Найди меня, мой принц
Шрифт:
У-у-ух. Божечки, неужели выбрались?!! Всё-таки не зря я вчера надрывалась. Проверка эта действительно лишь для проформы. Ищут меня явно в другом месте. От затопившего тело облегчения, казалось, что я сейчас воспарю к потолку нашего качающегося фургона. Хотелось смеяться и плакать одновременно. А мне ведь до сих пор казалось, что я спокойна. Ох. Единственное, что теперь омрачает мне настроение, это задумчивые глаза сидящей напротив старушки. Она уже взяла себя в руки, но это отнюдь не значит, что забыла свои сомнения. Надо с ней поговорить, как только предоставится такая возможность. Всю первую половину дня мы двигаемся почти безостановочно, кушая на ходу, и лишь для других нужд делая краткие остановки. Меня такой темп более чем радует, ибо означает удаление от Гьяраны и преследователей.
Глава 10
Останавливаемся мы на большом покатом холме на обнесённой большими белыми валунами поляне. Вокруг растут кипарисы, создавая тень от палящего солнца. Повозки выстраиваются кругом, всадники, спешившись, расходятся помогать своим женщинам выбираться из фургонов, остальным приходится справляться самим. Я соскакиваю и снимаю Ляльку, которую мне подаёт Гапка, потом насколько могу, помогаю ей самой. И временно оказываюсь не у дел. Мою попутчицу зовут помогать готовить обед на всех, мелкую она забирает с собой, а я, как «главный мужчина в этой семье» неожиданно получаю возможность просто размять ноги. Так почему бы не найти укромное место, чтобы размять всё, что болит?
Бросив вокруг взгляд украдкой и убедившись, что на меня никто не смотрит, ухожу с поляны, проскальзываю между двух гигантских валунов и отправляюсь искать подходящее укромное место. А найдя его между каменных глыб в отдалении от места стоянки, принимаюсь методично сначала разминать все мышцы, до которых могу добраться руками, разогревая и уменьшая боль, а потом приступаю к осторожным упражнениям, постепенно переходя от разминки к растяжке. Вот бы каждый день заниматься. Может получится как-то ускользать и заниматься собой? Посмотрим. Если нет, то уж как-нибудь вытерпеть до встречи с Таем я смогу.
Не знаю, как сложатся наши отношения в реальности, но уже тот факт, что от него не надо будет таиться, делает нашу будущую встречу особенно желанной. Знаю, что этому мужчине смогу доверять, даже если мы не будем вместе. А то, что такой вариант развития событий тоже возможен, я прекрасно понимаю. Всё-таки сны и реальность — совсем разные вещи. А вдруг химия между нами так и не случится. А вдруг я ему не понравлюсь. А вдруг мне его запах будет неприятен, бывает же такое. А вдруг… этих вдруг так много. Слишком хорошо представляю, сколько всего он мог не показывать и не договаривать, сама ведь не всегда была откровенна. Например, Таю ничего не известно про мои попытки заменить его кем-то реальным. Да, у меня были мужчины. Целых два раза я ввязывалась в подобие отношений. Вышло мимолётом. Лучше б не было. Послевкусие осталось так себе. А о том, что он не чужд женского общества, тут и к гадалке не ходи, сомнений даже не возникает.
Вот и получается, мы знаем столь многое друг о друге, связаны на каких-то неосязаемых уровнях, но так же много осталось нами недосказано. Тай рассказывал мне о своей семье, что его мать умерла, когда ему было десять, говорил об отце, как о своём примере во всём, о мачехе, которую любит, как родную, о младших братьях и сёстрах, в которых души не чает, но ни слова не говорил о том, кто он и чем занимается. Он вообще о себе мало говорил, если разобраться, больше спрашивал, слушал, смотрел, вникал. А я показывала ему в своих снах любимые трассы, которые преодолевала, страны в которых бывала. Рассказывала о своём мире, о книгах, фильмах, семье, лошадях, обо всём на свете, но ни слова не упоминала о своих чувствах, мечтах, желаниях, боясь признаться, что все они по-глупому и наивно были связаны с ним так, или иначе. И не спрашивала, что я значу для него. Даже понимая, что встреча наша нереальна, не мечтать о нём я не могла и невольно всех сравнивала с этими мечтами. Надо ли говорить,
что все проигрывали? У Тая наблюдался только один недостаток — он был моим сном.А оказалось вот как. Я сейчас в его мире. И это, капец, реальность. И наша предстоящая встреча тоже реальность. И мне… немножко страшно. Ладно, не немножко. А вдруг он реальный не такой, каким я его представляю? А вдруг и я для него окажусь не такой? А-а-а-а. Как же всё сложно! Вот пока из дворца думала, как убежать, убегала, из города выбиралась, размышлять обо всём этом времени не было, а сейчас, чувствую, эти мысли меня ещё не раз догонят. Хотя что толку их мусолить? Встретимся, тогда и разберёмся. Только если бы оно так просто контролю поддавалось.
Соединив в замок прямые руки за спиной и склоняясь вперёд, растягивая подколенные сухожилия, я внезапно лопатками чувствую, что за мной наблюдают. Поднимаюсь и поворачиваюсь, оглядываясь вокруг, но замечаю лишь краешек карильи скрывшейся за камнями женщины. Нет, нам точно надо поговорить. Поправляю куфий на голове, направляюсь к месту стоянки, намереваясь привести в исполнение это решение, но это оказывается так просто. Стоит мне появиться на поляне, как в руки вручают миску с какой-то мясной кашей, краюхой хлеба и куском солёного сыра, притом делает это не Гапка, а одна из наших попутчиц из фургона.
— Подкрепись, хали Ромин, бабушка твоя уже извелась, переживая что ты поесть не успеешь, — ворчит добродушно женщина, а я, поблагодарив, нахожу глазами няню Мирэн. Она как раз кормит Ляльку и как-то слишком усердно не замечает мой взгляд. И тут сложно.
Только бы не натворила глупостей. Меня она может знатно подставить, но как это предотвратить? Как не крути, разговор — единственный вариант. А насколько откровенный, посмотрим.
Вот только разговора со мной Гапка усердно избегала всё то время, что длился привал. А потом при всех в фургоне поговорить, естественно, тоже не было возможности. Но самое неприятное заключалось в том, что она стала не менее усердно отвлекать Ляльку, не позволяя той ко мне лишний раз приближаться. Сначала я на это даже не обратила внимания, но к вечернему привалу не заметить её манипуляций было уже просто невозможно. И вот тут уже поднимался другой вопрос. Что она себе придумала? Слишком уж настороженные, изучающие и напуганные её взгляды я порой на себе ловила.
Не получилось поговорить и вечером. Избегая смотреть в глаза, Гапка вручила мне ужин, покормила сонную кроху, поела сама, отказалась отойти поговорить под предлогом, что устала и девочку надо спать укладывать, и даже попросила моей помощи, чтобы Ляльку отнести в фургон. А потом выдала мне одеяло и прошептала, что я, как парень, должна спать у костра, а не с женщинами в фургоне.
— Прости, Ромин. Но по-другому нельзя. Не поймут, — бросила она выразительный взгляд на наших попутчиц.
— Всё в порядке, бабушка, — улыбнулась я. — Как-нибудь переживу.
— Не ложись рядом со всеми, — прошептала старушка, глянув искоса. — Куфий может во сне сползти и выдать тебя.
Разумно. Кивнув, я пожелала ей доброй ночи и отправилась искать себе место для ночлега. Ночь выдалась тёплой. Земля за день нагрелась так, что и без костра не замёрзну, даже в тонком одеяле. Так что, отойдя в сторону, я постелила себе у валуна и раскидистого дерева рядом с ним. Усталость брала своё. Это тело к походным условиям, конечно, непривычное, но в прошлой жизни ночевать под открытым небом в походах мне доводилось, так что, умостившись, я довольно быстро уснула, погрузившись в какие-то сумбурные бредовые сны.
Пробуждение получилось странным.
Рядом кто-то едва слышно бубнит, на лице у меня лежит какая-то тряпка, закрывая глаза. Руки почему-то сложены на груди в замок и ладони связаны. И вдобавок к этому меня усердно чем-то посыпают. Мотнув головой и сдвинув с глаз неплотную повязку, я в полном офигении таращусь на Гапку. В свете луны её раскачивающаяся фигура выглядит гротескно и даже жутковато. Старушка с закрытыми глазами, чуть не плача, напевает что-то, похожее то ли на молитву, то ли на заклинание. И пригоршнями разбрасывает надо мной какой-то белый порошок, то и дело заставляя жмуриться, чтобы в глаза не попало.