(Не) мой профессор

– Никуда я с тобой не пойду! Отстань уже от меня! Я лучше отсосу Колясику, понял! Да что ты вообще ко мне пристал?!
– выпалила на грани подкатывающей истерики и, развернувшись на каблуках, рванула почти бегом к универу, не желая знать, что еще он способен выкинуть.

Жаров меня напугал. Впервые за долгое время. Опять.

Я пулей влетела в полупустую аудиторию и, усевшись на своё законное место в первом ряду, ещё долго не могла отдышаться. По коже гулял мерзкий озноб, никак не связанный с наступившими холодами.

Пожаловаться Савицкому на этого придурка?

Да, наверно стоило.

И одновременно было немного страшно. Наши отношения с Эдуардом Альбертовичем, это...Всё было так сложно! Я словно балансировала без страховки на натянутом канате. И мне бы спрыгнуть с него, но я упорно продолжала идти вперед. Я мечтала о нем, я была влюблена. А он...

Он сопротивлялся нашей любви, потому что это не норма, потому что так быть не должно и у него могли начаться проблемы из-за меня на работе. Ведь я студентка, пусть и уже совершеннолетняя, а он - преподаватель. И поэтому он все время будто уплывал от меня, как вода, зачерпнутая в горсть ладони.

Пытался держать дистанцию, мягко отталкивал, что-то объяснял. Наши практически ежевечерние разговоры по скайпу ничуть не изменились. Они все так же больше напоминали сеанс у психолога, дружелюбного, но отстраненного. Постоянно напоминающего о рамках и границах. А я...Я так хотела его!

У меня был только один способ хоть недолго побыть с ним - вывести его из себя. Спровоцировать. Провиниться.

Вот тогда Савицкий не сдерживался и...

Он называл это наказанием, но я ярко кончала каждый раз от его прикосновений, запаха, от того, что он со мной делал. И пусть у нас не было обычного секса, но все остальное...Боже, да у нас было все, кроме него.

Вот только, если я уж совсем перегибала палку, Эдуард Альбертович мог перегнуть тоже, и тогда мне приходилось прятать от матери синяки на бёдрах и содранную кожу на запястьях, а внутри всё дрожало от наплывающего гадливого ощущения. В такие моменты его...кхм..."просьбы" перешагивали для меня какую-то грань, которую в моменте я преодолевала легко, но потом долго мучилась от неприятно тревожащих воспоминаний. Будто видела себя со стороны в извращеннлм порнофильме, и тело задивало жаром стыда.

Савицкий не унижал меня намеренно, нет! Я заслуживала. Но горькая слюна все равно собиралась во рту и на языке, стоило промелькнуть в голове этим картинкам...

Поэтому я стала бояться перейти ту невидимую грань, точное расположение которой было известно лишь Эдуарду Альбертовичу.

И сейчас, в ожидании его пары, я мучилась сомнениями, не зная, как именно он отреагирует на то, что Жаров снова меня достаёт. Пожалеет, защитит или...А вдруг решит, что это я сама его спровоцировала? От одной этой мысли вдоль позвоночника выступила испарина. Я заерзала на стуле, не находя себе места в пространстве. Адреналин резко выплеснулся в кровь, побуждая к движению. Убежать...

В аудиторию стекались последние студенты. Колясик, подмигнув, устроился рядом со мной. Баева, махнув рукой, прошла на задние парты. Жаров, Реутов и Камиль ввалились последними под оглушающие трели звонка. Следом за ними сразу вошёл Савицкий, громко захлопнувший за собой дверь. Мой взгляд невольно жадно прилип к Эдуарду Альбертовичу, облизывая его с ног до головы. Сердце привычно жарко разогналось.

После этой пары у нас было..."репетиторство". И низ живота мучительно тянуло от предвкушения, а по коже рассыпались пугливые мурашки.

Савицкий, пройдя до преподавательского стола, расположенного напротив моей парты, громко со всеми поздоровался, мазнув по аудитории глазами, и стал неспешно доставать конспекты из портфеля. Ребята спешили занять места. Боковым зрением я поймала злой горящий взгляд Жарова, когда он проходил мимо и как бы случайно задел бедром мое плечо, хотя это еще надо было так умудриться. Прикусила губу, нервничая.

У нас снова война? Я не хочу!

Придется все-таки Эдуарду Альбертовичу его сдавать. Я не видела других вариантов. От мысли о предстоящем разговоре разволновалась. В ушах шумело и я совершенно не улавливала слова, произносимые Савицким. А он будто видел это и, как назло, раза три задал мне вопросы по обсуждаемой теме, хотя обычно вообще не трогал меня, зная, что я ловлю даже его дыхание, не то, что речь.

А тут...Я отвечала невпопад, и он хмурился, становясь мрачнее и мрачнее. Задумчиво бил себя лазерной указкой по руке. И, если для остальных этот жест не значил ничего, то у меня непроизвольно сжимались ягодицы и ссутуливались плечи в попытке сгруппироваться и принять закрытую позу. В итоге я нервничала еще сильнее. Пара чудилась бесконечной...Я безумно ждала ее окончания. И мучительно боялась его.

На звонке у меня задрожали руки. Опустила голову, прикрывшись волосами и ожидая, когда одногруппники исчезнут из аудитории, оставив нас с Эдуардом Альбертовичем одних. Философ, распахнув дверь, так и держал её для ребят, чтобы потом сразу повернуть замок...

– Эй, Лерка, не идешь?

Резко вскинула голову. Утонула от неожиданности в угольных злых глазах. Андрей возвышался надо мной, угловатый, высокий. Как заточенный морем узкий утес.

– У нас с Коневой индивидуальное занятие, Жаров, - Эдуард Альбертович ответил за меня, при этом демонстративно посмотрев на свои наручные часы, - Прошу, не задерживайте.

– Индивидуальные, понятно...- на лице парня мелькнула мерзкая кривая ухмылка, он посмотрел на Савицкого с вызовом, - Опять запретесь?

– Андрей, вас что-то смущает?
– философ снисходительно хмыкнул, наклонив вбок голову.

– Да нет, все окэ, обычное дело, да?
– Жаров пожал плечами, продолжая противно лыбиться.

Повисла пауза, во время которой никто из нас двигался. Потом Савицкий шумно вздохнул.

– Жаров, вы к полу приросли?! На выход.

– Без проблем, Эдуард Альбертович, - зло и весело отозвался он, - А, нет, подождите, забыл кое- что, - мотнулся к своей парте, полазил вокруг нее, в своем рюкзаке, - А, вот, ручка!
– показал нам с Савицким свой трофей и, в издевательской манере отсалютовав, наконец выкатился из аудитории.

Философ, проводив его долгим неприязненным взглядом, громко захлопнул дверь. Оглушительно щелкнула собачка замка.

Я сглотнула вязкую слюну, сводя вместе мелко задрожавшие слабые колени.

Мы остались одни.

19. Лера

Стоило двери с шумом захлопнуться, как Эдуард Альбертович вперил в меня вмиг потяжелевший взгляд. Изучающий, непроницаемый, холодный. Настолько холодный, что я поежилась, опуская голову и зажимая повлажневшие ладони между коленями.