Найди меня, мой принц

— Хали Ромин, хоаль Зарима, позвольте угостить вас вкусным и полезным узваром из сушёных ранат и винограда, мы сварили его на всех.

Мне, как «мужчине» этот самый узвар преподносят первой. С благодарным кивком принимаю кружку, и уже подношу к губам… но внезапное острое чувство тревоги, даже опасности, скручивает меня настолько сильно, что я едва не роняю посудину.

Хорошо хоть брала так, чтобы на спящего у меня на коленях ребёнка ни в коем случае не опрокинуть. Справившись с собой, сжимаю горячий метал так сильно, что пальцы жжёт и смотрю на женщину, что принесла это угощение. Ну же. Мне так нужна моя сила. Не магия. Ведьмовская сила. Я хочу знать. Но сколько не всматриваюсь в сутулую фигуру, никакой опасности и негатива от неё не чувствую. Может нужен телесный контакт, как с Лале, когда я увидела её возможное будущее? Но трогать замужнюю женщину, играя роль даже парня-подростка чревато конфликтом с её мужем. Тем временем она вручает напиток и Гапке.

— Бабушка, не спеши пить. Оно горячее. Обожди немного. Хоаль Рахима, благодарю за заботу и угощение. Мы обязательно отведаем.

Женщина склоняет голову и удаляется, а я встречаюсь взглядом со своей попутчицей. Та смотрит на меня удивлённо, явно не понимая, что происходит. Если б ещё я понимала.

— Не пей. Я чувствую непонятную тревогу. Не могу разобрать, с чем это связано. Может несварение от него будет, а может и чего похуже, — пытаюсь объяснить ей так, чтобы не поднимать зазря панику. — Давай, на всякий случай я вылью это за валунами.

Вот что мне в Гапке безусловно импонирует, это умение верить тому, что я говорю, и понимать, когда лучше не спорить.

— Давай, я сама вылью. А ты уложишь Ляльку, она уже крепко спит, — кивает она на сладко сопящую у меня на руках девочку. Приходится согласиться.

— Хорошо. Кстати, как думаешь, это нормально, что она такая молчунья? Я в детях слабо разбираюсь, — интересуюсь, признавая своё дилетантство и заправляя смоляную прядку под головной убор крохи.

— Соля тоже была молчуньей, — грустно улыбается старушка, поднимаясь на ноги. Я следую её примеру, правда сначала спрятав личико девочки, а потом осторожно перехватывая её так, чтобы она обняла меня за шею, положив голову на плечо. По-другому с ней на руках подняться в фургон не смогу.

Пока Гапка скрывается в кустиках, прихватив с собой кружки с узваром, я слегка и незаметно разминаю ноги, радуясь, что тело понемногу приходит в норму. Надо будет утром попробовать где-нибудь спрятаться и сделать хотя бы простейший комплекс упражнений. Только няньку свою предупрежу, а то опять всполошится и бесов из меня попытается изгнать, а я соли уже на месяц вперёд наелась.

— Всё. Я вылила, — сообщает старушка, вернувшись с пустыми кружками и тоже пряча лицо.

— Бабушка, я утром отойду от лагеря немного, чтобы потренироваться. Хочу быть сильнее. Не пугайся. Хорошо? — тихонько сообщаю ей, когда мы неспеша направляемся к повозкам. А потом, не выдержав, хмыкаю. — И солью меня больше не посыпай.

Она бросает на меня быстрый нечитаемый взгляд, который тут же отводит. И… Мне кажется, или я действительно слышу хихиканье?

— Не буду. Она на тебя всё равно не действует, — наконец выдаёт Гапка наигранно сокрушённым тоном, заставив ошарашенно поперхнуться.

— Конечно. Меня такими мелочами не проймёшь, — фыркаю в ответ, чувствуя, как ещё один камень падает с души. Неужели меня даже принять готовы?

Когда мы подходим, в фургоне уже все готовятся ко сну. Подняв Ляльку в повозку, я укладываю её, куда показывает няня. Пожелав ей спокойной ночи, забираю своё одеяло и снова отправляюсь спать на улице. На этот раз так далеко уходить, как прошлой ночью, не собираюсь, но и рядом со всеми ложиться не хочу по понятным причинам.

— Эй ты! Ромин, кажется? — слышу окрик одного из мужчин, сопровождающих караван.

— Да, хали? — поворачиваюсь к нему и выжидающе смотрю на подходящего ко мне громилу с густой курчавой бородой, в пыльной жупархе.

— Пойдём к нам, что ты всё только возле баб своих трёшься? — хлопнув меня по плечу так, что я едва не приседаю, басит вполне добродушно бородач.

Я, честно говоря, не нахожусь с ответом вот так сразу. И моей заминки мужику вполне хватает, чтобы за то самое ушибленное плечо утащить меня к костру, где уже собралась чисто мужская компания. Не считая служителей Явара — те по обыкновению сидят отдельно, а сейчас уже и вовсе спят все, кроме парочки часовых. За нашим приближением наблюдают с интересом почти все.

— Асхаб, ты в своём порыве дружелюбия, смотри мальцу руку не выдерни, — хмыкает сухощавый носатый мужчина в синей куфие.

— Обижаешь, Мухир. Я ещё соображаю, что делаю. Да и парнишка не задохлик. Да Ромин? — хохотнув, выдаёт мой конвоир.

— Конечно, хали Асхаб, — с энтузиазмом киваю я, хотя он мне явно льстит. От захвата его лапищи назавтра всё плечо посинеет.

— О, видишь? Толковый мужик растёт. Садись, парень, — меня бесцеремонно водружают на свободное место. Бородач плюхается рядом, и вручает мне кружку с чем-то горячим. Чутьё молчит, я принюхиваюсь. Пахнет алкоголем, специями…

— Что ты нюхаешь? Пей, — хмыкает тот самый носатый.

— Вот ничего ты не понимаешь, Мухир. Без запаха и вкус не тот, — возражает здоровяк, который меня привёл и сам шумно вдыхает пар, идущий от его собсвенной кружки.

Хмыкнув, я согласно киваю и делаю решительный глоток. О-о-о, главное, как девчонка от удовольствия не застонать. Это кто ж такую прелесть приготовил и как она называется? Я с удовольствием перекатываю на языке пряный хмельной напиток.

— Вкусно. Спасибо, — как можно более низким голосом благодарю я, обхватывая кружку обеими руками.

— То-то же, — хмыкает Асхаб. — Ну рассказывай.

— Что? — удивлённо интересуюсь у него, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих.

— Почему бабушку с сестрой ты сопровождаешь, а не кто-то постарше?

— Некому больше, — бурчу я, вспоминая, как себя вели немногочисленные мои ученики пацаны-подростки, если кто-то сомневался в их способности справиться со сложным делом. И показывая всем своим видом, что вдаваться в подробности не хочу. Легенду рассказать, конечно, могу, но, если меня спросят подробности, спалюсь, как пить дать.

— Вот как? — понятливо кивает Асхаб. — Ну что, мужик ты, Ромин. Хвалю.

— Я видел, как ты коня усмирил в Гьяране, — подаёт голос, сидящий рядом с Мухиром, коренастый коротышка. — Что это за магия была?

— Не магия, — отрицательно качаю я головой. — Ему больно было. Мышцу свело, а я понял и смог помочь.

— И откуда же ты такой знаток взялся? — вскидывает брови мужчина.

— Меня отец научил, пока был жив, — отвечаю уклончиво, опять насупившись. И стараюсь перевести разговор на другую тему. — Скажите, а дорога до Обители безопасна? Со мной сестра маленькая.

Уловка срабатывает и мужчины переключаются на обсуждение дороги, возможности разбойных нападений, которые в нашем случае почти нереальны, потом кто-то вспоминает, что слышал, будто у каких-то путников в прошлом году детей украли. потом и вовсе откровенные байки начинают травить. Я вся обращаюсь во внимание, параллельно прислушиваясь к себе, и тревога отзывается царапающим зудом на подкорке. Но разобрать на что именно из услышанного, пока не получается.

Посиделки у костра вопреки моим опасениям надолго не затягиваются. Вскоре мужики начинают зевать и постепенно разбредаются спать. Уношу ноги и я, прихватив своё одеяло и улучив минуту, пока решивший взять надо мной шефство Асхаб отвлёкся на разговор с Мухиром. Ну, надо сказать, что уношу я их весьма нетрезвой походкой. Йошкин кот, это тело точно хрупкое и нежное до не могу. С одной кружки захмелеть, это сильно. Эх. Надо проспаться.