Научи меня

– Если это единственное, что мешает, то все легко решается. У меня знакомый есть, он быстро все оформит, буквально за пару дней. И паспорт мы сразу на десять лет тебе сделаем, чтобы бумажки не собирать постоянно.

Катя забарабанила пальцами по столу, всеми силами стараясь смотреть только в окно и никуда больше. Ни на кого больше.

– Давай потом подумаем над поездкой, хорошо? Ты меня очень озадачил. Надо подумать, а на это нужно время.

Подольского ее нерешительность и мнительная осторожность раздражали, и свое раздражение он скрывать не стремился.

– Какое время, Кать? Едем или не едем - вот и все. Зачем на это время? Не хочешь в Италию, давай еще куда-нибудь поедем, куда хочешь. Кириллу тоже будет полезно. И наверняка понравится - я даже не сомневаюсь. В чем проблема?

– Ты не можешь просто так придти и поставить нас перед фактом.

– Почему нет? Что такого я предложил?

– Ничего хорошего, - буркнула Катя и хотела уже добавить еще, но тут на шум забежал Кирилл и с разбегу плюхнулся Подольскому на колени, крепко обхватив того за шею.

– Вы чего кричите?
– недовольно нахмурив бровки, поинтересовался Кирилл и посмотрел на Катю, как будто та была в чем-то виновата.

Миша поспешил ответить за нее, не дав сказать ни слова.

– Мы не кричали, Кирюх. Мы разговаривали.

– Громко, - пожаловался Киря капризным тоном.

– Больше не будем, - пообещал Миша, снова кидая на нее взгляды исподтишка. Она молчала.
– Мы тут с Катей кое о чем думали.

На горизонте у племянника мелькнула такая пленительная и соблазнительная "взрослая тайна". Это как помахать перед носом у кота валерьянкой. Сшибает все волнения и посторонние мысли напрочь. Так и Кирилл - сразу же забыл обо все на свете.

– О чем?
– Миша загадочно закатил глаза, и племянник сразу его затеребил за рукав.
– Миша, о чем? Я тоже хочу!

– Колбаса деловая.

– Я не колбаса! Ну Ми-и-и-ша! Расскажи!

– Да вот я думаю, может, мы съездим куда. Ты как, Кирюх?

– Давайте, давайте, давайте!
– радостно захлопал в ладоши ребенок. И его не интересовали ни куда, ни когда, главное, что они куда-то все вместе собрались и доверили ему "тайну". Советовались с ним как с равным.
– Катя, мы поедем?

– Не загадывай, - скрипя сердцем одернула Катерина бурно повизгивающего Кирю.
– Еще неизвестно ничего.

Оба мужчины одновременно скуксились и недовольно засопели. Начали ее взглядами сверлить, отнюдь не радостными и довольными, поэтому Катя поспешила ретироваться.

Такие ситуации редко случались, почти никогда, и так у них все было прекрасно. И даже очень.

Если Катя начинала задумываться, серьезно задумываться над тем, как сейчас живет, то на ум приходила сказка. Ей не верилось, что Мишка реальный, настоящий. Что она его не выдумала, а он действительно есть, в ее жизни. Сильный, добрый и едва ли не идеальный.

Теперь ее жизнь превращалась в прекрасную сказку, настолько прекрасную, что становилось действительно жутко, и до самых костей пробирал холодный, липкий ужас, цепляясь и оседая на коже противной паутиной. И чем идеальнее становился Подольский в ее глазах, тем сильнее она боялась. Начинала отдаляться от него, старалась держаться на расстоянии. Закрывалась от него, чтобы не сумел проникнуть глубоко под кожу, забраться в самое сердце. А Мишка все-все понимал, и свои сомнения спрятать от него она не могла.

Зато Кирилл не мучился и не терзался сомнениями, как Катя. Ребенок просто радовался тому, что в его жизни появился "дядя Миша". Он не задумывался над тем, уйдет тот или не уйдет, забудет или не забудет - племянник жил и радовался жизни как никогда.

Одно Катя понимала точно - так дальше продолжаться не может. Она и себя изведет, и Мишку доконает. У нее нет никаких прав от него ничего требовать. Он ни ей, ни Кириллу ничего не должен. Но что будет с ними, когда Миша успокоится и наиграется? Об этом она не могла не думать. Каждую минуту своей жизни.

***

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

К моменту этого разговора они с Подольским жили вместе почти месяц. Он окончательно перебрался к ним, обустроился, и сейчас его бритвенные принадлежности занимали законное место в ванной, а черные новые тапки, которые Катя сама купила, стояли в коридоре под вешалкой.

Миша зашел на кухню, прикрыл дверь, чтобы не разбудить мирно спящего малыша, и сел на стул. По всей позе, по напряжению и решимости во взгляде ей сразу стало понятно, что сегодня увильнуть не удастся, хотя потому что в этот раз мужчина отступать не намерен. И ей не предоставит такой возможности.

– Ничего. Все хорошо, - она повернулась к нему спиной и засуетилась у плиты.
– С чего ты взял?

Она попыталась выйти с кухни, но Подольский ухватил ее за локоть и притянул назад, усаживая к себе на колени. Сил дергаться или протестовать не осталось. Девушка устало прислонилась спиной к его груди и обмякла. Миша ее держал, не давая пошевелиться или сдвинуться, но объятия были крепкими, надежными и нежными. И теплыми. Такими, что Кате не хотелось его отпускать. Никуда.

– Я не экстрасенс, Катюш, - устало выдохнул Миша, носом утыкаясь ей в шею и опаляя горячим дыханием, - мысли я еще читать не научился. Давай начистоту.

– Не бери в голову. Это мои...заморочки.

– Ты...случайно не...Мы тогда не предохранялись. Появились...последствия?

Вот что значит мужская логика. К чему он это - непонятно. Но спиной чувствовала, как он напрягся в ожидании ответа.

– Случайно нет, - съязвила она в ответ.

– Ты...
– он сглотнул и взглядом заметался по тесной слабоосвещенной кухне.
– Никаких...эээ...ну, последствий не будет? Точно?

Забавно. Услышь она такой вопрос от кого-то другого, от того же Митьки, наверняка бы обиделась. Или почувствовала бы сожаление и стыд за свою...незавершенность. Или как Митькина мать однажды сказала - "неполноценность".

– Не будет, расслабься.

– Тогда что? Я не силен в этих заморочках, Катюш, - теплые широкие ладони легли ей на живот.
– Я же вижу, что тебя что-то беспокоит, но понять до конца не могу. Из-за Кирилла?
– наугад предположил Подольский и сразу же попал в цель, о чем понял по набежавшей тени на симпатичное лицо.
– Ты из-за него так волнуешься?