Настоящее в будущем

— Как церковная мышь. Откуда у меня деньги?

— Господи, да ты и правда ничегошеньки не помнишь, — задумчиво протянула Реджина. — Пойдём со мной.

Они расплатились, вышли на улицу и снова пустились в скитание по Амхерсту, пока не отыскали книжный магазин. Довольно приличный, средних размеров, торгующий настоящими книгами. Немного осмотревшись, Реджина нашла нужное и протянула Генри. Книжка в серой обложке с абстрактным рисунком.

— «Потерянные люди», — прочитал Генри. — Автор Генри Миллс… Её же не опубликовали. И я её потерял…в пьяном угаре вместе с Кенни…

— Что же, — улыбнулась Реджина, — видимо, в этой реальности тебе хватило ума не напиваться с Кенни до полуобморочного состояния. И Кенни твой сидит. Уже второй раз. За наркотики.

— Да… Это я знаю, — кивнул Генри. — В первый раз я был условно осуждён вместе с ним. А ещё книги есть?

— Ещё три, — кивнула Реджина, немного возмущённая обстоятельствами его прошлой жизни. — Но тут их нет. Можем поискать.

— Не нужно, — остановил Генри. — Пожалуй, я куплю эту книгу. Может, что-то вспомню.

На следующий день они поздно выехали в своё «не знаю куда», остановились возле заправке, на небольшой парковке метрах в ста от неё. Реджина достала из сумочки пачку сигарет, сунула одну в рот и зажгла.

— Мы на заправке, — отметил Генри. — Тут нельзя курить. И с каких пор ты куришь?

— Мы на допустимом расстоянии, — возразила Реджина, — и я не курю.

— Дай и мне одну. Я тоже не курю.

Реджина с улыбкой протянула ему сигарету и щёлкнула зажигалкой. Генри откинулся на сиденье и затянулся.

— Так от чего ты бежишь? — спросил Генри. — Неужели вы с Чарли поругались?

— Нет.

— Хуже? Расстались?

— Нет.

— А что тогда?

— Он сделал мне предложение, — спокойно сказала Реджина и медленно выдохнула дым, — а я сбежала, не дав ответа.

— Почему? — ошарашенно спросил Генри. — Разве ты несчастна с ним? Ты любишь его?

— В этом и проблема, — отвечала Реджина. — Я счастлива с ним, но я не уверена, что это любовь. Я всё ещё люблю Робина и ничего не могу с этим поделать.

— Но ты колеблешься, — сказал Генри, — потому и не знаешь, куда податься. У меня предложение: я еду с тобой в наше безумное путешествие, но у него должна появиться какая-то цель. И потом, конечно, нам нужно заехать в Сторибрук. Как тебе?

— Не лишено смысла, — сказала Реджина. — Но по-моему, мой милый, ты бежишь от ответственности и безопасности навстречу непонятным приключениям.

— Так куда мы едем? — Генри понял, что она согласна, признавая её правоту во всем остальном.

— Ты видел Ниагарский водопад?

— Да, — припоминал Генри. — Мы давным-давно были там с Вайолет.

— А я — нет.

— Так нам туда? — улыбнулся Генри, поражаясь тому, насколько просто и легко ему было с Реджиной и насколько сложно со всеми остальными.

Под недовольным надзором заправщика они залили полный бак и покатили по дороге на Ленокс. Они проехали не так много в тот день, добрались до Сараготы-Спрингс, где купили кое-какую одежду и другие необходимые вещи, а потом там же заночевали, чтобы с утра пораньше продолжить путь. А следующим утром они попали под дождь и промокли, потому что автоматическая крыша порше поднялась недостаточно быстро, и им снова пришлось сделать остановку. Как бы то ни было, но в семь вечера седьмого числа они въехали в Ниагара-Фоллс, где решили задержаться на несколько дней, намеренно отгородившись от внешнего мира.

***

Жизнь Эммы Джонс никогда нельзя было назвать простой, но с каждым прожитым годом, с каждым прожитым днём она становилась всё сложнее. Она разрывалась между ролями жены и матери, сестры, дочери и защитницы города. Любы её решения влияли на множество людей вокруг, и иногда это так давило, что ей хотелось поддаться глупому порыву и уплыть далеко-далеко на «Весёлом Роджере» вместе с Киллианом, Лиамом и Эльзой, но тут же в голове проносилось множество вопросов. А как же Генри? Как же Реджина, мама, папа, Нил, Лео, Ева, Эби, Грэм? Её семья стала чересчур огромной, и каждый, абсолютно каждый, требовал для себя какую-то маленькую частичку Эммы, и маленькой частички разумеется не хватало. Она отдалилась от Генри, видела его всего пару раз за минувший год, а созванивалась с ним не чаще трех раз в месяц. Неважно обстояли дела и с Мэри-Маргарет, с которой они, бывало, не общались по две недели, и Эмма знала, что с ней происходит, только потому что ей рассказывал отец. Дэвид объединял эту семью, и даже сейчас, когда он пропал, они сблизились и объединились только благодаря ему. Именно из-за него она старалась поддерживать отношения с многочисленными братьями и сёстрами, именно он удерживал её от побега и давал ей иллюзию безопасности, но все равно она не могла верить этой иллюзии, хотя бы потому что та семья, которую она создала с Крюком, была в приоритете, и она боялась ее потерять. Особенно этот страх обостирился после той истории пятилетней давности, когда Лиама украли, а Эмма попала в ловушку, пытаясь его спасти. Всё, что она запомнила с тех времён, — боль, отчаяние, лицо маленького урода, его мерзкий хохоток и большие синие глаза Лиама, которые казались от истощения ещё больше. Она врала сыну, говорила, что верит в их спасение, но не верила, и он тоже врал, притворялся, что верит каждому её слову, и жался к ней настолько, насколько позволяли сковывающие их зачарованные цепи. Тогда судьба позволила лжи стать истиной, когда Киллиан нашёл их и вытащил. За то она и любила его: Киллиан никогда не сдавался, Киллиан всегда её поддерживал. Она бы ничего не смогла без своего неисправимого пирата. Когда родилась Эльза, именно Киллиан помешал ей всё бросить и помог остаться той, кем она должна была быть: надеждой и опорой волшебного народа, познавшего радости нового мира.

Сейчас перед Эммой встала новая дилемма между личным и коллективным. Звонок от мамы тем утром напугал её. Она учуяла беду, прежде чем столкнулась с ней. Услышав плохую новость, она позвонила сержанту Бейкеру, с которым Дэвид патрулировал город, и узнала, что Дэвид отпустил Бейкера где-то в два ночи и сообщил, что тоже идёт домой. Эмма поехала к Мэри-Маргарет. Обнаружив себя в трясущихся руках матери, она поняла, что и сама дрожит всем телом.

— Что мы будем делать, Эмма?! — паниковала Мэри-Маргарет. — Надо что-то делать…! Что я скажу Нилу и Лео?! Что я скажу девочкам?! А Грэм? Он ведь может даже не запомнить своего отца! Вдруг…

— Никаких вдруг! — отрезала Эмма. — Он жив, и мы его отыщем. Не с таким справлялись!

Далее они прикидывали разные варианты, стратегии действий и сошлись в решении ненадолго закрыть город. Эмма не была уверена, одобрила ли бы это Реджина, но мадам мэр не отвечала на звонки, тем самым подталкивая её к единоличному решению.

— Совет может не одобрить, — поделилась опасениями Мэри-Маргарет. — Да и я сомневаюсь в необходимости таких мер.

— Хартвуд и Герман точно будут за нас, — уверенно сказала Эмма. — А это уже на один голос больше.

— Дэвид бы не одобрил…

— Папу надо ещё найти, чтобы спросить его мнение по этому вопросу, — веско сказала Эмма. — Тем более, согласно уставу Сторибрука, в отсутствие мэра власть переходит к шерифу, минуя произвольно назначенного заместителя. Во время собрания я сама всё скажу. Никого не нужно убеждать.

Она прикоснулась к щекам матери и поцеловала её в лоб, как та делала каждый раз, когда самой Эмме было грустно или страшно.

Восьмого утром, заручившись минимальной поддержкой, Эмма закрыла город во всех направлениях. Часом позже она велела всем офицерам полиции явиться на экстренное собрание. Штат сильно разросся за последние лет семь с двух до четырнадцати человек, но из двенадцати полисменов на собрание явилось девять.

— А где офицеры Смит и Стоун? — строго спросила Эмма. — И лейтенант Питс?

— Написали заявление по собственному желанию, — отчиталась Уорд. — Они — бывшие рыцари, поданные сэра Филиппа.

— Я не отпускала их.

— Тем не менее они не придут, — кашлянул Хендерсон.

— Кто ещё из вас служил Филиппу? — Эмма суровым взглядом обвела сотрудников. — Или иным правителям, не согласным с моими решениями?

— Служил сэру Морису, — отчитался сержант Картер, — но он вряд ли выразит несогласие. А Белль я не подчиняюсь.