Не могу забыть

Машина разбилась вдребезги. От передней части почти ничего не осталось; задняя пострадала меньше. Было удивительно много шума: скрежет металла, звон стекла, свист пара…

Я ощутила запах бензина и испугалась, что начнется пожар. Хотя я была в шоке, но все же ухитрилась расстегнуть ремень. Однако двери заклинило, и я не смогла выбраться. Сначала я ударилась в панику, но потом взяла себя в руки. Слава Богу, мимо проезжала машина и водитель помог мне выбраться. Он же, добравшись до своей виллы, вызвал “скорую”. Потом я попыталась помочь вам с Риком. Ты лежала выгнувшись, и на лице у тебя была кровь. Сначала мне показалось, что ты умерла, но потом я с трудом нащупала пульс.

Рик был в сознании, но его зажало, и он не мог двигаться. Я спросила, что я могу для него сделать. Он хрипло сказал: “Пошарь у меня в кармане… Кольцо… Надень его Моне на палец. Она не может бросить меня. Я не позволю”.

Сначала я подумала, что он не в себе, но тут он заплакал и начал просить: “Пожалуйста, Сие, пожалуйста… Сделай это для меня”.

Ивлин резко прервалась. Ее глаза наполнились слезами, грозившими хлынуть через край.

– Сие… Сестренка… Он не называл меня так много лет.

Мона, глаза которой подозрительно блестели, потянулась к руке Ивлин и крепко сжала ее. Справившись со слезами, Ивлин сказала:

– Пожалуйста, не жалей меня. Я этого не заслуживаю… - А затем, видимо решив во что бы то ни стало закончить рассказ, продолжила: - Я сумела найти кольцо и надеть его тебе на палец. К тому времени у Рика начались сильные боли. Его лицо покрыла испарина, и он стал стонать. Я держала его за руку. Потом он прошептал: “И еще одно… Когда приедет полиция, не говори им, что за рулем был я”.

За шесть месяцев до того его едва не осудили за опасную езду. Вот почему он всюду ездил в лимузине с шофером. Я пробормотала: “Полиция все равно узнает. Когда Мона придет в себя, она скажет правду”.

Рик начал меня уговаривать: “Если ты попросишь ее об этом, она ничего не скажет. Пообещай, что попросишь ее. А полиция не станет разбираться. Ведь никто другой не пострадал”.

Я пообещала. Но ни о чем просить не пришлось. Когда ты очнулась, то была убеждена, что вела машину сама.

Прости меня. Прости за все. Я должна была сказать тебе правду… Но Рик вцепился в тебя мертвой хваткой, а мне не хотелось его огорчать. Ты выглядела несчастной, но держалась молодцом. И тут я сказала себе: Мона взрослая женщина, а не ребенок. Если она захочет, то уйдет от Рика сама.

Однако в глубине души я знала, что тебя удерживает здесь только чувство вины. Прости меня.
– Ее светло-голубые глаза снова наполнились влагой.

Мона, сидевшая неподвижно как статуя и молча смотревшая на Ивлин, быстро сказала:

– Пожалуйста, не расстраивайся… хотя бы ради ребенка.

Ивлин сделала героическую попытку сдержаться.

– Жаль, что я не рассказала тебе об этом раньше.

– Не понимаю, почему ты решила все рассказать сейчас, - произнесла Мона.

– Мне давно хотелось сделать это. Я была счастлива сама и не хотела, чтобы кто-то рядом был несчастлив. Но каждый раз я вспоминала о Рике, и у меня не хватало смелости открыть рот. А сегодня утром приехал Брет. Рассказал о том, что он сделал, и добавил, что не позволит тебе вернуться к Рику, пока, как он выразился, “дверь клетки не откроется”.

Он застал меня врасплох, и сначала я решила молчать как скала. Но вскоре выяснилось, что Брет ждал чего-то подобного. В конце концов он заставил меня выложить правду. Он выглядел таким грозным, что я не посмела… - Ивлин закусила губу и добавила: - На самом деле я ужасная трусиха. Если Рик узнает, что я предала его…

– Если узнает, то не от меня, - поклялась

Мона.

– Спасибо… - Ивлин снова чуть не разрыдалась.

Потом наступило долгое молчание. Наконец Ивлин справилась с собой и спросила:

– Что ты собираешься делать? Теперь ты знаешь, что авария не твоих рук дело, и избавишься от чувства вины…

Мона, которая еще не успела всего осмыслить, ответила:

– Еще не знаю. Понимаешь, в какой-то мере я продолжаю ощущать свою ответственность. Если бы я немного потерпела и сказала, что хочу расторгнуть помолвку, уже в “Голубой лагуне”, никакой аварии не было бы…

Черные брови Брета сошлись на переносице.

– Если верно, что мы обязаны отвечать за свои поступки, то как быть с Хаббардом? Не ты направила машину в дерево…

– Брет абсолютно прав, - вмешалась Ивлин.
– Этого не случилось бы, если бы Рик держал себя в руках. Во всем виноват только он. В детстве мы оба были слишком вспыльчивыми, но я с годами научилась сдерживаться. А он - нет. Хорошо, что Кларис знает, как следует с ним обращаться… Конечно, она любит его, и это облегчает ее задачу. Я могу поклясться, что она тоже ему нравится. Вчера вечером Рик страшно злился, стоило ей посмотреть на другого мужчину. Знаешь, если бы твое присутствие… гм… не осложняло дело, я бы подумала, что они могут поладить.
– Ивлин повернулась к Брету и спросила: - А ты как считаешь?

Он ответил, тщательно взвешивая слова:

– Я согласен с тобой. Кларис любит его. Хотя она чувствует себя виноватой перед Моной, но помогала мне бескорыстно. А что касается Рика, то мания не бывает вечной. Я знаю случаи, когда мужчины женились на своих сиделках…

Едва он произнес эти слова, как появился Паоло и пошел к ним прямо через газон.

– Я достаточно долго отсутствовал?

– Твое чувство времени безупречно, - заверил его Брет.

Паоло подошел к жене, наклонился и нежно поцеловал.

– Carissima, прости за то, что я рассердился на тебя.

Супруги улыбнулись друг другу; в их глазах светилась безошибочно узнаваемая любовь.

Гигантский кулак сжал сердце Моны. Она знала, что продала бы душу за такой же взгляд Брета.

Потом Паоло повернулся к Моне и сказал:

– Ну что, моя дорогая, теперь тебе стало легче?

– Конечно, легче.
– Мона действительно чув ствовала огромное облегчение. Желая оконча-тельно успокоить Ивлин, она добавила: - Если бы мне посчастливилось иметь брата, я сделала бы для него то же самое. Сантини тепло улыбнулся.