Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

2 марта 1989 г. Рим

Утром чуть не опоздали на самолет. Вернее, автобус опоздал (какая-то забастовка), уже звонили в посольство, уже беспокоились. Тем не менее все обошлось. Довезли, успели, сели в наш родной «Аэрофлот». «Здравствуйте! — Девочки, что вы так нервничаете?» — «Да ну их! Мы воду разносим, а они (итальянцы) вино спрашивают, не видят, что ли, что мы воду разносим».

Ну, ничего, потом дали и вина, и, вылетев в 10 утра (по Риму), через 3 часа 40 минут были в Шереметьеве. А там все как всегда. В 5 вечера (по Москве уже) звонил Танюше из на­шей общаги, было 8 вечера (по Омску). Вот такая география!

3 марта 1989 г.

Еще одно начало. Вернулись из Италии 3 марта, а 5-го вечером был уже в Омске. Лихорадочно собирались и решали: как ехать? Сколько вещей, какие брать, как везти, заказывать контейнер, или нет? Ах... Вся жизнь уходит в эту воронку быта, неустроенности, невозможности что-либо сделать даже за деньги... Ладно, что это я об этом... 21-го вечером прилетели в Москву, слава богу, во Внуково, с тремя тюками-сумками и проч. и проч. За 15 рублей до­везли до дома (15 минут). Поднялись на восьмой этаж. Все. Дальше... Что дальше? Мы «живем» в Москве. Еще одна иллюзия, которыми богата наша жизнь.

Вчера посидел немного на репетиции (5 курс, сессия, Дюма), немного совсем. Ну, вот, с сегодняшнего дня присту­пил к работе. Сейчас идет репетиция Дюма. Я буду работать в «Бесах». Взял текст, постепенно читаю (перечитываю). (С прошлого года не помню ничего.)

23 марта 1989 г., Москва

Сейчас 12.00. Идет обсуждение вчерашнего показа. Сля­котно в Москве, моросит... в подвале у нас уютно, чисто... Красивые желтые цветы на столике у шефа.

А.А. — «Вы знаете, как я отношусь к советскому государ­ству и его культуре... культура эта хамская...»

27 марта 1989 г.

Ежедневные репетиции. Дюма. Подключился к работе (в отрывке из «Нельской башни» Буридана). С 12.00 до ночи — здесь, в театре, Танюша приезжает сюда вечером (в 7, 8 вечера), сидит на репетициях, прогонах. Потом едем вместе домой в Теплый Стан. Настроение у нее хорошее. Ей нравится приезжать в театр. Здесь, она говорит, время идет как-то по-другому, не бессмысленно.

О «Серсо». — «Сделан он был говенно, а задуман прекрас­но. Между историями приезда и отъезда существует множе­ство стилевых картин, передающих истории и времена. Не словами, а стилямиперебирается история почти за сто лет.

О «Нельской башне». —«Поскольку не развивается в дли­ну, отсутствует длина логики. Есть только зоны отражений. Миф откатывается до того момента, когда женщину слепили из ребра. Т. е. тема развивается в соотношениифрагментов! Нужно уйти — пораженным не ответом! Нельзя забывать об этом целом, разбирая логику фрагментов. Т. е. логики предыдущей истории — нет! Мне интересен сам ответ: не знаю. Все, конец!»

«Я пытаюсь объять какую-то сферу естественно, но я, как человек, заканчиваю 20-й век, и я не могу сказать, что знаю».

«В абсурде нет никогда романтизма. Абсурдная история может быть высокой, трагической, но не романтической. Абсурд все-таки связан с реализмом, по-моему. А эта исто­рия («Нельская башня») — все-таки романтическая».

«Что-то надо сделать невероятное и решительное, чтобы взятьэту историю».

«Да, в абсурде есть это слово: не знаю, но... все-таки на фоне пустыни и морозного космоса абсурдная драма».

«Здесь, скорее всего, не надо думать о неопознанности, но не от холода, а от романтизма. Ничего не меняется в соотношении человека и мира. Все так же существует че­ловек, солнце, мир...»

29 марта 1989 г.

А.А. улетал в Палермо, с 30 по 12. Репетировали самостоятельно. Вчера и сегодня — показы.

Без даты

Была открытая репетиция для японской делегации. Играли 1-й акт Пиранделло, потом Дюма, две работы по Достоевскому и потом 2-й акт Пиранделло. Удивительная репетиция. 1-й акт прошел необыкновенно.

...История человеческих жизней. Не все ли равно наблю­дать за игрой, талантом художника, режиссера и т. д. Хочет­ся погрузиться в незапланированную игру — в странность.

Почему стиль рождает странность? (А. Дюма)

Заниматься искусством исключительное заблуждение.

31 марта

Слушаем арии из «Травиаты». Разбор «Мы импровизи­руем».

I апреля

И вчера и сегодня — разбор.

3 апреля

А.А. — «Когда говорим слово «стихия», это не одно и то же, когда говорим слово «импровизация». В этом разни­ца между театром начала века и конца века, игрового и психологического. Импровизация — кодируема, стихия — непредсказуема. Форель играет в прозрачной воде — им­провизация, форель, идущая на нерест, — не могу сказать, что это импровизация, — стихия, инстинкт».

— «Всегда надо допускать ошибку и актеру, и режиссеру. Это дает свободу знать, что исправишь. Но допускать, а не делать ошибку. Это разные вещи».

5 апреля

А.А. — «В физике есть понятие инерционной массы. Па­ровоз толкнуть очень трудно, он тяжелый, но если все же его толкнуть, он будет долго ехать (он же тяжелый). Так и сцена... Если ее «толкнуть», суметь толкнуть, дальше надо только рулить... у нее своя инерционная масса есть».

14 апреля 1989 г.

А.А. — «Странно... Весь театр стал существовать в моменте зачатия... т. е. чтобы началась завязь... А дальше все идет по совершенно непонятным мне законам. Часто с трудом догадываешься, по каким же принципам все развивается после того, как завязалось. Резюме простое: 1) о свободе, вольности и сущности, 2) вы являетесь авторами (от завязи) и судьями, 3) чтобы посредничество не подменило у вас сущность. Поэтому возьмите текст и вернитесь к началу,т. е. к сущности. Я должен точно сказать, что должно быть в первом пункте, а в середине путешествия могу только оценить».

16 апреля 1989 г.

Танина подруга И.М. оставила нам квартиру на 10 дней (уехала на гастроли с Малым театром в Ялту и Ленинград). Вот мы блаженствуем с 7-го уже апреля на улице Дурова в прекрасной однокомнатной квартире. Конечно, только и повторяем: вот бы нам такую квартиру! вот бы нам!! Да, странно все... Привычка, привычка многолетняя... и вот — в студенческой бездомной ситуации оказались... в наши годы. Смешно... жили-жили, как... провинциальные «кня­зья», горя не знали. На днях переедем из Теплого Стана на Ломоносовский проспект, там будет наша театральная общага. Трехкомнатная квартира (полуподвал). Ремонт, правда, сделали, все выглядит чистенько. Комнаты ма­люсенькие... все три. Метров по 13. Ничего, молиться... верить... терпеть. Не так уж все ужасно. Как все видеть? Как относиться? Танюша... Все от ее настроения. Здоровье. Мне кажется, я сам уже ничего и не чувствую, только через «нее». Как она... Если слышу светлый голос, покой... и у меня гармония... Ну, не гармония... гармония, это слишком. Ну, так, уравновешенность.

Но работать мне очень трудно. Иногда даже пугаюсь пустоты, равнодушия где-то на уровне грудной клетки. Пока спасаюсь тем, что мечтаю, мечтаю... Вот все устроится, уляжется, примет стабильные формы (жизнь, быт), и откро­ются какие-то резервы... может быть... страшно подумать., может быть, я старею. Кошмар... 42 года. Может быть, так все обстоит. Эта апатия... усталость... Тогда... тогда, конечно, хренота... Хреновое дело. Но нет... пока еще есть за что цепляться, просто измучен, размазан, издерган жутким советским, московским бытом(слово-то какое!).