Не смейся, ведь я люблю

доверие.

– Может, поговорим, хочешь?

Вал согласно кивает головой. Она с трудом приподнимается и садится на кровати, прислонившись

спиной к стене. Она шмыгает носом и старается вытереть слезы рукавом футболки, тут же испачкав

ее.

– Говори.

– Я не знаю, с чего начать... Я должен был рассказать тебе с самого начала о том, что произошло.

Прости меня. Я находился на развилке, и не знал, что выбрать, хотя, понятное дело, правильным было

направление, указывающее на тебя.

– Судя по всему, до этого момента для тебя это было не так очевидно.

– Это только так кажется... Я чувствую себя ужасно, особенно из-за того, что вижу тебя такой. Я

считаю, что ты заслуживаешь объяснения с моей стороны, хоть и запоздалого.

127

Следующие пятнадцать минут говорил только Рауль. Он подробно объяснял, что происходило на

протяжении последних четырех месяцев. Он честно признался в том, что навещал Эли сначала в

больнице, а потом у нее дома, сказал, что ей стало лучше, и она уже не видит Алисию. Рассказал о

том, что родители Эли умоляли его продолжать навещать ее и дальше, потому что считали, что дочь

чувствует себя лучше, когда он с ней... Рауль рассказал все, даже то, что иногда Эли была очень

ласкова и проявляла большую нежность, а он просил ее угомониться и оставить его в покое, потому

что у него есть девушка, которую он очень любит.

– Что-нибудь еще? – очень серьезно спрашивает Вал, когда Рауль умолкает.

– Нет, думаю, что нет. Мне кажется, я рассказал тебе всё.

За эти четверть часа девушка вполне успокоилась. Теперь ее глаза не такие красные, как раньше, хотя все еще хранят следы долгих рыданий. Несколько секунд Вал ничего не говорит. Создается

впечатление, что она анализирует только что услышанное и суммирует всю полученную

информацию. Она смотрит по сторонам, вздыхает и, в конце концов, обращается к Раулю:

– Я думаю, это момент нашего расставания.

– Что?

– А то, Рауль, – отвечает она с улыбкой, хотя глаза ее снова начинают наполняться слезами от

произнесенных слов, – я хочу все бросить.

– Ты пошутила, ты ведь это не всерьез?

– Нет, я говорю серьезно.

Парень поднимается с кровати и ходит кругами по комнате девушки. Вики, далекий от всего

происходящего, нежно и мелодично посвистывает, когда Рауль приближается к нему.

– Я понимаю, что ты ужасно зла на меня, но я очень, очень тебя люблю, и ты меня тоже любишь, я

это знаю. Мы не можем допустить, чтобы между нами все закончилось.

– Вот именно потому, что ты сказал, я считаю, мы должны прекратить наши отношения. Я так

сильно тебя люблю, что мне слишком больно, когда ты совершаешь подобные вещи. Вчера ты

поцеловал Альбу, или она поцеловала тебя, неважно, и мне было плохо... Очень плохо. А теперь ты

говоришь мне, что все те месяцы, что мы провели вместе, ты почти каждый день обманывал меня...

Даже если у тебя и ничего не было с Эли, мне больно думать об этом... У меня внутри такая боль, что

я не могу терпеть ее. Не могу.

– Я сглупил, ошибся.

– Да, я никогда не думала, что ты продолжишь встречаться с ней после того, что она мне сделала...

Но хуже всего то, что ты скрыл это от меня, даже не рассказал, и мне довелось узнать обо всем чисто

случайно.

Гнев Валерии прошел, и теперь только слезы неудержимо рвутся наружу. Она так любит этого

парня...

– А если я перестану встречаться с Элизабет у нее дома?

– Теперь уже все равно, Рауль. Теперь это неважно.

– Ну должен же быть какой-то способ все уладить, любимая. Я так сожалею об этом.

– Поздно... Слишком поздно.

Не может быть. Это не может быть концом. Рауль отказывается поверить в это, признать. Ну как

смириться, если он безумно любит ее?! Он не хочет, чтобы все закончилось.

Валерия закрывает лицо руками и горько, безутешно плачет. Но не слезы жгут ее, причиняя боль, болит ее душа; она страдает так, как никогда прежде. Рауль потрясенно смотрит на девушку. Он не

может вынести ее плач и, в конце концов, решает как-то утешить, успокоить ее. Он садится рядом с

Валерией и ласково гладит ее по волосам.

– Ну не плачь больше, Вал, пожалуйста. Не плачь.

– Я не могу перестать, слезы сами текут.

– Я глубоко раскаиваюсь, Вал, мне и самому горько. Это не должно было закончиться вот так.

– Ну почему? Почему ты врал мне... целых четыре месяца?

– Потому что я дурак, идиот.

Раулю тоже хочется заплакать, но он сдерживается, кусая губы и крепко стискивая зубы. Он не

имеет права пролить перед ней ни единой слезинки.

В комнате царит абсолютная тишина. Даже Вики не издает ни звука. Он тоже кажется грустным и

не посвистывает, не щебечет радостно, как делает это обычно.

Несколько минут проходят в тягостном молчании, пока Валерия снова не начинает говорить:

– Какое-то время нам лучше не писать и не звонить друг другу, чтобы позабыть о нас с тобой.

– Ты уверена?

– Не уверена, Рауль, но мы должны это сделать.

– А в классе? Там ты тоже не будешь разговаривать со мной?

– В понедельник я попрошу кого-нибудь из наших друзей поменяться со мной местами.

– Ты и вправду будешь действовать так радикально?

128

– Или я приму подобные меры, или не вынесу всего. Я должна отдалиться от тебя, Рауль. Неужели

ты этого не понимаешь?

– Нет, не понимаю, но я уважаю твое решение.

Парень медленно встает с кровати. Слегка наклонившись вперед и понуро повесив голову, он

опирается руками на письменный стол Валерии.

– Ты должен уйти.

– Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушел?

– Рауль, мне и так нелегко, прошу тебя, не усложняй, пожалуйста, – жалобно просит Валерия, готовая вот-вот снова разрыдаться. – Мы очень молоды, но я думала, что всё у нас с тобой будет

навсегда, и, как видно, я одна из тех, у кого эти самые “навсегда” плохо получаются.