(Не) верю. В любовь

Но я вижу, как сияет лицо Ксюши, которая кладёт руку мне между лопатками и подталкивает к двери.

Я прислушиваюсь к себе. От маленькой ладошки девушки идёт тепло. И будто забота и даже защита. Мне не хочется скинуть её, как руку той же медсестры. Я не хочу сжаться, ожидая удара.

И я расслабляюсь. Перестаю ждать подвоха.

Парни находятся на кухне. Стоят в разных углах, у обоих разбиты лица и идёт кровь.

— Вы! Просто невыносимые! — взмахивает руками Ксюша. — Я же просила! Просила вас не драться!

— Не злись, малыш, — Дима, как огромный сытый кот подкрадывается к девушке и ловит её в объятия, целует в висок и кончик носа. — Не злись. Мы поговорили, всё выяснили и пришли к соглашению.

— И к какому же? — Ксюша складывает руки на груди.

— А это, Ксюша, наше дело, — говорит с весёлыми нотками в голосе Адам.

Я кидаю на него изумлённый взгляд и задыхаюсь, когда вижу, с какой искристой радостью он смотрит на Ксюшу. С какой безграничной любовью и нежностью. А мне в это мгновение так сильно хочется, чтобы он посмотрел на меня так же. Без того холода и той насмешки, того презрения, которые так сильно меня ранят. Которые заставляют чувствовать себя ничтожной и жалкой. Адам будто чувствует мой взгляд и резко поворачивает голову. Я успеваю отвернуться за секунду до того, как столкнусь с ним взглядами.

Это выше меня. Выше моих сил.

Ксюша, всё ещё дует губы, но черты её лица становятся заметно мягче. Она смотрит влюблённым взглядом на Диму, улыбается ему и кивает, принимая его ответ. Девушка смотрит на Адама, потом на меня. Её взгляд задерживается на моём лице, и я вижу, как в её глазах мелькает что-то похожее на понимание. Она вздыхает, разводит руками и отступает, словно сдаваясь.

— Ладно, — говорит она, — но пообещайте, что это было в последний раз. Иначе… Ух! Я вам покажу, — грозит кулаком и тихо смеётся.

Краем глаза я замечаю, как Адам усмехается. Он медленно подходит ко мне, и я замираю, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Его рука касается моего плеча, а я едва сдерживаю дрожь, пробежавшую по телу.

— Ты тоже не злись, — говорит он тихо, почти шёпотом, и его голос звучит так, будто он пробрался в мою голову и покопался там. — Забудь про то, что я сказал.

Я не могу ответить. Его слова, его прикосновение — всё это кажется таким далёким от той теплоты, которая была направлена на Ксюшу. Со мной он обращается вежливо. Отстранённо. Я просто препятствие, возникшее на его пути.

Я опускаю глаза, чувствуя, как внутри меня снова поднимается эта знакомая, гнетущая тяжесть.

— Так, мальчики, нам с Алисой нужно посекретничать, а вы идите, займитесь чем-то другим.

Я кидаю взгляд на часы и тут же напрягаюсь.

— Мне уже пора домой, — паника начинает накрывать с головой. — Я опаздываю. Мама будет…

— Ты сегодня не пойдёшь домой, Алиса, — обрубает Дима, подходя ко мне.

— Дим, — я качаю головой, — я не могу. Как я не приду домой? Мама ведь будет волноваться. И потом она меня… Ты знаешь.

— Напиши, какие вещи нужно привезти, я сообщу матери о том, что ты в порядке.

— Дим! Ты услышь меня, она же будет переживать.

— Да, блин, Алиса. Мне пофиг на неё! — взрывается Дима, сжимая кулаки. — Всё, что меня волнует — это ты! Твоё здоровье и благополучие.

— Тише, родной, — Ксюша кладёт руку ему на плечо и сжимает. — Алиса, у меня свободно кресло-кровать в комнате. И мы с Димой решили, что тебе будет лучше пожить у меня.

— Но вы у меня забыли спросить, вам не кажется?

— Да что у тебя спрашивать-то, если ты дура, которой промыли основательно мозги? — голос Адама, резкий и грубый, заставляет вздрогнуть. — Видимо, тебе нравится, когда тебя лупят и руки ломают? Мазохистка.

Я кидаю на него болезненный взгляд и обхватываю себя рукой за плечо. Он просто невыносимый зам и грубиян. Мне так сильно хочется подойти к нему и отвесить ему пощёчину. Причинить ему боль. Хоть каплю.

— Адам! Ты… Адам, иди, пожалуйста, куда подальше! — выкрикивает Ксюша. — Милая, — она приближается ко мне, — я прошу тебя. Останься у меня. Будь моей гостьей. Ты же не можешь мне отказать? Я приглашаю тебя к себе на ночёвку.

Я хлопаю глазами, чувствую, как сильно краснею. Я мечусь, не знаю, как поступить. Больше всего мне мешает страх. Страх перед матерью и отчимом, которые точно меня потом жестоко и жёстко накажут за непослушание. Но глядя в ласковые серые глаза Ксюши, киваю.

— Моя хорошая, — девушка нежно меня обнимает. — Я очень, просто безумно рада.

Я пытаюсь улыбнуться, а саму меня трясёт. И больше всего трясёт от боли от слов Адама. Он слишком резкий, грубый и прямолинейный. Я утыкаюсь носом в плечо Ксюши и тихо выдыхаю.

— Мелкая, пойдём, поговорим.

Дима приближается сзади, проводит рукой по голове. Нежно-нежно.

— В моей комнате можете поговорить, — Ксюша улыбается Диме, протягивает ладонь и сжимает его пальцы, в знаке поддержки.

Парень кивает, подхватывает меня под локоть и ведёт к двери. Мы проходим мимо Адама, который стоит у стены, привалившись к ней плечом. Я чувствую его взгляд на своём лице, но не смотрю в его сторону. Хотя соблазн велик.

— Ты здесь часто бываешь, — утвердительно говорю я, шагая следом за Димой, который очень хорошо ориентируется в доме.

— Да, — не пытается отвертеться брат. — Очень часто.

— Ксюша очень красивая и нежная, — говорю с улыбкой я.

— Вы с ней очень похожи, — брат непривычно мягко улыбается.

Он толкает дверь в комнату и пропускает меня вперёд.

— Садись, — указывает на кресло.

Я сажусь туда, куда он указал. Дима опускается на ковёр у моих ног, берёт ладонь в руку.

— Я виноват перед тобой, Алиса.

— Ты чего? — я пугаюсь, не понимая, почему голос брата такой надломленный.

— Послушай, пожалуйста, не перебивай. Я виноват в том, что так себя вёл с тобой. Я думал, что так будет лучше для тебя. Хотел сберечь тебя хоть немного от родителей. Чтобы мать и этот слизняк не трогали тебя. Они ведь видели, что мы совсем не общаемся, поэтому не пытались через тебя на меня действовать. Начну с того, что случилось тогда, четыре года назад.

— Это самое ужасное воспоминание, которое есть. Ты был таким изнеможенным. Измученным. Что тогда случилось, Дима? Что они с тобой сделали?