Найди меня

— Это были непреодолимые желания, — продолжал Бен. — Не могу найти оправдания тому, что сделал. Я психолог, но и сам ничего не понимаю. Все эти годы я терзаюсь виной, передо мной стоят лица убитых женщин. Это гложет меня заживо.

Возможно, это и правда. Хотелось бы надеяться.

— Знаю, ты не можешь меня простить. Я и не надеюсь на прощение. Просто хотел тебя увидеть. Но есть многое, чего ты не знаешь.

Она сняла очки и повесила их на вырез футболки.

— Расскажи. — «Расскажи». Свойство человека — искать ответы, даже если ответы ничего не значат.

— Теперь это не имеет значения. Просто хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю.

Изъявления любви ранили гораздо больнее попыток извинений.

— Ты по-прежнему любишь играть в скребл? — спросил он.

С чего ей играть в игру, в которую они играли вместе?

— Нет.

— И зря. Наверное, в хижине твоей бабушки еще сохранилась доска.

— Понятия не имею, мне все равно.

Он шевельнулся, подняв одну скованную руку к поясу в умоляющем жесте, звякнула цепь, напоминая о его извращенных преступлениях.

— Подойди поближе.

Она подошла. Но не так близко, чтобы он мог схватить ее.

— Твоя мать не навещала меня много лет. Я писал и не получал ответа. Дал ей развод, как она хотела. Наверное, они с Морисом наслаждаются жизнью вдвоем. Ходят на выставки и приемы. Без меня.

Похоже, он многое знал о Розалинде.

— Можно тебя обнять?

Какой опасный вопрос.

— Нет.

— Ну пожалуйста, птичка.

Она еще раз повторила, тверже, скорее для себя, чем для него.

— Нет.

Он изогнулся, чтобы вытащить из нагрудного кармана сложенный кусок бумаги. Когда тот оказался у него в пальцах, он попытался вытянуть руку, но не сумел.

— Возьми.

Она уставилось на бумажку, зажатую двумя пальцами.

— Не хочу дотрагиваться ни до чего, чего касался ты. — Не совсем так, потому что у нее все еще стояла коробка его подарков. Карты, рисунки, записи, сделанные специально для нее. Все это трогал он и трогала она.

— Я никогда не сделаю тебе ничего плохого.

— Ты уже сделал. Неужели не понятно? Ты ранил меня тогда и продолжаешь ранить каждый божий день.

— Я имел в виду здесь и сейчас. Но я понимаю. Вижу в каждой клеточке твоего существа, как глубоко я тебя ранил. — Он сунул бумажку обратно в карман и стоял с жалким видом.

В этот момент он был другим отцом, тем, которого она любила, который никогда бы не причинил ей зла и всегда защищал ее.

Она подошла ближе. Еще ближе, глядя ему в глаза, зная, что где-то там внутри прячется чудовище. Но там же был и ее отец.

Рени была профайлером и знала, что жертвы иногда возвращаются к своим мучителям помимо воли. Собственное поведение поразило ее и испугало. Как быстро он может переубедить ее. Если бы у нее был пистолет, она бы уже стала его заложницей. Или была бы мертва.

Он взял ее руки в свои, кожа к коже. Так знакомо и одновременно незнакомо. Ей следовало встревожиться, но она не тревожилась. Время сместилось, и воспоминания захлестнули ее сознание. Отец подбрасывает ее над головой в бассейне, говорит ей, какая она особенная, улыбается с переднего сиденья машины, рассказывает о разных птицах, о том, что надо их защищать.

На миг, на этот самый миг, убийства отступили на второй план. Перед ней стоял человек, сделавший ее такой, какой она есть, и внезапно она пожалела, что за все эти годы ни разу не съездила повидать его в тюрьму, и вспомнила, что за этим решением стояла мать. «Он этого не заслуживает».

Рени высвободила руки — и обняла его сама.

От него пахло по-прежнему. Его запах вернул ее в другое время, в то время, когда он не был злодеем, или, по крайней мере, она не знала об этом.

— Это все, чего я хотел, — прошептал он: — Все, чего я хотел.

Она заплакала, понимая, что мозг обманывает ее, путает, но она была не в силах противостоять этому. Возможно, она тоже этого хотела.

— Я скучала по тебе, папа.

Она сказала это человеку, который читал ей на ночь, учил ее кататься на велосипеде и рисовать птиц.

— И я тоже.

А потом случилось что-то очень странное.

Он оттолкнул ее. Грубо отпихнул от себя. Она пошатнулась, пытаясь понять, в чем дело, в то же время боясь, что это очередной обман чувств. Он улыбнулся и сказал:

— Я люблю тебя, девочка моя.

И исчез.

ГЛАВА 9

Мгновение назад он был в ее объятиях, она чувствовала его живое тепло и хрупкость. В следующий миг его не стало.

Мир вокруг завертелся вихрем, и Рени с колотящимся сердцем, не веря своим глазам, смотрела, как падает ее отец. Сознание автоматически отмечало ткань тюремного комбинезона, бьющуюся оранжевыми крыльями на синем фоне неба, и в то же время отвергало увиденное.

Он всегда любил птиц.

Пустыня лежала далеко внизу, в тумане, и из-за ветра и гула в голове она не знала, издал ли он хоть звук, падая вниз.

Она не услышала удара.

Опасно приблизившись к обрыву, она разглядела внизу тело с неестественно раскинутыми в стороны ногами и руками, комбинезон все еще трепетал на ветру, отчего казалось, что он корчится от боли.

Должно быть, она закричала, потому что возник Дэниел с оружием наизготовку, обшаривая глазами все вокруг, оглядел даже небо. А затем встал рядом с ней на плоской скале — уже без пиджака, рукава рубашки закатаны, очки торчат из кармана. Он перевел взгляд с тела на Рени, пытаясь понять, не ее ли это рук дело. Выглядел он слегка потрясенным. Она чувствовала на себе его взгляд, пытающийся прочитать ее, оценить реакцию в надежде разобраться, что случилось. Она притворяется? Откровенна? Испытывает облегчение? Злорадство? Посочувствовать ей или арестовать?

— Он улетел, — сказала она бесцветным голосом.

Ее мозг словно дал осечку. Она думала о следующем шаге в их планах на этот день. Отец привел их сюда, здесь должны были быть могилы. Она достаточно долго проработала детективом, чтобы понимать, что с ней происходит. Обычная вещь для получивших травму — фиксироваться на сорвавшихся намеченных делах, даже столь обыденных, как поездка в магазин за чем-то тривиальным. Хотя никакого следующего шага уже не будет, мозг не в силах оставить это. Пока нет.