Не грусти, Мари!
Шрифт:
– Спасибо за кофе! – улыбнулась я.
– Я старался, – откликнулся парень. – Приходите еще!
А я посмотрела на его руки, смуглые, сильные, вспомнила, как целовала их… Как он ласкал меня, заставляя испытывать нечто невообразимое. Почувствовав, что вспыхнула, чуть не бегом догнала Пра.
Глава 7
Наступил декабрь, дни стали совсем короткие, но зато побежали быстрее. Общее настроение было новогодне-приподнятым: в магазинах появились елочки, мишура, прочие аксессуары, газеты пестрели объявлениями с предновогодними скидками…в «Донне Розе» тоже готовились к празднованию, назначенному на двадцать восьмое число. Было решено устроить маскарад,
Лиза закончила наши портреты. Мы с Изкой немедленно помчались смотреть. Честно говоря, я волновалась, хотя от меня там уж точно ничего не зависело. Как говорится: нечего на зеркало пенять…
Мы топали по дорожке к калитке, Фрида лаяла, Коля уже возился со щеколдой. В окошке мелькнуло круглое Лизино лицо, потом она сама появилась на пороге, в фартуке, вытирая руки полотенцем. Еще на подходе мы почувствовали божественный запах домашней выпечки. Хорошо, что мы взяли не торт, а бутылку красного вина. Сухое, чилийское, я выбирала. В «Донне Розе» такое подают.
Лиза сразу повела нас в студию. Портреты стояли на подоконнике…совсем разные. А как же узнаваемая манера каждого художника? Изка сидела на изящном кресле-троне вполоборота, держа в руке овальное зеркальце. «Свет мой, зеркальце, скажи…» так, кажется? «И ей зеркальце в ответ: ты прекрасна, спору нет!» Она и вправду была прекрасна: Лиза нарядила мою подругу в алое с золотым шитьем платье, царский венец и тяжелые браслеты. Изольда была ослепительно хороша, безошибочно узнаваема, но казалась старше своих лет. Или все дело в гордо приподнятом подбородке, величественной осанке? Смоляные косы спадают почти до пола, одна перекинута через плечо…Выверена и прописана каждая деталь: руки в перстнях, завитки на оправе зеркальца, кисти пояса, туго стянувшего и без того тонкую Изкину талию.
Мой портрет был другим. Признаться, первым чувством при взгляде на него была легкая оторопь: это что, я? Ибо с холста на меня прямо и в упор смотрела воительница в клепаном шлеме и кольчуге, из-за правого плеча виднелась рукоять меча, а на левом сидела какая-то птица, сокол, наверное. Чистые яркие краски, крупные мазки. Сходство безусловное, но вот взгляд…он у меня и вправду такой? Грустный, как после проигранной тяжелой битвы. Но решительный, ибо будет еще одна. Оказалось, нарисованная я красива неброской славянской красотой, сияют синевой очи, а волосы цвета поспевающей ржи свободно падают на одетую кольчугой грудь. Это меня такой Лизка увидела?
– У-у-у-у-у, шикарно, – протянула Изольда. – Лиз, у тебя явно талант. Только я что, как та царица из сказки Пушкина? Которая свою падчерицу отравила?
Надо же, мне в голову пришла та же ассоциация.
– Я написала, как увидела, – пожала плечами художница, – так что без обид. И потом: это же не иллюстрация к сказке Пушкина, это архетип.
– И какой же? – Изольда уперла руки в бока.
– Девица, царевна, Вечная Женственность, если угодно. Красота, юная и зрелая одновременно, тоже вечная. Опасная. Если говорить о Пушкине, то скорее Царь-девица из Золотого петушка.
– Я опасная?
– Конечно, опасная, – подключился к дискуссии Коля. – Тебе в глаза заглянуть – пропадешь.
Изка заулыбалась – мол, что верно, то верно. Я вздохнула: в моих глазах нет опасной темной глубины, в которой можно утонуть. Вот и не тонет никто. И Дэн не звонит.
– Ты чего, Маш? – дернулась ко мне Лиза. – Не понравился портрет?
– Да нет, я о своем. Понравился. Правда.
Я не кривила душой. Мне льстило смотреться воительницей, сильной, смелой,
красивой, да еще с соколом на плече. На заднем плане виднелись очертания деревянного города с высокими теремами. В одном из них, наверное, сидит Изка-царевна, любуется своим отражением в зеркале. А со мной резвый конь и верный меч булатный…– Лиз, а я кто? Какой архетип?
Художница выглядела смущенной.
– Сама кого видишь?
– Фрейя! – выдала вдруг Изольда. – Точно, она! У Фрейи было соколиное оперенье!
Лизка согласно кивнула.
– Я об этом позже подумала, уже когда закончила картину. Но вообще Марья Моревна, прекрасная королевна. Тоже глубокий образ.
Еще бы не глубокий. Моревна, крестница Моры-смерти, по некоторым данным – хозяйка и живой и мертвой воды, воин и целительница, это с ней бился Иван-царевич, уж не помню, за что, но помню, что без хитрости не смог одолеть богатыршу. Ой, там еще у нее какой-то терем был, с черепами на заборе. Но без смерти нет жизни и наоборот. Ха, это вам не в позолоченное зеркало смотреться.
Изольда выглядела разочарованной, хотя объективно ее портрет был красивее. Но – парадный, каким не стыдно похвастаться перед гостями, и только. А свой я непременно повешу рядом с зеркалом, Лиза же их отдаст нам?
Словно подслушав мои мысли, художница сказала:
– В марте выставлю, соберу отзывы, рецензии, тогда можете забирать…если захотите.
Мы пообещали, что обязательно заберем и пошли есть Лизины пирожки. Я тоже хорошо пеку, но таких сделать точно не сумею: нежнейшее тесто, обалденная начинка, просто тают во рту. Я и не заметила, как умяла три штуки.
Пошептавшись с Колей, художница пригласила нас на небольшой и междоусобный, как она выразилась, «пикник». В декабре?! Лиза объяснила, что собирается в основном народ из ее группы, идут в лес, разводят костер, играют на гитаре, общаются. У Изки на субботу были планы, она отказалась. У меня возникло ощущение, что она подобиделась на Лизу: наверное, ожидала другого видения себя. Хотя на что тут обижаться? Сногсшибательно красива, почти совершенна. И все же…жизни маловато. Да подумаешь, портрет, Лизка тоже не да Винчи. Зато реальная жизнь моей подруги похожа на бокал искристого дорогого шампанского: она ни одного вечера не сидит дома, если только не приходят гости, носится на своем байке, ездит на концерты, встречается с шикарными парнями…и запудривает следы от страстных поцелуев на шее и плечах (сама видела). И что тут, из-за портрета расстраиваться?
Конечно, я с радостью согласилась пойти на пикник. День обещал быть холодным и ясным, люблю такие. Все не дома сидеть, думая о Дэне. Я всегда о нем думаю. Раз решила позвонить: механический голос сообщил, что «абонент не абонент». Все ясно, наверняка развлекается. И уж точно не один.
Лиза озадачила: с меня глинтвейн или пунш. Надо в интернет заглянуть, как там его варят, рассчитать на восемь человек. Коля пообещал помочь донести вино, котелок у них есть. Я волновалась – все же незнакомая компания, небось все такие же пафосные, как Изкины приятели, творческие люди все-таки, богема. Наверное, все талантливые, подающие надежды. С другой стороны, Лиза тоже талантливая, а нос не задирает, они с Колей очень простые и милые. Решено, сделаю самый вкусный на свете глинтвейн!
Мне очень захотелось пойти в лес. Я городской ребенок, у нас никогда не было дачи, я не ходила в походы, не жила в деревне. Правда, учась в младших классах, я часто ездила с мамой на лыжную базу на берегу озера. Сейчас она уже закрылась, там построили какой-то модный оздоровительный комплекс. А так было здорово бежать по накатанной лыжне морозным утром наперегонки с мамой! Я скучаю по своим. Да, самостоятельная жизнь, да, я уже взрослая…все равно скучаю. Вот сорвусь в воскресенье и уеду на денек в Переславль!