Навола

Нахмурившись, Полонос сунул нож обратно за пояс.

— Мне не нравится, что все эти люди снуют по палаццо. Их слишком много.

— В таком случае крепись, потому что дальше будет только хуже. Геккат, Паньянополь, Шеру, Бис, Дераваш, Вустхольт, Зуром, Хижа, Харат. И еще уйма стран. Ашья составила список людей, за которыми вы должны присматривать. — Аган Хан покачал пальцем. — А также список их традиций. Постарайтесь не осложнять Девоначи его труд... — Он заметил меня и умолк. — Давико? Что привело вас сюда?

Я задержался на пороге.

— Не хотел вам мешать.

Эти комнаты были частью нашего палаццо, но я никогда не считал их своими. В царстве людей, которые наслаждались жестокостью и искали ее, я был чужаком.

— Вы не помешали. Входите, входите. Эти двое уже уходят, чтобы практиковаться в дипломатии.

— А я бы хотел попрактиковаться в фехтовании, — сказал я.

— Я с ним займусь! — тут же вызвался Полонос.

— Нет, не займешься, — ответил Аган Хан. — Ты будешь извиняться перед послом. Ашья научит тебя, как преклонить колени и пометить щеку, чтобы он воспринял извинения всерьез. А теперь идите. Оба.

Парочка подчинилась, но, оказавшись снаружи, тут же принялась ругаться.

— Как тебя угораздило пропустить третий нож?

— Я обыскивал нижнюю половину. Верхняя была твоей.

— Три проклятых ножа...

Они вышли из двора. Аган Хан подождал, пока смолкнут их голоса, покачал головой со снисходительно-раздраженным выражением и обернулся ко мне.

— Я сейчас очень занят, Давико. Быть может, у Челии найдется время для тренировки. Близится ваш день имени — все сбились с ног... С вами все в порядке?

При упоминании дня имени я скривился от спазма желудка. В последнее время такое случалось все чаще. Маниакальные встречи с торговцами, доставка вин и сластей, подарки от сановников, а также неиссякаемый поток гостей постоянно напоминали о том, что мое Вступление вот-вот произойдет, и теперь желудок донимал меня ежедневно.

Мой друг Пьеро подошел к своему дню имени с размахом, принял семейное имя и символ и с удовольствием овеял себя семейной славой — пусть древней и потрепанной. Джованни пережил свое Вступление без особых проблем, едва оторвавшись от книг, когда все вокруг праздновали. Для меня же это был безымянный ужас. Еще одна дверь, по-своему не менее жуткая, чем сестры ди Парди; стоит войти в нее, и путь назад будет отрезан. Я страшился ответственности. Мой желудок снова перевернулся.

— С вами все в порядке?

— Най. Ничего страшного. Просто немного болит живот.

— Вы нервничаете.

— Вообще-то да. И я надеялся...

Я заготовил речь про грядущий день имени, про то, что желаю отточить мастерство владения мечом и заслужить мантию мужественности, но сейчас все слова покинули меня. Я не хотел обманывать Агана Хана. В нашем мире слишком много лжи, а этот человек слишком честен. Играть с ним в фаччиоскуро будет оскорблением для него — и для меня. Поэтому я выбрал прямоту.

— У моего отца были другие дети?

— Дети? — Брови Агана Хана взметнулись вверх. — Двое. Ваш старший брат и младшая сестра. Вам это известно.

— Я думал о... других.

— О других? — Аган Хан внимательно посмотрел на меня.

— О непризнанных детях.

— О бастардах?

— Ну да.

Аган Хан выдвинул стул и опустился на него. Жестом предложил присоединиться, потом оглядел пустую караульную и понизил голос.

— Интересный вопрос, заданный молодым человеком на пороге Вступления. Но не тот, какого я бы ожидал от вас.

Меня озадачил его тон, а в следующий миг я с ужасом понял, на что он намекает.

— Я не хочу их убивать! С чего вы так решили?

Аган Хан вскинул руки:

— Извините меня, Давико. Просто это странный вопрос. Особенно в столь скверное время... — Он пожал плечами. — Заданный здесь, он заставляет задуматься о вашей мотивации. — Аган Хан многозначительно посмотрел на меня. — Заданный с глазу на глаз командиру стражи, а не вашему отцу.

Видят фаты, этот человек был умен. Я не хотел признаваться, что шпионил за отцом, и потому выкрутился:

— На самом деле это хочет знать Челия.

— Ай. — Он грустно усмехнулся. — Тогда другое дело. Эта девушка умна.

Мне не понравилось сквозившее в его голосе восхищение, и, очевидно, это отразилось на моем лице.

— Не воспринимайте это как оскорбление, Давико.

— Не буду. С чего бы?

Но я не смог скрыть внезапную горечь — ни на лице, ни в голосе.

— Я имел в виду не это.

— Най? Мы оба знаем, что это правда. Она истинная наволанка.

— А вы нет?

— Я не такой, как она.

Я ждал, что Аган Хан станет возражать, что попытается взбодрить меня, но он промолчал. Нахмурившись, разглядывал меня.

— Будьте осторожны с историями, которые рассказываете самому себе, Давико. Вы можете начать в них верить. — Он поднял руку, останавливая меня. — Наволанцы любят свои интриги, это верно, но, если бы в Наволе и ее людях больше ничего не было, я бы давно отсюда уехал. У Челии свой склад ума, а у вас свой. И не более того.

Я покачал головой.

— Простите. Дело в том... — Я не знал, как объяснить прилив раздражения, который испытал оттого, что Аган Хан восхищается Челией. — Иногда мне кажется, что это Вступление должно быть для нее, а не для меня.

— Она не ди Регулаи, — резко произнес Аган Хан.

— Но разве она не моя сестра?

— Не шутите. Челия безрассудна и любит хаос. Нам всем очень повезло, что она не может наследовать.

— А как насчет других? Есть другие, кто может?

— Вы имеете в виду бастардов. — Аган Хан покачал головой. — По правде говоря, я не знаю. Най. Не так. Я точно знаю, что вы единственный ди Регулаи. В этом ваш отец был непреклонен. Нет никакого тайного отпрыска, только и ждущего, чтобы занять ваше место, или лишенного наследства брата вроде Чичека, готового устроить бунт против вас...

— Я имел в виду не это, — перебил я, сердясь, что Аган Хан неправильно понял мои тревоги. — Так рассуждает Челия. Не я. Я просто хочу знать, есть ли у меня брат или сестра.

— Почему бы просто не спросить вашего отца?

— Это кажется... — Он решит, что я за ним шпионил. — Это кажется деликатным вопросом.

— Деликатным? Хм... Действительно. Что ж, вы зря потратили время, потому что я не знаю. Ваш отец вел безумную жизнь, когда был моложе и умел убеждать женщин. Но это было задолго до меня. Юноши вашего возраста и положения привлекают женщин, как цветы — пчел. Уверен, что вы это уже почувствовали... — (Мне на ум вновь пришли сестры ди Парди.) — ...и потому полагаю, что не обошлось без отпрысков. Но если чья-то жена родила лишнего ребенка, она могла заявить, ради доброго имени всех и каждого, что он от ее супруга. А если бы дочь какого-то семейства понесла, ее родственники получили бы щедрую компенсацию от вашей семьи и не стали жаловаться — пусть им и пришлось бы отправить дочь на время в монастырь и отдать ребенка на усыновление. Мужчины любят засеивать ждущие поля, а в Наволе таких полей немало. И намного больше полей открыты для столь известного имени, как ди Регулаи. Я часто думаю, что половина местных архиномо зачата чужими мужьями, если посмотреть, как вы, наволанцы, себя ведете...