Научи меня

– Я одного не могу понять, Миш, - последний раз всхлипнув, выдохнула Катя.
– За что она меня так? Ты бы слышал, как она орала. А что я ей такого сделала? Я же никогда ничем не задевала...

Мишка подтолкнул к ней чашку с горячим чаем и достал сигарету.

– Ты думаешь, я не знаю? Конечно, ты ее не задевала ничем. Ты не такой человек.

– Тогда зачем?

– Она просто завидует тебе, как ты понять не можешь? И она, и все эти тетки, которые с тобой работают.

Завидуют? Ей? Катя даже растерялась.

Ее жизнь всегда была обычной, среднестатической. Дом, ребенок, работа. Одинокая, тридцати лет. Да и в юности ей никогда не завидовали. У Кати все всегда было ровно, правильно, спокойно. И Митька такой же, под стать ее жизни. Чему? Чему завидовать?

Это было таким новым, диким, почти неправильным, что не укладывалось в голове.

Мишка ее внутренние терзания без слов понял. Улыбнулся легко краешком губ и утвердительно кивнул.

– Завидуют, Катюш. Сколько я тебя забирал с работы - столько раз это и видел.

– Господи, Миша, да чему завидовать?
– она от волнения на стуле подпрыгнула и всплеснула руками, чуть не разлив чай, про который благополучно забыла.
– Я не лучше других живу...Обычная. Таких на улицы тысячи.

– Это ты так думаешь и не видишь ничего. А они от зависти заходятся. Постоянно тебя глазами едят. И что ты носишь, и что ты ешь. И мужика нашла при деньгах, и ребенка, не своего даже, как-то пристроила. В золоте купаешься, - он на ее запястье кивнул.
– А они вынуждены к своим лентяям домой идти. И дети у них от рук отбились. А ты какая хитрая оказалась - тихоня тихоней, и что вытворяешь.

Его тирада звучала настолько напыщенно и издевательски, что никаких сомнений не было - Мишка кого-то цитировал. А может быть, и всех тех, с кем она не один год проработала. Честное слово, Катя никогда к сплетням не прислушивалась, и сейчас, после такого информационного дождя, вообще поникла. Неужели о ней так думали? Что ради денег...мужика богатого...золото какое-то.

– Миш, это же металл обычный, - она запястьем тряхнула, и браслет по тонкой руке вниз до середины локтя съехал.
– Стекляшки.

– Я это знаю. И знаю, что ты это знаешь. Только они не так судят. Их теперь зло берет, что у тебя все есть, а у них ничего.

– У них дети есть, - машинально сказала Катя. Она давно об этом думала, и сейчас, дезориентированная, случайно и сболтнула наболевшее.
– У них семьи. Мамы, папы... А они про какие-то стекляшки.

Подольский долго молчал, смотрел куда-то в пространство и ее не трогал. Наконец, сигарету потушил, к Катя потянулся, забрал из безвольных рук чашку. Придвинул к себе девушку, подбородок на макушку положил и проникновенно так приказал:

– Забудь. Поняла меня? Тебе какая разница, что они говорят и думают? Тебе с ними никогда не встречаться. У тебя есть я, Кирюха вот. А они свое счастье просрут и не заметят. И пусть.

– Миша!

– Не перебивай. Я правду сказал. И ты тоже, Кать. Вроде самостоятельная, умная, а на дураков внимание обращаешь. Для тебя сейчас главное - не то, что они о тебе подумают. Для тебя сейчас Кирилл важнее. Правильно?

– Правильно, - подтвердила Катя, загипнотизированная успокаивающим тихим голосом.

– Вот и думай о нем. А про них забудь. Документы твои я утром завтра заберу. Не бери в голову. Хорошо?

– Хорошо.

– А теперь спать пойдем. Нам завтра рано вставать.

И уже когда в постель легли, Мишка еще раз повторил:

– Забудь о них. И не трепи себе нервы. Ясно?

– Ясно, - широко зевая, Катя у него на груди устроилась и под себя ноги поджала.
– Забыла уже, Миш.

– Это хорошо.

***

На следующий день, прямо в обед, Мишка отвез их с Кириллом в больницу. Утром, пока Катя вещи собирала, Подольский съездил к Альбине. Не было его около часа - казалось бы, ведь только документы забрать.

– Ты что так долго?
– с подозрением прищурилась Катя. Втягивать в бабские разборки еще и Подольского не хотелось.

– Так получилось.

– Она документы отдала?

– Да.

– А рекомендательное письмо?

– Можешь его выкинуть.

Девушка постаралась не выдать своей обиды.

– Все так плохо?

– Забей, Кать. Ты вещи собрала?

– Вроде собрала. Миш, посмотри мне в глаза.

Он с явной неохотой черные глаза на нее поднял и страдальчески вздохнул.

– Ты точно с ней не связывался?

– Точно.

– Зачем врешь?
– шикнула она, не удержавшись.
– Я же тебя просила!

– Ой, Кать, ну в самом деле!

Разговора не состоялось. Мишка от нее отмахнулся и на все ее провокации не обращал никакого внимания. Поэтому Кате не удалось ничего узнать, хотя она сердцем чувствовала - что-то он все-таки сделал.

Дальше как-то не до этого стало. Они в больницу приехали, а Катя все время по дороге дергалась. Ей казалось, что что-то она все-таки забыла. Кирилл наоборот, был как удав спокоен. Для него это было своего рода игрой, вызывало интерес, а волновало только одно.

– Миш, а там уколы будут делать?
– на всякий случай решил узнать племянник.

И напрягся так в ожидании ответа. Мишка заулыбался, с Катей переглянулся и покачал головой.

– Не знаю.

– Как не знаешь? Ты должен. Катя!

– Я тоже не знаю, солнышко. Приедем, и врач все нам расскажет.

Кирюша откинулся на спинку и скрестил руки на груди. Веселость с него шелухой слетела, и всю дорогу мальчик непривычно молчал. Из машины выскакивать, когда остановились, не спешил, и старался держаться поближе к Кате.