Не могу больше

…Джон толкался в её кулачок, хрипло вскрикивая, дрожа и впиваясь пальцами в нежную кожу спины. Резко перевернув её на живот, он грубо задрал тонкую маечку и стянул с ягодиц невесомое кружево. Приподняв легкое тело и поставив перед собой на колени, он, постанывая и кусая губы, мял и гладил небольшие, аккуратные половинки, проводя ладонью по теплой ложбинке и настойчиво проталкиваясь пальцем в испуганно сократившийся вход, чего ни разу не делал и делать никогда не хотел, но от чего сейчас задыхался, возбуждаясь всё больше.

Мэри вздрагивала, но не сопротивлялась.

Но Джон убрал руки, и поглаживая напряженную спину, несильно надавил ладонью на поясницу. Мэри по-кошачьи прогнулась, готовая прямо сейчас принять его, отдаться горячо любимому мужу, упиваясь его стонами и всхлипами. Вытащив член, Джон резко и глубоко вошел в горячую, влажную тесноту. Его трясло от странной, неуправляемой похоти, и он врывался в жену в бешеном темпе, насаживая на себя, не видя и не слыша ничего, почти не понимая, что происходит.

Время от времени прижимая ладонь к её мокрой спине, он с силой вдавливал покорное тело в яростно сотрясаемую им кровать.

Он не хочет видеть моего лица.

Беспорядочно дергал бедрами, со стонами выдыхая жаркий воздух, Джон приближался к разрядке. Наслаждение было невыносимым, переполненную мошонку скручивала сладкая боль.

— Я хочу… Хочу… Хочу… — громко выкрикнул он пугающе незнакомым голосом.

Мэри пронзил необъяснимый ужас, и она невольно отпрянула, прервав пугающее проникновение.

Вскрикнув от неожиданности, Джон обеими руками стиснул готовый излиться член. По телу несся жар приближающегося оргазма, и он яростно задвигал ладонью по мокрому от выделений стволу. Но Мэри уже перевернулась на спину и, притянув его к себе, властно обхватила ногами, приподнимаясь навстречу. Джон вошел в неё снова, грубо протискивая ладони под ягодицы и больно впиваясь в них пальцами. Он почти терял сознание от возбуждения, обессиленный, готовый выскользнуть из тела, доставляющего ему сейчас такие мучения, и, закрывшись в ванной, мастурбировать до изнеможения.

Он очень хотел кончить.

Он хотел…

— Кого ты так хочешь, Джон? Кого?! — воскликнула Мэри, еле сдерживая рыдания, и Джон содрогнулся, изливаясь в неё горячо и обильно, плавно кружась и падая в умиротворяющую темноту, охваченный блаженством, равного которому ещё никогда не знал.

========== Глава 9 Холод и жар ==========

Джон проснулся в отвратительном настроении. Тело было наполнено болью, душа — чем-то, до тошноты напоминающем омерзение. Его не оставляло чувство, что ночью над ним надругались — изощренно и довольно жестоко.

Он помнил всё до мельчайших подробностей: как отпрянула от него Мэри, прервав сладкие волны подступающего оргазма, как мучительно долго не мог он кончить, готовый вырвать собственные внутренности, лишь бы избавиться от сводящего с ума возбуждения; каким опустошенными он был, когда, едва не лишившись сознания после мощной разрядки, неподвижно лежал рядом с женой, казавшейся чужой и далекой. И хотя потом они обнялись, прижавшись друг к другу, Джон не чувствовал привычного тепла её кожи, и эти вынужденные объятия ощущение разверзнутой между ними пропасти только усилили.

Сейчас, готовя завтрак, Мэри отстранено молчала и даже не смотрела в его сторону.

Всё было не так, как он представлял. Неправильно. И очень плохо.

— Мэри, что происходит? Почему всё так?

— Как? — холодно спросила она, продолжая взбивать омлет.

— Так… отвратительно.

Она резко развернулась к нему и гневно выпалила: — Да, отвратительно! Мерзко! Блевать тянет!

Он смотрел растерянно и ошеломленно.

— Мэри…

— Нет уж, дай мне сказать. Ночью ты был… Это был вовсе не ты!

— Что ты имеешь в виду?

— Да ты готов был трахнуть меня в зад! Разве нет?! — взвизгнула она и закрыла руками лицо. — Господи, Джон. Это было ужасно!

Джон не верил тому, что слышал. Голос, тон, слова — этого не могло быть на самом деле. Словно он неожиданно проснулся в чужом доме, и чужая, отдаленно напоминающая жену женщина некрасиво кривила чужие бледные губы, зло выплевывая пошлости прямо ему в лицо.

Мэри?!

— Ты сошла с ума.

— Это ты сошел с ума, Джон! Стоило только ему…

— Замолчи. — Горячая волна в одночасье затопила каждый уголок сознания, и от гнева потемнело в глазах. Одно только слово, одно-единственное, и он навсегда отсюда уйдет.

— Не смей, не смей, не смей, — повторял он, и вдруг затрясся, лязгая зубами, потому что жар внезапно сменился холодом, пронзившим его до костей.

Резкий контраст мгновенно лишил его сил, будто кто-то невидимый высосал их из тела через такую же невидимую соломинку.

— Джон, родной мой! — Мэри бросилась к нему, прижавшись щекой к обтянутой белой майкой спине и тихо заплакала, почувствовав, как дрогнули его плечи в невольной попытке её оттолкнуть. — Я очень сильно тебя люблю. И боюсь тебя потерять.

Её было совсем не жаль.

Потрясение было столь велико, что захотелось немедленно встать и уйти, раствориться в уличном шуме, чтобы не разрывала барабанные перепонки оглушающая тишина. И не будь этой разлитой по телу слабости, он так бы и сделал.

Губы Мэри скользнули вдоль позвоночника цепочкой мелких, почти невесомых прикосновений, но от каждого из них застывала и покрывалась мурашками кожа.

Джон не хотел её видеть. Не хотел слышать голос, который только что окончательно убедил его в том, что он совсем не знает своей жены.

— Шерлок… — горячо выдохнула она в его окаменевшую спину.

— Шерлок спас мою никчемную жизнь. Не раздумывая ни секунды, ни разу не усомнившись, отчаянно рискуя. Два года… А их уже не вернёшь… Он подарил мне эти два года, украв их у себя самого. И всё для того, чтобы сейчас ты унизила меня так, как не унижал никто и никогда. Отойди. Мне холодно.

Мэри обхватила ладонями его лицо и преданно заглянула в глаза.

«Как она некрасива сейчас».

— Джон, ты должен меня понять. Твоя одержимость Шерлоком ненормальна. Ты тосковал и плакал о нем, как о…