Нат Пинкертон и преступное трио.Сборник

– Отчего же вы это предполагали? – осведомился сыщик.

– Да оттого, что Адамс какой-то странный. Эти вечные отлучки куда-то по ночам всегда пугали меня. Несколько раз я видела, когда он уходил: лицо у него тогда бывало белое, как снег! Ходит он тоже как-то особенно, не наступая как следует. Он говорил мне раз, что на сцене всегда играет роли интриганов, и при этом засмеялся таким неприятным, страшным смехом, что я даже вздрогнула!

– Сейчас он дома?

– Да, спит. До самого обеда всегда валяется в постели!

– А чего-нибудь особенного о нем вы не можете мне рассказать?

– Иногда он говорит у себя в комнате каким-то страшным, глухим голосом, точно из могилы. У меня мороз проходит по коже каждый раз, когда я его слышу! Как-то раз я даже сказала ему, чтобы он оставил это, но он ответил, что учит роль и что мне придется с этим примириться. Так он и продолжал делать свои страшные упражнения!

– А не различали ли вы в его речи отдельных слов?

– Связной речи никогда и не слышала. Он вечно твердит о смерти, о неотвратимом суде Божьем, о небесной каре, которая постигает каждого виновного.

Нат Пинкертон задумался.

– Боюсь, что он слишком хорошо играет свою роль интригана, только не в театре, а в жизни! Не знаете ли, миссис Стралерс, есть у него здесь какие-либо родственники?

– Не знаю.

– И имени Артура Повелла тоже никогда от него не слышали?

Лицо старушки сразу просветлело.

– Артур Повелл? Как же, как же, слышала! Погодите, когда же это было? Ах да, имя Артура Повелла он произносил несколько раз в тех разговорах с самим собою, которые он называл репетициями.

– Каким же тоном он произносил это имя?

– Насколько помню, глухим, угрожающим.

– Прекрасно! Знаете, мне все-таки хотелось бы поговорить с этим мистером Адамсом. Проводите меня к нему, миссис Стралерс. Он запирается у себя в комнате?

– Да!

– Все равно, это не мешает. Постучитесь к нему и скажите, что вам необходимо с ним переговорить, а вместо вас войду я.

– Хорошо, так и сделаю. Не правда ли, вы от полиции? О боже мой! Какой ужас, если этот Адамс в самом деле преступник! Еще, пожалуй, и меня, бедную старуху, заподозрят заодно! Горемычная я, в самом деле!

– Будьте совершенно покойны, миссис Стралерс. С вами ничего не случится. Одного взгляда на ваше честное лицо достаточно, чтобы понять, что вы порядочная женщина! Прощайте, мастер, поскорее сделайте мне сапоги.

Вот вам пять долларов задатку. А до поры до времени никому не говорите о том, что я здесь у вас разузнавал.

Старик-сапожник с сияющим лицом спрятал щедрый задаток и принялся уверять сыщика, что сошьет ему прекраснейшие и прочные сапоги.

После этого Пинкертон пошел за вдовою в ее квартиру. Войдя в маленькую темную переднюю, миссис Стралерс подошла к двери налево и постучалась.

– Мистер Адамс! – кликнула она.

Вместо ответа сначала послышался только громкий зевок.

– Что такое? – спросил наконец заспанный голос.

– Мне обязательно необходимо с вами переговорить. Откройте!

– Лень вставать. Если хотите, можете сказать через дверь!

– Да дело очень важное!.

– Так что ж такое! Скажите в нескольких словах. Если мне покажется нужным, я вам тогда открою.

– Нет, я так ничего не могу сказать!

– Так подождите, пока я встану к обеду, а теперь не мешайте мне!

– Не говорите больше ничего, миссис Стралерс, – шепнул Нат Пинкертон. – Идите в кухню и хорошенько хлопните дверью, чтобы он слышал, что вы ушли.

Старушка исполнила желание сыщика, а Нат Пинкертон наклонился и, заглянув в замочную скважину, убедился, что ключа в замке не было. Тогда он достал свои отмычки и с изумительной ловкостью принялся работать около замка, не производя ни малейшего шума.

Адамс, лежащий в постели, не слышал ни одного звука, пока замок не щелкнул. Тут он приподнялся и резко крикнул:

– Кто там у дверей?

– Я! – сказал Пинкертон, переступая порог комнаты, убранной просто, но чисто и красиво.

Адамс сидел на постели и широко раскрытыми глазами уставился на неизвестного ему посетителя. Сыщик немедленно же узнал в нем того самого незнакомца, которого накануне провожал из почтовой конторы, почувствовав неопределенное подозрение.

Актер с проклятием выскочил из постели:

– Черт возьми, что это значит? Что вам нужно здесь? Как вы смеете взламывать дверь и врываться в чужую комнату?

– У меня к вам очень важное дело, – ответил Нат Пинкертон, прикрывая за собою дверь.

Адамс смотрел на сыщика глазами, полными ужаса, и, точно подозревая, что дело это не может быть ему особенно приятно, крикнул с нескрываемой досадой:

– Не хочу я ничего слышать! С людьми, которые таким образом проникают ко мне, я не желаю иметь никакого дела!

– Мало ли что вы не желаете, мистер «Адамс», хотя я мог бы вас назвать и настоящим именем, потому что знаю его.

Лицо актера так и перекосилось:

– Что вам нужно? Меня зовут Адамс, и никакого другого имени у меня нет!

Сыщик презрительно улыбнулся:

– Я уже говорил вам, что знаю ваше настоящее имя. Но теперь – к делу! Знаете ли вы, кто меня посылает?

Это было сказано необыкновенно решительно, а вместе и грозно, и Адамс, который успел уже кое-как одеться, обеими руками схватился за спинку стула, точно собирался ударить им непрошеного гостя.

– Черт возьми! Я уже говорил вам, что не желаю иметь с вами дела! Убирайтесь вон отсюда и скажите тому, кто вас послал, чтобы он пришел сам, если ему что-нибудь от меня нужно!

– Это невозможно. Мистер Артур Повелл не может прийти сам!

Имя Артура Повелла ошеломило актера, точно его ударили обухом по голове. Он вздрогнул и отшатнулся.

– Это неправда! – прохрипел он после минутной паузы. – Вас послал не Повелл!

– А отчего бы нет? – насмешливо спросил Нат Пинкертон. Сыщик был убежден, что говорит о человеке уже мертвом, убитом.