Не родись красивой, или Точка опоры

Вполне возможно, что произнесенный монолог будет моей последней речью в этом доме. Но все равно я об этом не жалею.

– Аня! – окликнула меня Элла слабым голосом.

Я повернулась к ней.

– Извини меня, - вдруг сказала приятельница.

Я опешила.

– Мне тебя извинять не за что. Перед Максимом извиняйся, если захочешь, конечно…

Элла присела на край кровати, сжимая в руках какую-то газовую накидку.

– Я не хотела его обижать, - сказала она тихо.

– Ты не замечаешь, как это делаешь, - подтвердила я. – Но это не оправдание.

Элла подняла на меня больные глаза.

– У нас… все… непросто, - сказала она с усилием.

– Я не слепая, - хмуро ответила я, глядя в стенку. – Разбираться в ваших сложностях я не собираюсь. Просто… не афишируй их, хорошо? Помни, мне неловко. Я живу здесь, можно сказать, на птичьих правах. Да, да, я знаю, это ты меня тогда подобрала! Я очень тебе признательна, и надеюсь, что когда-нибудь смогу тебя отблагодарить. Но Максим согласился оставить меня в доме, хотя спокойно мог этого не делать, понимаешь? Я обязана вам обоим в равной степени. Не вынуждай меня выбирать между вами и становится на чью-то сторону. Вы мне нравитесь оба.

Элла молча кивнула. Я увидела краем глаза, как по ее щеке скатилась одинокая тяжелая слеза.

– Почему в жизни все так сложно? – спросила она меня после минутного молчания.

– Элла, это риторический вопрос, - ответила я неловко.

– Да, - согласилась она. Вытерла щеку и поднялась с кровати.

– Правильно ты мне врезала, - сказала она сурово. – Я уже ничего не замечаю. Варюсь в собственном соку.

– Рада быть полезной, - ответила я весело. Правда, веселость моя была такой же фальшивой, как бабушка-крестьянка из рекламы «Домика в деревне».

– Давай собираться! – захлопотала Элла. – Нужно переодеться.

– Эля, я не комплексую, - попыталась отвертеться я. – Мне плевать, понравлюсь я этой Вике или нет. Кто она мне?

Элла прижала руки к груди.

– Умоляю тебя! – сказала она с надрывом. – Врежь ей по печени! Так, чтобы она неделю больная ходила!

Я пожала плечами.

– Это так принципиально?

– Ты себе даже не представляешь! – сказала Элла. – Даже не представляешь!

– Хорошо, хорошо, - сдалась я. – Что ты предлагаешь?

– Вот это черное платье, - засуетилась Элла, и стала похожа на заботливую мамашу, обряжающую дочку перед первым балом. – Я его давно не ношу, располнела… А тебе в самый раз будет. Давай одевайся, нас сейчас вниз позовут.

И сейчас же раздался осторожный стук в дверь. Элла быстро вытерла щеки и сказала недовольным голосом:

– Войдите.

Дверь открылась, в комнату осторожно сунулась голова горничной.

– Элла Сергеевна, вас ждут.

– Подождут, - ответила Элла все так же недовольно. Поймала мой укоризненный взгляд и поправилась:

– То есть, скажи, что я прошу прощения. Минут через десять спустимся.

– Хорошо, - кротко ответила горничная.

Дверь закрылась.

Элла повернулась ко мне и вопросительно подняла бровь.

– Умница, - похвалила я.

– Ты делай мне замечания. Ладно? – неожиданно попросила Элла. – Меня и правда иногда заносит. Только я этого уже не замечаю.

– Не боись, поправим! – пообещала я бодро.

Элла слабо улыбнулась.

– Так где, говоришь, мое платье? – переменила я тему.

– Вот оно…

И Элла метнулась к створке гардероба. Достала из него длинное черное платье, висевшее на плечиках, и развернула ко мне лицом.

– Нравится? – спросила она с надеждой.

– Отпад! – сказала я восхищенно, не найдя более сильных слов.

Платье было и впрямь изумительным.

Сшитое из тонкого, но очень прочного трикотажа, оно не теряло форму. Фасон был одновременно простым и элегантным, иначе говоря, классическим. Глубокое изящное декольте и красиво вырезанные предплечья были единственными его украшениями. Но их было вполне достаточно.

Платье облегало фигуру как перчатка. Я натянула его на себя, повернулась к зеркалу и даже закрыла глаза от изумления.

Неужели это я?

– Фантастика! – тихо сказала Элла, которая, наконец, перестала одергивать на мне платье со всех сторон.

Она обошла меня, покачивая головой, и повторила:

– Фантастика…

– Мне идет, - не стала я отрицать очевидное.

– Оно тебе больше чем идет! – убежденно заявила Элла. – На мне оно тоже хорошо сидело, но скажу честно: такого шарма не было. Знаешь, когда я его купила?

– Когда? – спросила я машинально и изогнулась перед зеркалом, проверяя, как смотрюсь сзади.

Классический крой не давал представление о сроках давности. Такое платье было одинаково модным в шестидесятые и в девяностые годы прошедшего века.

Нужно добавить, что и в наступившем веке оно не утратило своей актуальности и своего очарования.

Элла сморщила лоб и что-то посчитала.

– Ну, да! – сказала она наконец. – Я его купила в Париже десять… нет, одиннадцать лет назад. Представляешь?

– Представляю, - ответила я, не в силах оторваться от зеркала.

– Мы там были в свадебном путешествии…

Элла тяжело вздохнула.

– Ты его, что, почти не носила? – спросила я, стремясь отойти от скользкой темы. – Оно выглядит как новое.

– Надела пару раз, - ответила Элла рассеянно.

– Почему? – изумилась я. – Великолепное платье!

– Ну, во-первых, тряпок у меня было не меряно, и в каждой хотелось покрасоваться. А во-вторых, я тогда забеременела, и живот быстро вылез. А после родов я располнела…

Элла снова грустно вздохнула.

– Ты в нормальной форме, - успокоила я приятельницу.

– Правда? – с надеждой спросила она.

– Конечно! – ответила я совершенно искренне. – У тебя при росте сто семьдесят примерно шестьдесят килограмм. Правильно?

– Правильно! – изумилась Элла. – Не глаз, а алмаз!

– Сорок шестой – сорок восьмой размер, - подвела я итог. – Все по ГОСТу.

– По госту? – не поняла Элла.

– Государственный стандарт, - расшифровала я. – Раньше была такая формулировка.