Научи меня

– Какая разница, что я думаю?
– терпеть ее крик он, похоже, был не намерен.
– Я тебя нормально спросил. Что ты на ровном месте завелась?

Они бы еще долго спорили и препирались, и неизвестно, что бы из этого вышло, но в палату забежал раскрасневшийся растрепанный Кирилл. Увидев Мишку, он радостно заголосил, кинулся к мужчине на шею и постарался все внимание перетянуть на себя. Катя только этого и ждала. Дерганым движением широкие штаны расправила, поднялась и поспешила покинуть палату. Ей нужно было успокоиться и взять себя в руки.

На подобные разговоры она всегда реагировала излишне остро. Глупо, наверное, но в душе по-прежнему жила острая, чуть со временем притупившаяся, но все равно сильная обида. Со времен юности, когда жила с Митькой. Это не передать словами. Тяжело жить, постоянно ощущая на себе жалость - мерзкую, снисходительную и унижающую, дающую понять, что ты не такой, что ты какой-то ущербный и неправильный. Постоянно жить с переглядывающимися взглядами, шелестевшими шепотками за спиной. Понимать, что все, сделанное для тебя - всего лишь одолжение, избежать которого невозможно. Зато можно позже, намного позже тыкать в сделанное когда-то одолжение носом, мысленно приговаривая: для тебя, для тебя все было.

И сегодняшний разговор с Мишей всколыхнул старые, только собиравшиеся зарубцеваться обиды, которые так больно жгли сердце. Может быть, она и погорячилась с такой реакцией, но ей все, касавшееся темы ее бесплодия, теперь казалось насмешкой, издевательством и одолжением. Вот и Подольский со своим развязным "а че ты раньше не попробовала?" Катю привел в ярость. Это не игрушка и не прихоть. Во всяком случае, для нее.

Она постаралась клокотавший внутри стыд и злость обуздать, успокоиться, хотя вся тряслась от напряжения. Надо в палату вернуться, поговорить как-то - живо было в памяти ее "я хотела как лучше". В этом случае лучше будет, если она Мише все объяснит, чтобы он прочувствовал всю важность и больше Катю не трогал.

Девушка глубоко задышала, вроде бы успокаиваясь, хотя бы внешне, и от большого окна отвернулась. Геннадий Семенович к ней сразу побежал, будто караулил и ждал, пока она обернется.

– Катерина Павловна, случилось что-то?
– широко улыбаясь, мужчина подхватил ее за локоть и ненавязчиво повел в сторону палат.
– Вы давно здесь стоите. Устали? Или вам что-то нужно?

– Нет, не нужно. Я просто решила размяться. Не могу все время в палате сидеть.

– Понимаю, - сочувствующе кивнул он, как будто действительно понимал. Хотя за те деньги, что Мишка заплатил, доктор должен был, наверное, в красках все представлять.
– У нас на первом этаже тренажерный зал есть и бассейн на третьем. Если хотите...

– Не сегодня, - мягко прервала она предложения врача. Проснувшийся в мужчине делец и торгаш Кате сейчас нужен был в последнюю очередь.
– Но спасибо за предложение.

Она высвободила свою руку, кивнула прощально и открыла дверь в собственную палату. Здесь был один Кирилл, смотревший что-то на ноутбуке. О том, что Мишка вообще сегодня сюда приходил, напоминал лишь белый, забитый до отказа пакет, прислоненный к стене.

– Миша где?

Кирилл поудобнее устроился на животе и замахал ногами в воздухе.

– Ушел.

– Куда? Курить?

– Нет. Домой ушел.

– Что-нибудь сказал?

Ребенок головой покачал и переставил компьютер.

Чего и следовало ожидать. Правда, Катя надеялась, что он вот так, не попрощавшись и все не выяснив до конца, не уйдет.

Ночью Катя так и не смогла уснуть. Кирилл сладко сопел в своего Боню, в палатах давно все выключили, а свет исходил только от лампы, стоявшей у дежурной медсестры в коридоре.

Миша сделал одну плохую вещь, заговор сегодня с ней. Он подарил ей надежду, за что Катя его почти ненавидела. И сейчас эта надежда грызла изнутри, перекрывая даже старые раны и свежую обиду. Катя вроде бы давно похоронила свои мечты, научилась находить счастье в тех вещах, которые у нее есть, а не в тех, каких лишена. Пусть она многого лишилась, но у нее было и немало ценного. Кирилл, Миша...Разве не в этом истинное счастье? Она всегда хотела семью, и она у нее появилась. Какой смысл роптать и жаловаться, что семья не такая, о какой мечталось лет десять назад? Главное, она любит и Мишу, и Кирилла. Одинаково сильно.

Но все равно. Если бы у нее появилась своя малышка - мальчик или девочка, неважно, - Катя не стала бы любить кого-нибудь меньше.

Эти мысли ее так извели, да еще и факт того, что Подольский уехал, не попрощавшись, что Катя не выдержала и вытащила из-под подушки телефон. Набрала их домашний номер и с замиранием сердца слушала длинные гудки.

На пятом Миша поднял трубку.

– Привет, - тихо сказала Катя, стараясь не разбудить ребенка.

Мишка помолчал мгновение, затем довольно напряженно спросил:

– Что-то случилось? С Кирюхой?..

– Нет, - поспешила она заверить. Волновать его, да еще посреди ночи, чтобы, не дай бог, он сорвался и приехал, в ее планы не входило.
– Нет, он спит. Все хорошо, не переживай.

– Ясно.

Мужчина замолчал, и слышно было лишь его тихое дыхания. Никто из них не стремился - или не мог - продолжать разговор. Катя на секунду отстранила от уха телефон и взглянула на время. Третий час ночи. Возможно, она его разбудила, не вспомнив о времени. И хотя голос сонным не был, она все равно заботливо поинтересовалась:

– Я тебя подняла с постели?

– Что? Нет, я не спал.

– А поздно уже, - с упреком попеняла ему девушка.
– У тебя круги под глазами от недосыпания.

– Неправда.

– Я же видела сегодня. Ты вообще не спишь?

– Сплю, - поспешно подтвердил Миша. Она ни капли не поверила и выразительно хмыкнула.
– Я как раз собирался ложиться. Не спиться просто. А ты чего не спишь?

– Тоже. Не спится.

– Почему?
– даже после того как она позорно сорвалась и накричала на него, Подольский все равно заботился о ней и интересовался. Катя почувствовала себя последней сволочью.
– Болит что-то?

Да, но совсем не то, что он думает.

– Нет. Миш, я не специально так сегодня. Извини.

– Все нормально, - он попытался заверить ее в этом, но даже на расстоянии, просто слыша его голос, она понимала, что ничего не нормально. Он тоже, также как и она мучается, места себе не находит.
– Забудь.