Не ангелы

Именно тогда я вдруг понял, что мать была для всех большей обузой, чем больной ребёнок. Мне, в общем-то, тоже дышалось легче – меньше контроля и почти полная свобода. Отец никогда не был жаден, но видя моё состояние (а в его присутствии я старался молчать и выглядеть пай-мальчиком), жертвовал в копилку карманных денег суммы, равные месячной зарплате родителей некоторых моих одноклассников. И никогда не спрашивал, куда эти деньги потрачены.

Так что мы с Илюшей чувствовали себя королями жизни, только вкуса этого положения в тот год я не понимал. Тосковал ли я по матери? Как и любой ребёнок, – да. Винил ли я отца? Конечно, но в то же время был ему благодарен. Общее горе могло бы нас сблизить в человеческом плане, и оно сблизило, только в плане деловом.

Когда мне исполнилось шестнадцать – чуть больше чем через год после смерти матери – я стал всё чаще появляться в головной мастерской и флагманском бутике, сначала рассматривая камни и украшения в ярких витринах, лежащие на бархатных подушечках, а после, – наблюдая за работой мастеров. Это дело было мне по душе: не нужно ни с кем разговаривать, пока работаешь, не нужно строить из себя вежливого продавца, чтобы у тебя купили товар. Украшения, которые производила наша фирма, продавали себя сами. А иногда за них это делало имя.

Именно тогда я понял, чем хотел бы заниматься, – продолжать семейное дело и зарабатывать столько, чтобы иметь возможность покупать самые лучшие камни для наших украшений. Я хотел, чтобы мной, как владельцем всего этого богатства, восхищались. Привыкнув к похвале, к тому, что и дома, и в школе на меня смотрели почти как на героя, стойко переживающего сложный период, я понял, что быть на вершине определённо лучше и даже безопаснее, чем на дне.

Отец не был против моего стремления к изучению семейного дела, но настаивал на получении образования. Учёба никогда не вызывала у меня особых проблем, в особенности теперь, когда учителя спокойно делали поблажки, считая меня несчастным сиротой. Так что мы с Ильёй с удовольствием пользовались лояльностью и школы, и моего отца, отношения с которым внезапно изменились, сделав из нас партнёров, а не родственников.

Поскольку я выглядел немного старше своего настоящего возраста, мне без проблем продавали сигареты, только покупал я самые дорогие и редкие. Иногда мы с Илаем баловались ими сами, но чаще, – загоняли одноклассникам и ребятам из соседних дворов по цене пачки дешёвой отравы за одну папиросу. Выходил неплохой бизнес, прибыль от которого делилась абсолютно по-братски.

Шли зимние каникулы, только не хватало мороза. Так что мы в куртках нараспашку бродили из одного двора в другой, в поисках приключений. Родители Илая уехали отдыхать, оставив его на моё попечение. Отец отпустил всех нянь на каникулы, оставив только сменщицу для Лианы, и был занят девчонками. И я, предоставленный самому себе и Илюшке, не прекращая мечтал.

– К восемнадцати у меня будет достаточно денег, чтобы снять квартиру. Съеду от отца, – забалтывал я друга.

– А как же Ли?

– Буду навещать. Отцу до неё дела нет, Амка та ещё оторва…

– Отец ходил в школу? Даже моя мать прослышала о скандале…

– Ходил. Как всегда – мило поболтал с директрисой, денег, наверное, сунул. Или пригрозил чем…

– Да уж… А дома, не скандалил?

– Не знаю, когда я пришёл, уже тихо было. Амалия спала, отец с кем-то по телефону говорил. Вряд ли он стал её ругать из-за сигареты, если только за хамство и мат. Только ж ей плевать.

– М-да, – протянул Илья, а я пихнул его в бок и рассмеялся.

– А ты чего, воспитывать её решил?

– Да не, просто интересно. Меня б за такое родители убили.

– Пф… Ты-то не дурак, чтобы на директора матом орать.

– Я его вообще не люблю.

– И я.

– Поэтому ты мой друг, – улыбнулся Илья, толкая меня в сугроб, притаившийся за углом, куда мы свернули.

– Эй!

Я не удержался и рухнул в снег, оказавшись припорошённым белой ледяной мукой. Наотмашь махнув ногой, я задел Илая, и тот с воинственным криком свалился на меня. Мы словно впали в детство: мутузили друг друга что было сил, закидывая снег за шиворот и утопая в сугробе всё больше.

– О! Голубки! – раздался отвратительный хохот откуда-то сверху.

Мы тут же замерли и попытались подняться, но Илью кто-то резко схватил и оттащил в сторону. Я вскочил, отходя от сугроба. Снег противно холодил спину, тая и затекая под свитер. С волос капало. Илюшу держали двое крупных пацанов, третий же курил чуть поодаль.

– Ну чё, буржуи, сладко живётся? – пробасил он, и я, присмотревшись, узнал его. Выпускник нашей школы позапрошлого года, уже тогда поблескивающий в унылой толпе школьников бандитскими замашками. На деле же – шпана обыкновенная, так и не выросшая из мелкого шкодничества.

– А если жить несладко, то и зачем бы? – невозмутимо отозвался я, тем не менее тревожась за притихшего Илая. Нас только двое, а эти бугаи – полнейшие отморозки.

– Действительно, – рассмеялся главарь. А я всё пытался вспомнить его имя, но никак не мог. Да и зачем бы оно мне могло понадобиться? – Бизнес свой прикроете, тогда поймёте.

– Чего поймём-то? – подал голос Илюха.

– Кто тут главный! – орнул ему на ухо один из подельников.

– А вы претендуете? – пошёл я ва-банк, только чтобы попытаться уболтать уродов.

– Зачем? Это вы претендуете. А мы – давно уже главные. Так что, мелкая шушера, сдали бабки, сигаретки и чешите отсюда.

– С какой стати? Сигареты – моя личная собственность. И если кому-то хочется тоже попробовать, то я не благотворитель, чтобы просто так раздавать ценность. Слишком дорогое удовольствие.

– Че-го? Кто ты? – озадачился гад. Вроде одиннадцать классов закончил, а нормальных слов не понимал. Мне вдруг стало брезгливо. От таких даже в морду получить стыдно. Да и прогнуться – тоже.

– Динар. Рад знакомству.

– Ты дебил, что ли?

– Друга моего отпусти, – прошипел я, готовясь к нападению. Словами ситуацию не исправить, – было совершенно ясно. Жаль, что драться хорошо я так и не научился, придётся стать жертвой, да потом ещё дома оправдываться. А этого я не любил больше всего. Если оправдываешься, значит, или виноват, или слаб. Я сейчас не был виновен, но был слабым. – Бесишь!

– Ди! – негодующе крикнул Илюша, но его тут же окунули головой в сугроб.

– Черти! – я бросился вперёд, тараня пацанов, которые секундой ранее держали моего друга.

Встретили меня как положено – блоком и мёртвой хваткой, хотя одного я успел хорошенько пнуть в живот. На помощь пришёл Илай, и вместе мы сумели одолеть кого-то из противников под позорный хохот главаря. Внезапно всё затихло и получилось немного отдышаться.

– Вы ж дети ещё, – приблизился вплотную переговорщик, метивший в хозяина положения, и пыхнул на меня сигаретным дымом. – Драться поучись, золотой мальчик.

– А ты научись не завидовать, как тебя там… Серёга? Серёженька… – понесло меня. Такую злость и отвращение я никогда, пожалуй, не испытывал. Смотрел на прыщавое сальное лицо, выбритое неумело и пренебрежительно, и хотел в него плюнуть. С таким-то отношением к себе, чего он ждал? Что все будут падать ниц? Будут, но только до тех пор, пока силы у вышибал не иссякнут, или пока не придёт кто-то сильнее. Я должен стать тем, кто первым поставит ему подножку, покажет, какими бывают хозяева жизни на самом деле. Не деньги решают, и даже не сила – изворотливость, хитрость и мелкие удары по слабым точкам. Судорожно припоминания, что мог знать об этом идиоте, я поглядывал на Илая, надеясь, что он сумеет помочь, поймёт без слов, как всегда это делал. – Кстати… Как там твоя Катюша? Вчера видел её с каким-то пацаном, полпачки у меня взяли… Ты только скажи ей, чтобы юбки короткие зимой не носила, простудится…