Не верь глазам своим

====== Турнир. Открытия ======

Все еще немного обеспокоенная событиями сегодняшнего утра, Лайла, тем не менее, не прекращала улыбаться. Серьезный профиль Генри был для нее светящимся маяком, который не давал погаснуть и ее улыбке. С удовлетворением отметив утром, что за два прошедших дня состояние Генри значительно улучшилось, она старалась не впадать в панику и сопротивляться приступам самобичевания, намереваясь сделать счастливым мужчину, сидевшему рядом с серьезным лицом, глубоко о чем-то задумавшись.

Не желая его отвлекать, Лайла задумалась над своим поведением, и эмоциями, его провоцирующим. Несмотря на то, что Генри не был ее первым парнем, никогда она не чувствовала настолько женщиной, настолько желанной и настоящей. И никогда еще не ощущала такого влечения, такого желания безраздельно принадлежать и обладать… Ее первый раз был особенным, и она была уверена, что влюблена в того парня. Но только с приходом Генри в ее жизнь она поняла, что это на самом деле такое — любовь, страсть… Ее восприятие секса до этого момента было обозримо исключительно через призму романтики, и удовольствие, получаемое во время самого процесса, практически полностью затмевалось фантазиями, предвкушением, пониманием того, что они вместе занимаются этим, как бы подтверждая свои отношения. Сейчас же она четко осознала, что по сути никакого удовольствия те механические возвратно-поступательные движения Этана ей не приносили, за него все делало ее воображение и сильное желание чувствовать себя любимой. Так что нельзя сказать, что эти несколько раз принесли ей достаточно опыта. Но с Генри и сегодня ночью, и не только, она ведет себя, как искушенная, знающая чего хочет женщина. И гонится она в таком своем поведении не столько за наслаждением, сколько за обладанием.

Почему же ей так важно эта тонкость? Она почувствовала себя глупой девчонкой, которая никак не получит желанную конфету. Как навязчивая идея, эта мысль не покидала ее голову, хотя любимый попросил ее набраться терпения. И это касалось не только их первого раза, но и его удовольствия в частности. Почему же он себя ограничивает, но не ее? Быть может, это что-то сродни наказанию?

Она и не предполагала, что он у нее вообще есть, но она израсходовала весь свой арсенал по соблазнению Генри, а он все еще сохранял свою непреклонность. Хотя предполагать, что он ее не хочет или у него что-то не так, было, безусловно, глупо. Лайла видела и чувствовала его желание. И с момента возникновения жуткой ревности к этой блондинистой мадам, у нее возникла почти физическая потребность это желание удовлетворить.

— О чем задумалась, милая? — от размышлений ее оторвал голос любимого.

— О том, что ты делаешь со мной… Рядом с тобой в спальне я превращаюсь в похотливую тигрицу, а ведь я совсем не такая… Меня даже излишне откровенный поцелуй на людях смущает… Вот я и задумалась, как ты меня околдовываешь, что я становлюсь другим человеком? — она ласково погладила его по щеке, стараясь не причинить ему неудобств в вождении. Меньше всего ей хотелось еще раз подвергнуть его жизнь опасности, тем более, когда они едут по гористой местности. Им пришлось пропустить один из пунктов назначения из-за неожиданной задержки с полисменами, вызванной неожиданно долгим сном Генри. Но ему нужен был отдых…

Молодой человек, немного грустно улыбнувшись, бросил на нее короткий взгляд: — Мне бы очень хотелось надеяться, что это все ты…

— Ну, конечно, я… Просто ты открываешь во мне что-то новое, чего я раньше не испытывала. И не только в постельной интерпретации… Есть некоторые вещи в жизни, которые я никогда не видела под таким углом, как сейчас… И то, какая я наедине с тобой…

— И почему, ты думаешь, ты себя так ведешь?

Лайла подобрала ноги под себя и немного развернулась к нему: — Потому что, безусловно, тебе доверяю, и мне кажется, что ты меня не осудишь за то, что я искренна с тобой. Опыта такого бесстыдного поведения у меня совсем нет, но с тобой, кажется, все можно, и это поведение кажется естественным выражением желаний, а не чем-то крамольным и предосудительным…

— Тогда что же делает твой взгляд таким грустным и задумчивым? Что же заставляет тебя так хмурить лобик?

— То, что я такой никогда не была… И мне должно быть неловко и… стыдно, наверное…

— Ты вроде бы логично все объяснила, но все равно смысл от меня ускользает… Ты сама говоришь, что такая только со мной. Тебе не нравится это?

— Нет, я не думала в таком ключе. Мне некогда думать, нравиться мне это или нет. Я просто такая, какая есть… И с тобой я не задумываюсь, красиво это и прилично ли? Я просто делаю…

— Ладно, тогда, за что тебе должно быть стыдно и перед кем? — Лайла молчала. — Родная моя, нет ничего стыдного или плохого в том, что ты осознаешь свои желания и делаешь что-то для их удовлетворения… Это в принципе не может быть плохо. Плохим такое поведение становится только при наличия фактора публичности… За закрытыми дверями нашей спальни ты не можешь сделать чего-то такого, что было бы ошибкой. До тех пор, пока ты говоришь мне правду. И наоборот.

Он резко притормозил, съезжая на обочину. Повернулся к ней и взял ее лицо в ладони. Взгляд его был полон нежности, надежды, вдохновения и света, согревающего душу девушки своим мягким теплом. Прикоснувшись к ее губам, он прислонил свой лоб к ее и пристально вгляделся в зеленый омут глаз. А потом сдержанно пробормотал: — Я надеюсь, не будет слишком неприличным сказать тебе, что такие разговоры здорово мешают вести автомобиль, и очень стимулирует воображение к уж точно не очень приличным вещам… Например, к твоему образу на простынях, рассказывающему мне о том, чего бы тебе хотелось… — Он опустил потемневший взгляд и, еще раз коротко поцеловав девушку, вернулся на дорогу. Девушка покраснела от картины, представшей перед ее глазами, потому что точно знала, что она бы сказала Генри в такой ситуации.

Дорога отняла почти весь день, и тепло нагревшейся земли уже приветствовало скорое лето. В районе семи, когда желудок уже давал знать о том, что о нем безжалостно забыли, парочка въехала на очередной пригорок, и у Лайлы перехватило дыхание. На настоящем пастбище ходили настоящие лошади. Много! Разного окраса! Это было, как в сказке! Глаза девушки сияли, но когда машина проехала еще несколько миль, и из-за горки показался замок, казалось, она вся стала источать мерцание. Замок! С воротами, конюшнями, и всем, что полагается иметь уважающему себя замку.

— Генри, что это? — она спросила с придыханием, и парень был не уверен, что она действительно ждет ответа.

— Ты помнишь, ты отменила наше свидание в воскресенье? — Она рассеянно кивнула, не до конца понимая, о чем он говорит. — Я хотел показать тебе это место. Оно особенное для меня.

— Еще бы! А для кого это станет обыденностью? — Лайла приоткрыла окно, чтобы получше рассмотреть белую лошадь, прогуливающуюся прямо у дороги.

Молодой человек ничего не ответил, однако, мысли в голове стали сгущаться, и он перенесся в то время, когда был здесь в последний раз. Чтобы не омрачать прибытие девушки в Шато-де-Анж, он решил оставить эту идею воспоминаний ни о чем, и погладил Лайлу по голове. Она обернулась, счастливая и безмятежная, одаривая его самим светом. Въехав, как и полагается, по мосту через ворота во двор, Генри повернул налево. Огибая здание по периметру, каменная дорога почти сразу сменилась удобным покрытием и, с удивлением, девушка увидела огромный гараж, почти полностью забитый разномастными авто. Оставив машину, они вышли через неприметные двери во внутренний двор.

— Давай мы найдем Анж… — Генри буквально потащил девушку мимо замысловатых и непонятных вещей, странно одетых людей, которых она разглядывала, как музейные экспонаты. Сзади послышался стук копыт, и резко осадив лошадь, прямо за спиной Лайлы на камни спрыгнула девушка.

— Генри, милый! Боже, дорогой, как же ты повзрослел… Это что-то в твоих глазах… Мы так и не дождались тебя в воскресенье! О, боже, боже, что с тобой случилось? Откуда это, мой мальчик, откуда? — девушка не выпускала Генри из своих объятий, периодически обеспокоенно осматривая его с ног до головы. В груди Лайлы уже нарастал совершенно неуправляемый поток ревности и гнева, но добрые и молящие о помощи глаза любимого привели ее в чувства. Чуть отодвинув ревность на потом, она прочистила горло, как бы напоминая о своем присутствии. Девушка отпустила, наконец, ее молодого человека и повернулась на звук, немного смущенная. И только сейчас ревнивая тигрица, готовая уже броситься в бой, увидела, что девушка оказалась возрастом постарше ее матери. Волосы с проседью и непрекращающийся поток речи делали ее похожей на птичку.

— Лайла, позволь представить, это Анжелика, владелица и управляющая всей этой сказки, — он выделил для Анж первое слово, чтобы она не делала акцент на том, что часть замка — и не малая — принадлежит его семье.

— Уф, Генри, никто меня так никогда не назовет, только ты. Я очень рада, что вы смогли приехать, и именно сегодня… У нас сегодня бал и турнир… Комната ваша всегда готова, даже не смей задавать это глупый вопрос. — Она остановила парня, положив ему руку на рот, абсолютно бесцеремонно. Он вытаращился на нее, сделав круглые глаза. — Так. Вам в таком виде здесь ходить можно не больше пары часов. Турнир в 9. Вы останетесь на пару дней? — Она хотела еще что-то сказать, но, кажется, поняла, что задала вопрос, и нужно дождаться ответа.