Навола

— Как и подозревает ваш отец, — начал Делламон, — Мераи досаждают отряды Чичека.

— Дяди Руле, — уточнил я. — Он хочет заполучить кольцо. Руле имеет право по рождению, зато Чичек обладает опытом. И его любят на севере Мераи.

— Вы информированы не хуже вашего отца. Действительно, он желает получить кольцо, и, хотя не имеет армии, чтобы осадить и взять Красный город, у него вполне достаточно солдат, чтобы поджигать поля, насиловать женщин, грабить и вырезать караваны. Общий ущерб вскоре будет столь велик, что в Мераи наступит голод. — Делламон поморщился. — Это грязное дело. Чичек создаст такой хаос, что люди утратят веру в Руле и попросятся в рабство к Чичеку, человеку, который и причинил им все эти страдания. — Он сплюнул вниз. — Это против Амо, против логики. И боюсь, уже весной этого негодяя будут приветствовать как освободителя.

— У него есть предлог, — заметил отец. — Он старше. И он член семьи.

— Фекка фескуло!47 У него черное сердце. Он всегда строил козни ради кольца. И теперь, когда его брата больше нет, он заберет кольцо у своего племянника.

Я сочувственно кивнул, но промолчал, сознавая, какое доверие оказал мне отец. Я молчал и ждал, как меня учили. Сейчас моя задача — слушать, пока собеседник не выскажет все, с чем пришел.

«Любите музыку не собственного голоса, — когда-то наставлял меня Мерио, — а голоса вашего оппонента. Ждите. Слушайте».

«А потом, — добавлял Каззетта, — подождите еще немного. Натягивайте тишину, как тетиву охотничьего лука. Натягивайте, пока она не запоет с таким отчаянием, будто вот-вот лопнет, и пусть она дрожит от невыносимого желания разрешиться. Полюбите это молчание, ведь оно ваш друг. Если будете терпеливы, если будете ждать, лживый человек раскроет себя в этом молчании».

Мерио соглашался. «Он поспешит заполнить это молчание, потому что будет не в силах вынести эхо лжи в своем разуме».

«Он начнет оправдываться, — говорил Каззетта. — Начнет лепетать. Станет объяснять. Раскроет свое истинное лицо. Фаччиоверо, фаччиочьяро».

«Нужно лишь подождать», — говорил Мерио.

Но сейчас, к моему недовольству, Делламон тоже ждал.

Я ждал.

Он ждал.

Я посмотрел вверх, на звезды. Рядом мой отец ничем не выдавал своего присутствия. Уголком глаза я едва различал его темную фигуру. Он наблюдал за нами. Наблюдал за мной. Молчание длилось.

Это проверка, осознал я. Скорее всего, следствие моего успеха — несколько недель назад я одолел торговца керамикой из Паньянополя. В случае с Пакасом я обладал информацией, которая давала мне преимущество. Конечно же, отец в своей бесконечной хитрости придумал для меня новый экзамен, и теперь я ничего не знаю, у меня нет никаких преимуществ.

Я испытал прилив неприязни к отцу за то, что он впутал меня в свою сеть, швырнул в пасть этому Делламону, который со всей его учтивостью кажется таким же опасным, как Аган Хан с мечом. Еще больше меня злила уверенность, что отец не станет извиняться. Такова его манера, это заложено в его природу, как в природу волка заложено проверять, не отперты ли двери овчарни. Девоначи ди Регулаи никогда не доверял. Вместо этого он проверял. Снова, и снова, и снова.

И все-таки Делламон переждал меня. Я пришел на праздник, а оказался за доской.

Я устал от испытаний. Устал барахтаться в чужих сетях. Я не карта, которую отец может разыгрывать, как пожелает. У меня есть собственные желания.

Я повернулся к Делламону:

— И чего вы хотите?

При этих словах отец напрягся, и это было настолько близко к крику, насколько я когда-либо чувствовал от него за доской. Моя досада лишь выросла. Я не просил, чтобы меня проверяли. Не просил, чтобы швыряли в переговоры без подготовки. Я не желал стоять здесь и играть в фаччиоскуро. Будь проклят отец и его игры. Но по крайней мере, Делламон ответил:

— Нам нужно нанять компаньи милити, чтобы убрать Чичека. Не меньше тысячи солдат.

— Тысяча? — Я почувствовал почву под ногами. — И вы хотите, чтобы Банка Регулаи ссудил вам необходимые средства.

— Разве я не стою перед вами и не прошу?

Я чувствовал, что отец недоволен, но мне было все равно.

— Будем откровенны. Сколько вам нужно?

— Тридцать тысяч нависоли.

Колоссальная сумма. Я ощущал, что отец испытывает сильнейшее желание перехватить разговор, вернуть в свои руки то, что столь небрежно мне бросил. Он походил на свернувшегося аспида, корчащегося от сдерживаемых эмоций, от желания нанести удар. Но по какой цели? И что за удар? И волновало ли меня это? Я почти радовался его беспокойству.

— Какие гарантии? — спросил я.

— Слово парла.

— Парл. — Я оставил этот титул висеть в воздухе, надеясь спровоцировать Делламона, но тот лишь кивнул. — Парл, — сказал я, — носит свое кольцо всего лишь три месяца. И у него уже проблемы со всех сторон. А кроме того, мерайцы прежде брали деньги у Банка Регулаи под обязательства Аветтона. Руле намерен сдержать слово отца?

— С вашей поддержкой Руле будет носить кольцо много десятилетий — и сдержит все обязательства своей семьи.

Я попытался вспомнить все, что знал про Мераи. Как гарантировать ссуду осажденному парлу? Все равно что выбивать долги из скипианцев. Положение Руле действительно опасное, и он едва ли способен вернуть уже взятые кредиты. Как гарантировать?..

— Думаю, мы должны...

Я умолк. Я сомневался. Я знал, что нельзя ничего делать под принуждением. Только в выбранное мной время и на моих условиях. Быть может, таков и был урок: не позволяй подталкивать себя... даже собственному отцу.

— Я обратился в Банка Регулаи исключительно из учтивости, — пошел в атаку Делламон. — Банка Серио давно ищут контактов с нами. Банка Кортеса. Архиномо Фурия.

Мне это совсем не понравилось. Особенно Фурия.

— Мне нужно немного времени, чтобы поразмыслить и проконсультироваться...

Отец откашлялся.

— В Чьелофриго есть медь. У Чичека там рудники.

Я почувствовал себя щенком, которого пинком отшвырнули прочь. Делламон замер. Посмотрел на отца, затем вновь на меня, и мне показалось, что я заметил удовлетворение.

— У него есть медь, — подтвердил Делламон.

Отец не церемонился.

— Именно так. Когда не станет Чичека, доходов от рудника хватит, чтобы оплатить наш заем — и стать его гарантией.

Теперь ощетинился первый министр:

— Это ценный рудник.

— Пока Чичек у власти, он недоступен. Потерян для вас в самом прямом смысле.

— Ди Регулаи — всего лишь первое семейство, к которому я обратился, — вспыльчиво заявил Делламон.

Отец пренебрежительно фыркнул:

— Фурия? Вы хотите сесть за доску с убийцей? Вам известно, какую плату она предпочитает.

— Будут предложения лучше, — упорствовал Делламон.

Отец покачал головой:

— За сколькими бы досками вы ни делили чай, столь же выгодного предложения вам не найти.