Найди меня, мой принц

— Зря. Караван с храмовниками и целителями уже скорее всего двинулся дальше. Пока нагоним, пройдёт время.

От услышанного меня накрывает волна неконтролируемой паники. Что значит, двинулся? Этого не может быть!

— Как?!! Двинулся?!! Там же… там же моя Лялька. И бабушка, — хриплю я, испуганно таращась на мужчин.

— Твоя бабушка категорически отказалась ехать дальше без тебя, так что они ждут в лагере, — пытаются меня успокоить, но результат получается ещё хуже.

— Одни?!! — едва не срываюсь я на визг. — С ними же что угодно может случиться!!!

В приступе паники, усугублённом сотрясением, я бросаюсь вперёд, собираясь выпрячь хотя бы одну из двух лошадей, мирно прядущих ушами перед фургоном.

— Не одни. Успокойся. С ними надёжный человек, который защитит их в случае чего, — накрывает моё плечо тяжёлая рука Рэна. — Но времени терять действительно не стоит. Надо караван догнать. — И обращаясь к своему товарищу, командует: — Кор, давай уберём лишнее из повозки.

— Думаешь забрать её с собой? — вскидывает тот удивлённо бровь.

— А как ты предлагаешь везти старушку с ребёнком? Да и этот герой — скупой кивок в мою сторону. — Едва на ногах держится. Куда ему в седло?

— Я из без седла могу, — вырывается у меня обиженное. Тоже мне…

— Поверю на слово. Но своим бабушке с сестрой ты живой нужен. Так что сядь и не мельтеши, — приказывает этот весь из себя крутой тип, заставив меня скрипнуть зубами. Нет, он может и прав, но бесит.

Впрочем, спорить сил у меня не находится, поэтому я усаживаюсь прямо тут, уперевшись спиной в передний борт повозки. Складываю руки на груди, пряча её, и только потом понимаю, что этот жест может выглядеть вызывающим, или, что ещё хуже, по-детски обиженным. Но, кажется, на это никто не обратил внимание. Рэн и тот второй, который, вроде как Кор, уже дружно примеряются к клетке. Что ж. Пускай занимаются. Может и хорошо, что они меня болезным посчитали. Не надо участвовать во всех этих мужских делах с перетягиванием тяжестей. Куда мне до этих громил?

Краем глаза наблюдая за своими спасителями и пытаясь лишний раз не шевелиться, чтобы не тревожить ушибленную голову, я сама не замечаю, как заваливаюсь в угол, задремав. Просыпаюсь от того, что меня встряхивает, приложив спиной об бортик. Сдержать стон не получается, как и порыв свернуться калачиком.

— Ты как там? — снова этот ровный голос, который был бы приятным, если бы так не напрягал.

— Живой, — ворчу, разлепляя глаза и осматриваясь вокруг. Клетки в повозке больше нет, как и тела цыкала.

— Иди сюда. Поговорить надо, — командует Рэн.

— О чём? — уточняю подозрительно. Понимаю, что нет ничего странного в том, что взрослый матёрый и возможно связанный с военными структурами мужик разговаривает с пацаном таким командным тоном, но ничего не могу поделать со своим внутренним раздражением.

— Ты всегда со старшими пререкаешься? — недовольно интересуется мужчина. Вот вроде и голос не повышает и тон почти не меняет, но по коже колючие мурашки бегут. — О нападении тебя хочу расспросить. Свои душевные секреты сможешь оставить себе.

Приходится признать, что меня поставили на место. Ла-а-адно. Как парень при мозгах, я, наверное, должна признать авторитет явного лидера. Впрочем, как девушке, мне это объективно тоже не мешает сделать. По крайней мере, временно.

— Извините, — ворчу пристыжено. И осторожно поднимаюсь, чтобы перебраться к нему на козлы. — Что вы хотели узнать?

Он терпеливо дожидается, пока я усядусь, управляя повозкой и бросая из-под капюшона пристальные взгляды, под которыми я едва не забываю, как по-мужски сидеть, настолько мне хочется демонстративно прилежно сложить ладони на коленях. Вместо этого опираюсь локтями на широко расставленные колени, позволяя полам каптана впереди провиснуть. Надо где-то срочно спрятаться и перемотаться, а то уже сил никаких нет следить за каждым своим движением и даже дыханием.

— Насколько я понял, тревогу в лагере поднял ты, — констатирует Рэн, когда я выжидающе замираю на другом конце скамейки. — Как узнал?

— Я не знал. Просто вечером женщина из нашей повозки хоаль Рахима угощала всех напитком, который с кем-то там ещё сварила для всех. А я почувствовал, что его не надо пить. Сам не стал и бабушке не позволил.

— Ты интуит? — бросает на меня изучающий взгляд мужчина.

Эм, это что за зверь?

— Да, — осторожно, но согласно киваю я, прикинув, что мои периодические озарения можно и так назвать.

— И что дальше? — продолжает допрос Рэн, удовлетворённо хмыкнув.

— Дальше проснулся ночью, перед рассветом, от ощущения опасности. Пошёл спросить у часовых всё ли в порядке, а те оказались беспробудно спящими. Как и все остальные в лагере. Разбудить удалось только одного человека. Асхаба. Он здоровяк, думаю снотворное его из-за этого толком не взяло. А потом закричала моя Лялька. Я бросился к ней. Нашёл раненную бабушку, — на этом воспоминании я резко поворачиваю голову к попутчику. — Как она? С ней всё в порядке?

— Да. Рвалась ехать с нами тебя искать, — хмыкает мужчина.

— Это на неё похоже, — не сдерживаю и я облегчённый смешок и продолжаю докладывать: — Ляли в фургоне не было, как и её подружки Саяны. Я бросился в рощу искать. Догнал подонка, утащившего их, лишь тогда, когда этот урод напоролся на сук. А потом появился ещё один. Я велел девчонкам прятаться, а сам решил отвлечь от них внимание. Но меня стукнули по голове, подкравшись со спины. Очнулся незадолго до вашего появления. — Непроизвольно поднимаю руку и трогаю гудящий затылок. — Дальше… Лежал и слушал этих мразей. Правильно, что вы их… Но у них какая-то хозяйка имеется.

— Хозяйка? — заинтересованно поворачивает ко мне голову Рэн.

— Да. Они обсуждали, что поставляли хозяйке девушек, а та продавала их в наложницы старым сморчкам. А девочек тоже растила на продажу. Это нельзя просто так оставлять!!! — не скрывая ярости, заявляю я, и с удовлетворением наблюдаю, как играют желваки на красивом мужественном лице.

— Не оставим. Можешь быть уверен, — говорит с суровой непререкаемостью, не позволяющей усомниться в его словах. Потом бросает в мою сторону заинтересованный взгляд. — А тебя зачем прихватили?

Э-э-э, и вот что ему отвечать? Непроизвольно начинаю краснеть, вспомнив, что со мной хотели сделать эти сволочи, понимая, что своей реакцией непозволительно палюсь. С отвращением передёргиваю плечами и сплёвываю в сторону, отворачиваясь.

— Задница им моя понравилась, — брякаю зло правду, понимая, как она выглядит. Но лучше так, чем ещё вопросы, на которые я не знаю, как ответить.

От мужчины слышится изумлённый выдох, но ему хватает такта прекратить наконец этот допрос. Некоторое время мы едем молча. Потом нас нагоняет Кор, который, оказывается, оставался чтобы обыскать баркас на предмет улик. Кратко доложившись Рэну, который явно в их компании главный, тот некоторое время скачет рядом, а потом уносится вперёд на огромном гнедом жеребце, смотря на которого мне хочется рыдать от умиления. Хочу такого. Ужас, как хочу! Где бы разжиться?!!