Найди меня, мой принц

Мне жизненно важно узнать, нет ли среди пострадавших женщин, не уволокли ли ещё кого-то. Где-то среди этих паломников моя Рами, и только теперь я осознаю, что понятия не имею, как её опознать. Рассказывать всем направо и налево, что она попаданка, моя девочка точно не будет, скорее всего придумала себе какую-то правдоподобную легенду, чтобы не выдавать себя. Самый разумный вариант для меня, присоединиться к паломникам и попытаться её как-то вычислить в пути.

— Ты найдёшь моего Рому? — вырывает меня из раздумий голос Ляли. Он поднимает голову и смотрит на меня хмуро. Маленькие губы дрожат. — Ты обещал!

— Найду, — киваю я. Действительно ведь обещал.

Глава 12

Рамина

Первое, что я чувствую, приходя в себя, это адская головная боль, пульсирующая в затылке. Где я? Что я? Мамочки, как же дурно! Ещё и трясёт, будто кто в бетономешалку меня запихнул.

— Зачем ты тащишь эту ряженную девку с нами, придурок? — слышу злой скрипучий голос где-то неподалёку. Это он о ком?

— Вот потому и тащу, что девка. Ты задницу её видел? — цыкает другой. Его я уже, кажется слышала. Только где? Вспомнить бы.

— Какая к бесам задница? Нам делать ноги надо. Почти всех накрыли храмовники. Сдадут нас с потрохами. И хозяйку сдадут. А ты вместо головы причиндалами думаешь, — кипятится скрипучий, и меня резко подбрасывает на том жёстком нечто, на котором я лежу. Мой стон тонет в грохоте и лошадином ржании.

— Ты на дорогу смотри, лучше. Мои причиндалы не твоя забота, — сплёвывает цыкало, и я кажется вспоминаю, что он разговаривал со мной в лесу. Лес… оглобля у меня в руках. Убегающие девочки. Лялька. Моя Лялька. Где она? И снова… где я? Куда меня везут? Словно подслушав мои мысли, подонок озвучивает свои планы: — Девку поимею и в реку сброшу вместе с клеткой, чтоб не всплыла, много времени это не займёт. А ты, если такой шибко умный, вали на все четыре стороны и не ной мне тут. Она пацаном одета, кто её искать будет? Храмовники сейчас соберутся и дальше караван поведут, о нападении письмо отправят, так пока кто приедет, нас уже и след простынет. За…ался я уже хозяйке товар поставлять, который она даже пальцем не позволяет тронуть. Чистеньких ей подавай, целеньких, чтобы продать подороже в наложницы старым сморчкам. И малявок этих растит на продажу под семью замками. Сдадут? Туда ей и дорога. Ты как хочешь, а я валю к бесам. Но сначала эту кошку бешенную выдеру.

По мере осознания его слов меня начинает мутить ещё сильнее. Хотя куда уже? Открываю глаза и морщусь от болезненно яркого света. Преодолевая себя, сквозь выступившие слёзы оглядываюсь вокруг. И ничем хорошим меня окружающее не радует. Словно моего контуженного состояния мало, я ещё и в клетке, оказывается. И как отсюда выбираться? Стараясь не шуметь, поворачиваю голову на голоса и вижу спины двух мужиков, сидящих на козлах, судя по всему, повозки. Спины я, кстати вижу только ниже лопаток. Сверху обзор закрывает свисающий с крыши грязный брезент. И это, пожалуй, хорошо, поскольку исключает возможность, что они заметят краем глаза мои движения. Главное не шуметь. Полежав ещё с минутку и ожидая, пока схлынет очередная волна дурноты, едва дыша, контролируя каждое движение, осторожно сажусь и, пошатываясь, принимаюсь ощупывать голову. На затылке огромная шишка, но влаги и даже засохшей крови нет. Наверное, волосы с куфией спасли. Куфия, кстати, сползла и болтается теперь на шее. Снимаю её, поправляю растрепавшуюся косу и дрожащими руками наматываю головной убор обратно. Потом вряд ли будет возможность. О том, что мне это никак не поможет, и я на этот раз не выберусь из передряги думать себе категорически запрещаю. Выберусь. Глотки перегрызу, но выберусь.

Они ещё о чём-то переругиваются, переговариваются, обсуждают нападение и то, что всех в пределах лагеря накрыло каким-то мощным заклинанием. Потом спорят, было ли это заклинание сработавшей охранкой, или это храмовники проснулись и шандарахнули во всю мощь. Звучит даже версия, что сам Явар за кощунство нападавших наказал. Вон Горвуля дерево убило. Я не знаю, о каком заклинании идёт речь, меня больше заботит, смогу ли я открыть висящий замок на этой клетке. И почему среди моих многочисленных увлечений медвежатничество никогда не значилось? Столько всего умею, а замки вскрывать нет. Непростительное упущение. Надо будет наверстать. Но на всякий случай я достаю из волос под куфией шпильку, намереваясь хотя бы попробовать. Может повезёт?

Но испытать себя в новой роли мне не дают возможности. Скрипучий тпрукает, останавливая лошадь, повозка со скрипом, прекращает трястись. А цыкало резко разворачивается и, подняв брезент, заглядывает внутрь. Наши взгляды встречаются, и его мерзкая рожа расползается в довольном оскале.

— Очухалась? Это хорошо. Я люблю, чтоб брыкались.

В груди мерзко сжимает от подступающей паники, я сглатываю, следя за каждым его движением. А мужик уже собирается перекинуть ногу через спинку козлов и залезть в повозку, как его подельник, резко крякнув, начинает заваливаться набок, пока не повисает безжизненным кулем. Я ещё пытаюсь сообразить, что произошло, цыкало ныряет в повозку, стараясь укрыться, и тут у него на лбу буквально на моих глазах с глухим хлопком расцветает алое пятно, из которого торчит странная штука, напоминающая стрелу.

Нет. Меня не вырвет. Меня не вырвет. Я вроде как сильная. Задолбалась я быть сильной. Хочу побыть слабой. И поплакать на сильном плече. Чтобы кто-то большой и сильный обнял и пожалел.

— Эй ты как? Живой? — кажется, перед моим остекленевшим взглядом кто-то машет рукой.

— Не знаю, — честно признаюсь я хрипло.

— Значит живой, — хмыкает низкий мужской голос. — Ты ведь Рома?

— Да, — поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с прищуренными внимательными глазами, цвет которых не рассмотреть под глубоким капюшоном. Огромный широкоплечий мужчина в тёмно-серой жупархе, склонив голову набок рассматривает меня с пристальным интересом, отчего по коже пробегает толпа ледяных мурашек. Пугающий тип. Опасный. Сильный.

— Я — Рэн, — слегка ухмыляется он. — Знаешь, где ключ?

— Нет, — поборов самоубийственное желание помотать больной головой, отвечаю ему, нервно сглатывая. Он понятливо кивает и проскальзывает мимо клетки к трупам моих похитителей, принимаясь их методично обыскивать, начав с цыкала.

— Рэн, там причал замаскированный. И баркас пришвартован, — раздаётся новый голос, и на козлы взбирается ещё один пугающий мощью и опасной аурой незнакомец. — Что ищешь? — интересуется он, заметив манипуляции своего товарища.

— Уже нашёл, — сообщает тот ему, доставая из кармана цыкала ключ. — На баркасе кто-то был?

— Пусто, — второй мужчина переводит свой взгляд на меня, удивлённо прищуриваясь. — Это он? Наша пропажа?

— Он самый, — отвечает Рэн, открывая замок.

— Кто вы? — наконец отмираю я.

— Добрые путники, — хмыкает тот, что на козлах. И с такой «доброй» улыбкой, что прям вот сразу верится. — Вылазь, мелкий.

Что-то мне не хочется. Прошмыгнуть бы да дать дёру, но сомневаюсь, что такой финт с ними пройдёт. Понять бы что им от меня надо. И откуда знают моё имя? Сознание после сотрясения мутится, и мозги работают со скрипом. Голова по-прежнему раскалывается, не добавляя ясности. Хмурясь, рассматриваю присевшего у дверей клетки Рэна, пытаясь определиться со своими выводами и действиями.

— Мы помогли вашему каравану отбить нападение, — понятливо щурясь, сообщает он. — Тебя с сестрой и второй девочкой из вашего фургона не досчитались. Девчонок я нашёл. Ты молодец, что приказал им спрятаться. Твоя Лялька выбралась из расщелины, в которой сидела, только после того, как я ей обещал найти тебя и помочь. Вот, собственно, выполняю обещание. Так что прекращай ломаться. Вылезай из клетки, времени мало.

Чувствую, что не врёт. И уходит, оставив дверь открытой. Вполуха слушая тихий разговор мужчин о баркасе и возможных планах преступников, я таки покидаю своё ненадёжное укрытие. Убегать уже не кажется разумным. Понятия не имею, где нахожусь и как вернуться к лагерю. Придётся положиться на свой дар и поверить этим двоим. Но тут возникает новая проблема. Среди паломников я позволила себе слегка расслабиться. Находясь целый день в повозке среди женщин, которым не положено пристально рассматривать мужчин, даже будь они подростками, а во время привалов, держась в стороне от всех, я расслабила повязку на груди, чтобы не так сильно передавливала и не причиняла дискомфорт. Под свободным каптаном скрывавшем меня до колен издалека, или в темноте, это не было заметно, как и моя пятая точка, да и не чувствовала я пристального к себе внимания. А вот с этими вооружёнными до зубов хищниками, похожими на ассасинов из столь популярной в моём мире игры, с пронзительными проницательными взглядами точно надо быть осторожней. Не производят они впечатление невнимательных и ненаблюдательных. Скорее совсем наоборот.

Пользуясь тем, что на меня не смотрят, поправляю одежду. Сутулясь и совсем не понарошку пошатываясь, осторожно приближаюсь к мужчинам. Рэн слегка поворачивает в мою сторону голову.

— Что с тобой?

— По башке сильно треснули, — признаюсь, выглядывая из повозки. Впереди виднеется река. Судя по всему та, в которой меня топить собирались.

— Сильно говоришь? Давай, посмотрю, — предлагает мужчина, и я едва сдерживаюсь, чтобы не шарахнуться. Вот нервируют они меня.

— Не надо. Там только шишка. Пройдёт, — как можно спокойней отвечаю, но он подозрительно прищуривается, явно не поверив.