Не грусти, Мари!

– Наконец-то! Чаю?

Мы не стали отказываться, незаметно разглядывая обстановку и хозяев. Чай, налитый из огромного – ведро войдет – чайника, оказался необыкновенно вкусным. Похожий заваривала моя бабушка: с мятой или мелиссой, чабрецом, зверобоем, душицей и еще сотней травок. Лиза во все глаза разглядывала Изку – сегодня подруга выглядела особенно эффектно: макияж в стиле «смоки айс», пышная юбка с корсетом, высоченные шпильки, короткий кожаный жакет, шляпа, длинные серьги. Выпив по три чашки, мы вылезли из-за стола.

– С кого начнем? – оценивающе прищурилась художница.

– С меня! – выпалила Изольда. Я пожала плечами.

– Коль, ты бы дров наколол, – попросила Лиза. – Выстудило все.

В студии был камин, самый настоящий, с решеткой и полочкой. Лиза стала разводить огонь, мы снова оглядывались по сторонам. «Творческого беспорядка» все равно не обнаружилось, видно, молодые художники были на редкость организованными людьми. Может, потому, что Коля еще и математик? На стенках висели картины, не понять, где чьи, разные: пейзажи, портреты, абстракции какие-то, наброски, эскизы. Меня заинтересовала женская рука с гроздью винограда, ее было очень много: углем, красками, снова углем…вроде бы одна и та же рука, но первый и последний набросок отличались очень сильно, даже на мой неискушенный взгляд. Тем временем Изка была усажена за стол рядом с узким окошком, Лиза вдруг стала очень серьезной, даже строгой.

– Маш, ты это…или возьми книжку, посиди здесь тихо, или прогуляйся. Извини, просто не могу, когда кто-то за спиной стоит.

Ни капли не обидевшись, я вышла во двор. С опаской покосившись на пристегнутую Фриду, нашла Колю: он азартно махал топором, с трех ударов разваливая надвое толстые березовые полешки. И так это здорово у него получалось, что у меня немедленно зачесались руки, хотя я дров никогда не колола.

– Дай попробую, а?

Парень вытер вспотевший лоб.

– А что, попробуй. Он не острый, так что разрубать не старайся, силенок не хватит. Разбивай чурбаки, понятно?

Чего тут не понять. Я взяла колун, крепко, обеими руками. Коля отошел в сторону, принялся укладывать поленницу.

– Давай я, если хочешь, тебе подтаскивать буду.

Я радостно согласилась. Дело пошло. Минут через двадцать я попадала, куда нужно, сухие поленья трещали, раскалывались. Мне стало жарко, я скинула куртку, закатала рукава рубашки. Пар вылетал изо рта, день был ясный, но холодный. Люблю такие, они иногда бывают перед зимой: слякоти нет, подморозило, а снега тоже еще нет. Воздух прозрачный, чистый, если глубоко вдохнуть, колет легкие. Деревья без листвы четко вырисовываются на фоне неяркого уже неба. Ноябрь, предзимник…

Я обернулась, почувствовав чей-то пристальный взгляд. Лиза, улыбаясь, махала мне рукой из окна. Я отбросила волосы со лба, кивнула ей, вогнала топор в толстую колоду и пошла к дому.

– Лес рубят – щепки летят?

– Вроде того.

– Мах, ты извини, я побегу, – Изка стала натягивать косуху. – Мне еще в клуб, переодеться надо, ладно я не буду тебя ждать?

– Ладно. Вернешься поздно?

– Ага! Пока всем, было очень приятно познакомиться!

– Взаимно, – откликнулась художница.

Я очень хотела взглянуть на наброски к Изкиному портрету, но Лиза не дала. Сказала: и твоих тоже не покажу. Вот закончу, тогда милости просим, смотрите на здоровье.

– Она даже мне не показывает, – сказал подошедший Коля. – Боится музу спугнуть, наверное, – заключил он с добрым смешком.

Я села на Изкино место, так же обернулась к окну.

– Тебе не надо, сиди лучше прямо, – скомандовала Лиза.

Я послушно повернулась к ней, не зная, что делать с руками, сложила их на коленях. Просидела, не меняя позы, минут тридцать, наверное. Лиза колдовала над этюдником, время от времени одобрительно мне улыбаясь.

Стемнело, я засобиралась домой. Хозяева пошли меня провожать. Мне они понравились своей простотой и ровностью в общении. Здесь говорили, что думали и делали, что говорили. Они точно любили друг друга и были, видимо, счастливыми. Мне показалось, что я как-то отогрелась душой. Может, все дело в уютно потрескивавшем камине? Коля сказал, что у Лизы всегда мерзнут руки и ноги, поэтому студию они протапливают. И еще: впервые за последние дни я не вспоминала о Дэне. Интересно, какой женский архетип воплощаю собой я?

Как же у меня ломило руки и спину наутро, кто бы знал. Вот что значит простая физическая работа. А ведь я двигаюсь, в баскетбол играю, не совсем уж тюфяк. И на ладонях вспухли мозоли от топорища, но небольшие, заживет скоро.

На следующий день мы с Пра пошли в «Донну Розу», смотреть на Дэна, он как раз должен был работать в вечер, я посмотрела в графике. Настя за баром шепотом материлась: она опаздывала на электричку, а сменщика все не было. Мы сели за угловой столик, заказали кофе с пирожными. Наконец появился Дэн, да не один. Вслед за ним по лестнице спустилась красотка на высоченных шпильках, парень подал ей руку. Наверное, мое лицо выразило слишком много, Пра успокаивающе сжала мою ладонь.

– Отомри, он к нам идет, Маш, ну…

Тут на Дэна напустилась Настя: где ты, мол, шляешься, уже десять минут как должен работать. Девчонка присела за столик администратора. Дэн подошел, поздоровался со мной. От его улыбки у меня по всему телу пробежали мурашки.

– Новенькая? – кивнула я на его спутницу, стараясь казаться спокойной.

– Да что ты! – Он понизил голос. – Ирина дочка, только что из Германии прилетела.

– Надо же, а что она там делает?

– Ну…живет. У нее муж там, работа. Она сразу после инста уехала. Ладно, я двинул, а то Настюха сейчас взорвется.

От облегчения я не сразу смогла вздохнуть. Пра внимательно смотрела на Дэна.

– Ну, что скажешь?

– Да что сказать, хорош бродяга. Интересный. Да только, Маш, внешнее не всегда отражает внутренне.

– Ты что, хочешь сказать, что внутренне он…

– Да я его не знаю, чего говорить.

– Мне кажется, он неплохой, Пра. – Я сама верила в то, что говорила. – Не идеальный, конечно, но кое-что можно исправить.

– Поздно, Маш. В этом возрасте фундаментально уже ничего не исправить. Если только самую какую-нибудь малость. Девчонки часто думают, что парней можно переделать, да только это все фигня. Я тоже с Андрюхой пыталась, а толку…такой кофе хороший здесь, лучше, чем у нас. Я как-то заходила, как заведение открылось, но там не очень было, а сейчас здорово. И интерьер необычный. Мне нравится! – Пра энергично тряхнула головой. – Давай еще по кофе?

Я не отказалась. Тем более что мне, как работнику, – я знала – кофе не включат в счет, обычная практика в «Донне Розе». Дэн принес нам два «капучино»: у Пра была просто хорошая густая пенка, а у меня поверх этой пенки красовалось коричневое ровное сердечко. Я порывисто оглянулась на бар: Дэн сосредоточенно протирал стаканы. Пра смотрела на меня со странным выражением, даже не разберешь, веселым или грустным. Мы посидели еще немного, потом набежал народ, мы стали прощаться. Проходя мимо бара, я постучала по кофе-машине, Дэн поднял глаза.