Навстречу солнечному ветру

Дилан изгибает бровь.

– Хочешь сказать, это не по твоей вине он вышвырнул отсюда моего отца? – язвительно интересуется девушка.

Ладно. На счет вежливости я погорячился.

– Конечно, нет, – отвечаю спокойно. – Никто его не выгонял. Он сам ушел. – Дилан презрительно кривит губы, и я неуклюже меняю тему разговора: – Ну а… что у тебя?

– Все превосходно.

Она стягивает с плеч плед и ставит стаканчик на широкий подлокотник кресла.

– Настолько превосходно, что ты с утра пораньше бродишь по берегу в одиночестве? Что с тем парнем? Он обидел тебя? – и мне плевать, если мой голос звучит так, будто я переживаю.

Если бы Дилан была со мной, я бы ни за что не выпустил ее из постели в такое утро. Черт. Да я бы вообще никогда ее оттуда не выпустил.

– Не твое дело, – сдавленно произносит Дилан.

Вот тут она совершенно права. Но раз уж мы одни и впервые за последние месяцы говорим дольше двух минут, нужно этим воспользоваться. Потому что у меня не получится игнорировать ее еще какое-то время. Теперь точно нет. Возможно, потом, когда Дилан уедет в колледж, я научусь существовать без нее. Но пока она живет с родителями, в пятнадцати минутах езды от меня, а наши семьи по-прежнему связаны как нити корабельной снасти, мы неизбежно будем встречаться.

– Знаешь, давай попробуем вести себя иначе. Наши матери ничего не знают, и, если ты продолжишь шарахаться от меня и смотреть вот так, как сейчас, у них появятся вопросы. Ты точно готова к этому?

– А ты боишься, что они все узнают?

– Ты ведь знаешь, что это не так, – парирую в ответ.

– Может, ты и прав. Они же не виноваты, – она безразлично пожимает плечами.

Я хмурю брови.

– Не виноваты в чем?

– В том, что, – Дилан качает головой, избегая моего взгляда, – в том, что мы ошиблись.

– Так значит, все было ошибкой? – спрашиваю я. И уже жалею об этом.

– Называй, как хочешь.

Я с досадой вздыхаю.

– Значит, все остается по-прежнему?

– Ну почему? Я готова к сотрудничеству. Приезжай сегодня, посмотрим какой-нибудь фильм, как брат и сестра. Мой отец будет счастлив, – с сарказмом добавляет она.

– Я не об этом.

– Конечно. Я все понимаю. Мы должны делать вид, что никогда не спали друг с другом. По-моему, у нас обоих это неплохо выходит. Так в чем проблема? – Дилан разводит руками.

Я скольжу взглядом по ее телу и лицу, ощущая, как подкатывает волна раздражения. Она ведет себя так, будто только я виноват перед ней. Да, я безусловно виноват, но она тоже была хороша, когда наговорила обо мне своему отцу таких вещей, за которые он должен был убить меня.

– Почему ты сидишь здесь сейчас вместо того, чтобы спать со своим парнем? – теперь я делаю свой выпад.

– Почему ты меня позвал? – и Дилан, не сводя с меня глаз, отражает его.

– Ладно. Зря я это начал, – опустив голову, чувствую себя полным придурком.

Этот разговор никуда не приведет. Она каждый раз будет бросать в меня стрелы, а мне останется только психовать, понимая, что уже ничего не исправить.

– Я обманула тебя, – тихим голосом говорит Дилан.

Медленно поднимаю к ней взгляд и удивленно моргаю, но теперь Дилан на меня не смотрит.

– Обманула?

Плечи Дилан опускаются в глубоком вздохе. Она молчит, изучая деревянный пол, а я наклоняюсь и выгибаю спину, чтобы поймать ее взгляд.

– Что значит “обманула”? – повторяю свой вопрос.

Дилан слегка подается назад, приподнимая ресницы.

– Ну… я сказала, что не искала встреч с тобой. Это не так. Я всегда их жду.

Я замираю. С трудом получается сглотнуть, и я не верю своим ушам. Мне радостно и больно одновременно. Ведь и я поступаю точно также.

– Зачем? – резко выдыхаю. Во рту у меня все разом пересохло, а в груди перекатываются гигантские волны.

Дилан опять молчит. Мне же до смерти необходим любой знак, намек, говорящий о том, что, как бы мы оба не старались, еще не все потеряно. Ну, а вдруг?

И есть только один способ, чтобы в этом убедиться.

Понимаю, что моя идея тупая, очень тупая, но все равно тянусь к девушке и осторожно касаюсь пальцами ее щеки.

Дилан замирает, широко распахнув глаза, в них полыхает синее пламя, а губы едва заметно шевелятся. Мы не сводим друг с друга взгляда, и я понимаю, что снова слетаю с катушек. А потом завожу руку ей за голову, прижимая ладонь к затылку. Мои губы набрасываются на ее рот, язык требует, чтобы его впустили. Но Дилан лишь сильнее сжимает губы и пытается отвернуться от меня.

Это и есть чертов знак?

Я отстраняюсь и разглядываю самое прекрасное лицо на свете.

Дилан прерывисто вздыхает, приоткрывая губы. Ее глаза блестят, ресницы подрагивают, а ноздри раздуваются. Она вот-вот залепит мне пощечину.

Пожалуйста, врежь мне.

И даже жду этого, как спасения.

Но дальше уже ничего не понимаю. Вместо того, чтобы оттолкнуть, она сама тянется ко мне. Все выходит из-под контроля.

Мне совершенно точно не следует этого делать, но я не могу удержаться. Нестерпимо хочется снова коснуться ее кожи, ощутить сладкий вкус. Я наклоняюсь, накрываю ладонью нежную щеку и целую Дилан. Она подаётся мне навстречу всем телом, когда наши языки сливаются. Дилан прикусывает мои губы, я давлю на нее, вынуждая закинуть голову. Поцелуй становится глубоким, болезненным и горьким. Мы не целуем, а мучаем друг друга, впиваясь в губы, вцепляясь пальцами в кожу, в волосы. В этом совсем нет нежности, только обида и отчаяние.

Она словно делает это себе же назло. И так не должно быть. Пусть, хотя бы еще раз, но я хочу целовать мою Дилан.

Вздохнув, я останавливаюсь. Какое-то время, девушка продолжает прикусывать, царапать и тянуть. Я просто жду, пока она выплеснет злость, хотя бы какую-то ее часть, и перестанет терзать меня. Внезапно Дилан притихает, и тогда я медленно провожу языком по ее губам. Она издает лёгкий стон, и я ловлю его, затем вновь обвожу языком ее губы, успокаивая их и приручая, как в наш самый первый поцелуй. Дилан сдается, она прекращает борьбу, я всем телом чувствую, как падает невидимый барьер, как ее тело расслабляется. Мой язык снова попадает в ее жаркий рот, жадно исследует и заново узнает его, встречая, поглаживает ее язык.

Вот это оно.

Я пару раз провожу ладонью по ее бедру. Пальцы Дилан вцепляются в мои плечи и волосы, но не так агрессивно, как минутой ранее. Она сильнее льнет ко мне, залезая на колени и сводя с ума своими губами и языком. Подхватывая ее за ягодицы, сжимаю раздвинутые бедра. Этот головокружительный затяжной поцелуй длится вечность. Я понимаю, что должен остановиться. Должен, но не могу. Ее вкус, ее запах, ее дыхание приносят сладкое забвение. Совсем как раньше. Я не способен передать, как я соскучился по этим ощущениям, и готов умереть, лишь бы продлить их еще на несколько мгновений