(Не) гладь оборотня против шерсти

– Заходи, давай, – махнул я ему, и он с облегчением на лице поднялся.

Под осуждающий взгляд дяди мы прошли в мою комнату. Я не задавал Киру вопросов потому, что знал, что он лучше уйдёт, чем будет рассказывать о своих проблемах в семье. Просто забрал у него рюкзак и поставил в угол к своему. Кирыч развалился на моей кровати, открыв читалке какую-то свою очередную книжонку. А я сел за комп. Минут через десять заглянул дядька.

– Есть будете? – спросил он, убедившись, что никаких отклонений поведения от нормы не наблюдается.

Мы почти синхронно кивнули, не отрываясь от своих занятий.

– Лоботрясы, – проворчал дядя Валера и ушёл в сторону кухни. В голосе его слышались нотки облегчения.

– Ну и что с тобой, – спросил Кир, когда дядька, доев свой суп, ушёл смотреть хоккей по телевизору.

Пульс у меня забился в районе горла. Врать другу не хотелось, но как сказать правду я тоже не имел ни малейшего понятия. Я ведь сам находился на грани между «верю» и «не верю», хотя видел сам и уши и глаза звериные.

– Да, хрен его знает. Дядька говорит, малокровие, – фальшиво пожал я плечами.

– Анемия? – удивился Кир. – Ты ж не девчонка!

– А что, от анемии только девчонки страдают? – бросил я обиженно. Тот сразу переменился в лице.

– Да нет, просто странно всё это, – задумчиво проговорил он. – Мигрени эти твои, теперь ещё обморок. Тебе бы не слушать дядь Валеру, а сходить провериться.

Ещё сутки назад я бы согласился с вдумчивым и рассудительным Киром и наверное даже пошёл бы тайком от дяди в поликлинику. Теперь же я просто был рад, что Кир всегда и на всё стремился найти рациональное объяснение. Я кивнул в знак солидарности с его мнением и пошёл разливать по кружкам кипяток из только что закипевшего чайника.

– А я деда опять во сне видел, – сказал Кир, глядя, как в кружке подгоняемые чайной ложечкой кружатся чаинки. – Не думал, что когда-нибудь это скажу, но он достал уже. Каждый раз одно и тоже: «Открой глаза, да открой глаза». Я ему говорю: «Дед, как я тебе их открою? Я же сплю. Приходи, когда я бодрствую. А он мне: «Дурак ты, Кирюша!» и по лбу кулаком стучит.

– Дядь Валера в таких случаях в церковь идёт, когда мать видит во сне, бабушку, то есть, или моих родителей.

– Не-е, мой дед сроду в церковь не хаживал! – Кир с усмешкой откинулся на спинку стула. – Типа ярый коммунист, а на самом деле просто язычник. У него и отец такой же. Про него даже слух ходил по деревне, где мы раньше жили, что, типа, он ведун. Прикинь?!

– Типа как Ведьмак?

– Не, это другое, – покачал головой Кир и серьёзно добавил: – Вроде как считается, что у ведьмаков есть примесь демонической крови, оттуда и сила берётся ведьмовская, потусторонняя. А ведуны просто в союзе с природой живут, чтят законы древние и традиции, поклоняются духам земли, воды и леса. А те за это открывают им тайны: как урожай растить в голодный год, как от мора животинку уберечь, как детей лечить, ну и всякое такое. Никакой особой магии в этом нет, просто мудрость житейская, как я думаю.

– Ты то откуда знаешь? – удивился я. Кир пожал плечами, а потом отхлебнул чая из кружки.

– Читал где-то. У нас дома в деревне раньше много всего разного было: книги, журналы, газеты какие-то. Дед никогда не выбрасывал ничего, всё аккуратно складывал, чтобы потом перечитывать. А когда помер, мать всё раздала соседям на растопку.

Кир с сожалением вздохнул. А я подумал, что был бы совсем не прочь узнать, что дед Кира на самом деле какой-нибудь колдун. Я никогда не встречался с ним, но именно ему я обязан дружбой с Киром.

– Кир, а тебе не показалось, что ты этого препода нового уже где-то видел? – спросил я, обувая кросы на пороге.

– Да хз. Не такой уж у нас большой город, всякое могло быть. Ты про «правило трёх рукопожатий» слышал?

– Ну, слышал.

– Так вот, при такой численности населения, как у нас, это правило трансформируется в «правило одного рукопожатия», – Кирыч сделал умное лицо.

– Погоди, – я, нахмурившись, толкнул входную дверь. – Разве одно рукопожатие – это не личное знакомство?

– Да не-е, – Кир шагнул вслед за мной за порог. – «Правило одного рукопожатия» – это когда ты знаком с кем-то через одного человека.

– Но ведь тогда два рукопожатия получается…

– Так! Куда намылились, гаврики? – раздался голос дяди за спиной.

– На учёбу, – бесстрастно ответил Кир, а затем перевёл взгляд на моё виноватое лицо.

– Настой пил? – спросил дядя, складывая руки на груди.

– Забыл, – ответил я, не поднимая глаз.

– Эх, ты… – он покачал головой и скрылся за дверью. Вскоре вернулся со стаканом и небольшим термосом.

– А это зачем? – удивился я, глядя на термос.

– За хлебом, блин! – дядя перевёл взгляд на Кира. – Так значит, следи за ним весь день. Заметишь любые странности, давай пить настой из термоса. Понял?

Кир сделал серьёзное лицо и кивнул. Стало даже как-то не по себе. Дядя удовлетворённо кивнул и вернулся в квартиру. А мы с Киром, переглянувшись, вошли в подоспевший лифт.

– Но вот интересно, – ироничным тоном произнёс он. – А что считать странностями?

Я пожал плечами. Мне было немного не до смеха, ведь мне только что напомнили, что ни с моей «волчьей болезнью», ни с моей ориентацией проблема не решена.

– Вот к примеру, если в столовке будут котлеты, а ты вместо них возьмёшь салат капустный. Это считается?

– Ну смотря с чем котлеты, – произнёс я рассудительно. – Если с макаронами, тогда да. А если с пюре, то ешьте сами свой клейстер обойный.

Кир закатил глаза.

– Ну хорошо, а если, предположим, Вера тебя позовёт к стелле погулять, а ты откажешься? Это будет странно?

Я напрягся. Даже ноги похолодели. Появилось ощущение, что Кир о чём-то догадывается.

– Если такое случится, то это со стороны Веры будет странно, – выкрутился я. – Её тогда лучше пои этой хренью. А лучше сразу санитаров вызывай.

Кир сначала осуждающе взглянул на меня и покачал головой, а потом заржал в голос. Мы шли по улице к автобусной остановке, как и множество раз до этого. Была лишь одна особенность, появившаяся после вчерашнего инцидента: в свежем морозном воздухе я начал различать запахи других волков.

Запахи эти, как тонкие невидимые нити, оплетали всё пространство вокруг. Одни сильные и крепкие внушали желание подчиняться, другие тонкие и нежные вызывали беспокойство и тревогу. Были ещё и третьи, но их казалось невозможным описать в двух словах. Они, как запах металла, просто были. Эти подмечания одновременно и удивляли и пугали. Пугали, в основном, своей новизной. Я думал, а сколько ещё разных важных вещей я не знаю о мире, к которому теперь принадлежу?