но надеюсь, что не из-за меня.

— Далеко не из-за тебя, — она ответила на объятия. — Просто не такой уж у меня и милый городок с исторической архитектурой и милыми жителями. Особенно жителями. Есть многое, что я не могу тебе рассказать, потому что это не только моя тайна.

— Ты полна тайн, — улыбнулся Чарли. — Но всё это не имеет значения для меня. Я люблю тебя, Реджина Миллс.

— Я тебя тоже, — ответила Реджина, которая избегала в признаниях слова на букву «л».

Чарли незримо присутствовал даже тогда, когда Реджина разделась и залезла в тёплую воду. Когда они вдвоём оставались в его доме, то бывало, что они целыми днями всё делали вместе, стараясь всегда находиться в одной комнате. Принимать ванну вместе было очень удобно и интимно, потому что можно было видеть друг друга без прикрас, без эффектов, создаваемых косметикой и одеждой, без безумия и ослепления страсти. Она невольно рассмеялась, вспомнив, как он, фыркая и отдуваясь, пытался убрать капельки воды с усов, и как она в свою очередь тянулась к ним руками, чтобы помочь, но он с улыбкой уклонялся, легко предугадывая её действия. Всё порой заканчивалось шутливой потасовкой с расплёскиванием воды. Реджина пряталась за эти милые моменты, чтобы не думать о мужчине, который умер за неё.

— Я больше не хочу думать о тебе, — сказала Реджина в пустоту, думая именно о нём. — Я должна тебя отпустить.

Одна робкая слеза скатилась вниз к подбородку и осталась высыхать там, нетронутая, недвижимая, а женщина, пустившая её, свернулась клубочком, обняла свои колени и попыталась заснуть. Пусть и не сразу, но ей это удалось.

Сначала снов не было — только белая пелена с яркими вспышками, а затем она попала в прекрасный яблоневый сад в цвету. Светило солнце, согревало своими лучами все живое, пение птиц раздавалось со всех сторон. Реджина прошлась по саду, поражаясь всему этому великолепию, а затем увидела лавочку в тени с резным орнаментом в виде львов. Она присела на неё, закрыла глаза и вздохнула полной грудью.

— Ты не должна ехать в Сторибрук, Реджина, — раздался рядом голос, который она не слышала уже семнадцать лет.

— Робин? — с болью и радостью Реджина повернула голову и увидела его, такого, каким его помнила. — Робин! Ох, Робин!

— Знаешь, я рад за тебя, — ласково улыбнулся Робин Гуд. — Ничего не говори.

— Где ты?

— Я нигде, — печально молвил Робин. — Я не существую, Реджина. Я живу только здесь, в твоих снах.

— Я до сих пор не могу тебя отпустить, — заплакала Реджина. — Я всё ещё тебя люблю. Я буду любить тебя вечно.

— Конечно, любишь, — Робин вытер её слёзы рукою. — Но уже не меня, Реджина, — лишь призрак, воспоминание. И ты знаешь, что я прав. Твоё счастье не во мне, а в тебе самой. Так дай ему шанс!

— Я стараюсь, — заверила Реджина. — Я правда стараюсь!

— Не возвращайся в Сторибрук, — серьёзно предупредил Робин. — Если ты туда поедешь, то можешь больше никогда не вернуться. А теперь мне пора.

Робин легко поцеловал её в губы.

— Стой! — останавливала любимого Реджина. — Не уходи! Побудь со мной ещё.

— Хорошо, — согласился Робин, придвинулся к ней поближе и указал на малиновку, севшую на землю прямо перед ними. — Смотри, какая красивая малиновка.

Реджина рассеянно посмотрела на маленькую птичку, на буро-зелёные крылышки и спинку, на багряную грудку, красиво переливающуюся на солнце, а затем снова повернулась к Робину, желая что-то сказать ему, но он исчез, и сколько бы она ни звала и ни искала его, не появлялся, не давал ответа.

***

Белль никак не хотела засыпать, реагируя на каждое его движение.