Не оставляющий следов: Обретение

Дева Ночи. И вот только ее мне не хватало! Я любовался стелющимся морем травы, его волны ласково перекатывал теплый ветер, напоенный ароматами полевых цветов и земляники. Оборачиваться не хотелось.

– Я виновата, Аль-Тарук, – на плечо села бабочка с черными бархатистыми крыльями, украшенными бирюзовыми с золотом «глазами». – Так хотела подарить тебе настоящую любовь…

– Судьба дает каждому свой путь, Госпожа Иллюзий, – спиной чувствовал жар ее тела. – Но выбор остается за нами. Живущие любят, не спрашивая богов.

– Ты не прав. Любовь – дар. Не каждому дано ее испытать. Влюбленность, увлечения, удовольствия плоти, семейный долг… люди счастливы в обыденной жизни, не потрясаемой чувством высокого накала. Истинная любовь – дитя нездешнего мира. Она, зачастую, просто не способна выжить здесь, на земле, и всегда приводит к трагедии. Те, кому она дарована, вспыхивают ярко, сгорают быстро, оставив в памяти людей лишь легенды о том, что истинная любовь существует. Я не ошиблась в тебе: ты смог соприкоснуться с ней и остаться живым…

– И во что превратится такая жизнь? – я был взбешен. – Куда она меня приведет?

– Ну прости, – повинилась она. – Не могла я продлить твое счастье.

– Ты не могла? – это вывело меня из апатии окончательно, – Древняя богиня, могущественная и всесильная?!!

– Не мне спорить со Старой Змеей, – она действительно не играла и не обманывала. – Даже Изначальная Вдова не рискнет вступить в разговор с нею. Неужели ты не видишь, что Старая – не человек? Совсем не человек. Она чужая всем нам, живущим по эту сторону грани.

– А вы? Вы ведь тоже не люди!

– Мы не настолько «не люди». Ее потребности, заботы, мотивы и реакции лежат за пределами человеческого и божественного понимания. Возможно, с ее точки зрения, она одарила вас величайшим благом.

– Благом? Благом?!! – не выдержал и обернулся. – Вместо целого мира, нашего с Сариссой мира, придется довольствоваться его жалкими остатками, осколками.

– И оставаться живыми, – ее глаза были исполнены грусти. – Жить.

– Просто жить?

– Да. Хотя это и не просто. Невозможно предугадать, наградой станет жизнь, или наказанием, но со Старой Змеей никогда и не поймешь. Я вижу на тебе метку змеиного мира… будь осторожным, – в ладонь лег шнур талхов. – И постарайся не расставаться с нашим подарком, может быть, когда-нибудь пригодится искренний дар Вдовы и Девы…

Да, я совсем забыл о необычном подарке богинь. Где он, кстати? На солнце блеснула рубиновая бусина, и я пригляделся к камню: в самом его сердце, в глубине кровавого пожара, пролегла трещина, словно рваная рана.

Спасибо, Старая Змея. Я теперь знаю, какой должна быть любовь.

Возвращенного сном шнура, естественно, не обнаружил проснувшись. Пришлось самому искать его среди трофеев, присланных из странствий. Уж не специально ли Барлу прибрал его подальше? В реальности крупный рубин, появившийся на тайном оружии талхов после посещения храма Девы Ночи, тоже оказался с дефектом. Не было этой трещины в камне, я прекрасно помнил его драгоценную красоту. Раненым оказалось не только мое сердце.

Больше вина не пил. Боль перетерплю, а вот откровения Девы Ночи слушать еще раз не хотелось. Лучше буду просто жить, день за днем.

Сколько воды утекло со времени ухода змей-оборотней из «Дома в камышах»? Багрянец и золото тронули листья деревьев в саду. На паутинках летали паучки. Небо становилось прозрачным, почти хрустальным, зачастили дожди. Осень вступала в свои права. Чувство потери утихло, ушло вглубь, не мешая ежедневным занятиям, в которых стал находить странное успокоение. Впервые наслаждался прогулками по осеннему саду в своем собственном доме, и уже без горечи, с тихой грустью вспоминал добрым словом Барлу, сотворившего здесь настоящее чудо.

Чудо творили и портняжки, визиты к которым стали регулярными. Мой гардероб пополнялся добротными вещами и элегантными костюмами на все случаи жизни. Хорошо, что отец оплачивал все капризы – не знаю, смог бы сам заработать на привычную роскошь. А уж такие прекрасные вещи мог позволить себе не каждый состоятельный обыватель. Однажды Мастер, старательно заполняющий тайнописью книгу заказов, заговорщицки шепнул:

– Самый любимый и интересный наш клиент, – я проявил должный интерес, поощрив к продолжению. – «Ученик». Вот, – зашелестели страницы, – впервые Вы посетили нас в 202 году от основания империи…

– Я? – неожиданное заявление вызвало оторопь.

– А кто же еще? – лукавая улыбка собрала морщинки у глаз. – Правда, тогда Ваш рост достигал 206 сантиметров, а вес был свыше 120 килограммов.

– О! – шутка наконец-то дошла до адресата. – Ну конечно, за это время я несколько сдал.

– Ничего страшного, – продолжил рассказ портняжка. – Были времена, когда шили, ориентируясь на рост 150 сантиметров. И в комплект заказа обязательно входило изысканное женское белье.

– Гхм… – уже не скрывал веселья. – В этот раз мне повезло, не так ли? Без изысканного женского белья вполне могу обойтись. И как же Вы обшиваете такого капризного клиента?

– Каждый раз мерки снимаем, – хохотнул Мастер, любовно огладив висящую на шее мерную ленту. – Привыкли.

Неожиданно стало легко на душе. Ощутил себя звеном незримой цепи, протянутой из прошлого в будущее, удерживающей мир от падения в бездну. Не только Учителя хранят равновесие миров, то же самое делали Ученики, из века в век, из мгновенья в мгновенье. Текудер, Сюин Юшен, Дамил ад-Дарьял – им тоже досталась часть ноши, что лежит сейчас на моих плечах… а сколько еще таких было?

Одиночество отступило.

Ночью полыхнул дом Мочи. Пламя лизало черный скелет жилища, с ревом взметнувшись к луне, рушились балки, выстреливая снопами искр, падали стены. Все, что не догорело в прошлый раз, окончательно уничтожил огонь.

– Все, допился ханурик, – удовлетворенно констатировал косоглазый ткач, обладатель многочисленных родственников. – И вся их семейка такая была! Пропащие люди.

Он долго еще изливал потоки злобы и зависти, обращенные на одинокого безногого нищего, громче всех негодуя, что такое большое жилище принадлежало тому по закону. Не каждый житель столицы может позволить себе иметь в собственности кусок земли, дорого стоит выкупить его под жилье. Остальные зеваки, любующиеся пожаром, кивали согласно, не торопясь помогать квартальной страже, тщетно борющейся с огнем.

Мне вдруг вспомнилась одна из нечастых бесед, которая как-то завязалась у нас с Мараном.

– Расскажи, – попросил я его, – что для тебя в этой жизни самое ценное? Ведь ты потерял родителей и сестру, здоровье, достойную профессию, возможность комфортного существования… Осталось ли что-то, ради чего стоит жить?

– Главное, – ответил он, – не мешать себе. Не останавливать себя. Позволить ушам слушать то, что хочется, позволить носу нюхать то, что хочется, позволить языку трепать то, что хочется… Если обуздывать себя, лишать пусть вредных, но таких приятных привычек, то это как посадить себя в тюрьму добровольно.