Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина
Шрифт:
... На рассвете двоюродная сестра застала Мухаммеда рассматривающим её кувшин:
– Узоры разглядываешь?
– Сколько тайн таит кувшин, не постичь.
– А райскую птицу разглядел?
– спросила Хани.
– Райскую?
– В кругах небесных мне открылся рай!
– Ну да, птицу Симург, на плече Билкис сидит!
– Откуда известно, что это Билкис?
– Дед сказал, когда из Эль-Кудса кувшин привёз. Нравится - забирай.
Хани удивило, что у Мухаммеда уставший вид, точно не спал.
Сестра! Как спал ты?
– спросит.
– ... У тебя утомлённое лицо.
– Сразу поправилась: Мухаммед, как все мужчины, мнителен, что с того, что пророк?!
– Но взгляд у тебя сегодня такой особенный!.. Как в молодости!
– Убрала постель, а потом:
– Совершим вместе утренний намаз, - предложила.
– Помолись одна.
– А ты?
– Я уже молился, - сказал Мухаммед.
– Днём вместе помолимся.
– Но когда ты успел? Твоя постель...
– Хочешь сказать, постель моя не успела остыть?
– Ну да! Выходит, не молился?!
– Спроси лучше, не когда, а где я молился!
– Так где же?
– Не здесь.
– И после паузы: - Я был у трона Бога!
Застыла, в глазах растерянность. Не выдать изумления!
– И там ты молился?!
– С пророками.
– И Бог...
– вымолвив, тут же умолкла, не осмелилась спросить: "Неужто и Бог молился с вами?"
– Нет, Бога навестил потом.
"Во сне приснилось!" - подумала. И тут же: - Я тебе верю!
– Что-то ещё сказать, но что? Мухаммед будто ждал.
– Да, милость Бога велика!
– тут же вышла поделиться новостью! Не смеют преследовать!
И вскоре мекканцы...
– Абу-Джахл к Абу-Лахабу явился:
– Слышал, что племянник твой придумал? У единого своего Бога побывал! Хохочет.
– Чему смеёшься?!
– Неисчерпаемость его придумок умиляет!
– Больного бред воображения!
– Но зато дерзость-то какая!
– Отправить бы его туда навечно!
– Успеем! Пусть прежде позабавит нас!
– Узнать бы, первый кто о том поведал!
– Племянница твоя, он у неё скрывался!
И вышел к мекканцам Мухаммед.
– ... Но если возможно чудо перенесения на Храмовую гору,
вознесения к престолу Бога, то опиши хотя бы
увиденное тобой в пути!
– Сверхъестественной тьмой покрыто было небо!
– Храм хоть увиденный в Эль-Кудсе опиши!
– Я ж говорю - разрушен!
– А город?
Тут вдруг высветился пред Мухаммедом уменьшенный
до размеров ладони Эль-Кудс, и он описал его,
окружённого высокой крепостной стеной.
И Абу-Бакр, ещё в юности посетивший Эль-Кудс, подтвердил
точность картины.
– Но твой шёпот про сон вещий!
– Каюсь, верую и свидетельствую!
– Есть ещё сомневающиеся?
– спросил.
– Есть!
– А, это ты, Атаба!..
– Имя, для Мухаммеда не из
любимых, напоминает о вероломном зяте. Но этот - поэт
Атаба - известен
по касыде про бег верблюдицы, написанавиртуозной скороговоркой, имитирующей скорость, и вошла в
число семи особо отмеченных, висит на стенах Каабы.
– Что ж, - сказал ему Мухаммед, - дозволенное очевидно,
запретное тоже, меж ними - сомнительное. Кто остерегается
сомнительного, очищается верой, чтоб свершать поступки
дозволенные, а кто не желает расставаться с сомнительным,
совершает дела запретные, уподобляясь пастуху, который
пасёт стадо
в заповедном месте. Если обуян неверием, подойди
со мной к крепостной стене Мекки.
– Чтобы потрогать изъеденные временем камни? На ров
поглядеть?
– Чтоб оставил сомнение.
– Вышел из толпы, взобрался с
Мухаммедом на ограду стены.
– Хочу, чтоб вгляделся в
даль!.. Видишь верблюжий караван?
– Нет, не вижу.
– Я тоже не вижу, но сейчас, а пролетая, видел: большой
караван, и я опишу его, а ты проверишь, когда он прибудет
сюда через неделю. Запомни: шёлковый паланкин на двугорбом
верблюде! (Сбудется!)
– ... А ещё ты увидишь на той стороне горы Харра, не
поленись, отправься туда: на открытом поле, когда я
пролетал, стояли корова, верблюд и лошадь. Тут молния
блеснула, точно копытом Бурака выбитая, всё кругом
высветилось, ударила по лошади, тотчас убив её!
(33) И вправду: молния в поле убьёт непременно не спокойного верблюда, хоть и ростом высок, не мирную корову, что вровень с конём, а именно коня, неугомонного, горячего, быстрого, искры мечущего из глаз. Так что в грозу стой рядом с коровой или верблюдом, подальше от коня.
Если тотчас пойдёшь, увидишь падаль, пойдёшь завтра
увидишь кости!
– Пойду, так уж и быть (и белели конские кости!), но
ответь: одну из сур своих...
– Мухаммед перебил: - Те суры
не мои, Богом явлены!
– Пусть так, неужто Он назвал одну из сур Коровой?
– Мир объясняя, с любого слова можно начинать:
назвали б верблюдом, спросил: Почему не лошадь? *
______________
* Названия сурам давались Мухаммедом, но этот диалог в Мекке не мог состояться: сура Корова явлена не в Мекке, а в Йатрибе-Медине!
... Ещё недавно, когда можно было не опасаться за жизнь, именно Атаба был послан толпой, что внимала Мухаммеду у крепостной стены, к нему домой то случилось в месяц священный рамазан*. Чтоб перестал смущать предсказаниями мекканцев. Взывал к разуму, даже стращал и
______________
* Или, по-арабски, рамадан. Рамазан - написание персидское (на фарси), тюркское, точнее, огузско-тюркское.
грозил. Мухаммед терпеливо ждал, когда тот выдохнется.
– А теперь послушай, ещё какое мне было ниспослано повеление из Книги, строки которой, предчувствующие сомнения твои, коими умножаешь заблуждения толпы, разъяснены вестником и увещевателем для людей, знающих арабский.