(Не) верю. В любовь

— Хорошо, — мама улыбается едва заметно, — пойдём в столовую, я уже накрыла на стол.

Я следую за женщиной вниз. Слышу тихие голоса уже в коридоре. Слышу её голос. Пропускаю маму вперёд, шагаю следом. Замираю в проёме, смотрю на девчонку, которая сидит за столом, рядом с Ксюшей.

Я сжимаю зубы. Чёртова девка. Сидит вся такая довольная и счастливая. Улыбается нежно и робко, тонкими пальцами сжимает фарфоровую чашку. Вскидывает на меня голубые глаза, хлопает несколько раз белёсыми ресницами, перестаёт улыбаться.

Я с силой сжимаю кулаки и иду к своему месту. Выдвигаю со скрипом стул, сажусь за стол и разваливаюсь на нём. Снова кидаю взгляд на девчонку, которая вся сжимается на стуле. Разве что не дрожит. Бесит! Как она меня бесит.

Немощь дрожащая.

Я отворачиваюсь, сталкиваюсь взглядом с лучистыми глазами матери. Она дёргает уголком губ и склоняет голову к плечу, чуть качает головой. А я вижу тень осуждения на её лице. Выпрямляюсь, складываю руки на столе. Натягиваю на лицо маску безразличия.

— Алиса, что ты будешь? Пюре? Салат? Котлеты?

— Салат, пожалуйста, — тихий голос звенит от напряжения.

— Одним салатом не наешься. Давай, я сама наложу, — Ксюша поднимается со своего места, берёт тарелку, накладывает пюре, салат и две котлеты. — Ешь!

— Я мясо не ем, — сводит брови.

— Почему же? — строго спрашивает отец.

Девчонка вздрагивает, обхватывает себя рукой за плечо и втягивает голову в плечи. Чёрт возьми! Мелочь худощавая. Дрожащая. Чёрт, дёрнуть бы её на себя, впечатать в тело, как в ванной, когда её обнажённое тело вжималось в моё, и…

Я дёргаю головой и выкидываю из головы неместную картинку. Чёрт. Мне срочно нужно забыться!

— Сейчас… А впрочем, — девчонка встрепенулась, — я буду котлету.

— Вот и хорошо, — отец улыбается и проводит рукой по подбородку. — Приятного аппетита, дети.

Мужчина тянет руку к ладони матери, перехватывает её, подносит к губам и оставляет поцелуй на костяшках. Мама краснеет кончиками ушей, улыбается и кидает смущённые взгляды на отца.

Мой взгляд снова, как приклеенный, возвращается к лицу девчонки, которая смотрит на родителей с таким выражением лица, будто её мешком по голове огрели.

Алиса медленно подносит вилку ко рту, но её взгляд всё ещё прикован к родителям. Она смотрит на них с неверием, чуть хмуря брови. Она словно пытается понять что-то, что скрыто за их улыбками и нежными жестами. Её пальцы слегка дрожат, когда она неловко отламывает левой рукой кусочек котлеты, но он так и остаётся на тарелке, нетронутый.

Я замечаю, что в её глазах скапливаются слёзы, и она торопливо опускает взгляд вниз.

Ксюша наклоняется вперёд, её глаза сужаются, и она тихо, но чётко произносит:

— Ты что, не голодна? Или котлета невкусная?

Алиса вздрагивает, словно её выдернули из глубоких раздумий. Она вскидывает глаза на Ксюшу, пытается улыбнуться, но улыбка получается кривой, натянутой.

— Нет-нет, всё очень вкусно. Спасибо, — шепчет она, но её голос звучит так, будто она вот-вот заплачет.

Чёртова девчонка. Что снова не так? Почему ей нужно постоянно вздрагивать от каждого звука и смотреть так, будто ты её оскорбил?

Отец, не замечая напряжения, продолжает есть, изредка бросая взгляды на мать. Его рука всё ещё лежит на её ладони, и он время от времени сжимает её пальцы.

Я отвожу от девчонки взгляд и приступаю к ужину. Больше на дрожащую фигуру не смотрю. Проглатываю ужин, не чувствуя вкуса.

— Спасибо, мам, — я поднимаюсь, со скрипом отодвигая стул.

— Ты куда? — женщина чуть хмурит брови.

— Пойду, проветрюсь, — я натянуто улыбаюсь, чувствуя щекой заинтересованный взгляд девчонки.

Взгляд мамы становится излишне внимательным. Мне кажется, что она сейчас начнёт меня отчитывать.

— Хорошо. Только не задерживайся слишком долго. И если не затруднит, пиши мне сообщения.

Я киваю и покидаю столовую. Спиной чувствую взгляд девчонки и одёргиваю себя от желания обернуться и убедиться в этом.

Сажусь в машину, еду в клуб. Сразу направляюсь к барной стойке, заказываю безалкогольный коктейль. Взглядом скольжу по толпе. Взгляд цепляется за тонкую фигуру в коротком чёрным платье, извивающуюся под музыку. Длинные светлые волосы рассыпаны по спине.

Я иду к ней. Заглядываю в лицо. Глаза слишком ярко накрашены. Карие. С длинными чёрными ресницами. Пухлые накаченные губы. Всё идеально. В этом лице всё слишком идеально. Кукольная внешность, идеальная фигура.

Всё не так. Всё совсем не так.

— Привет, — говорю, натягивая улыбку на губы. — Потанцуем?

— Привет, красавчик, — девушка поднимает руку с длинными хищными пальцами, проводит по груди, виднеющейся в вырезе рубашки.

Что ж, я развлекусь. И ни одна мелкая бледная моль не станет мне в этом помехой.

11

Алиса

Адам стремительным шагом покидает кухню, я смотрю ему вслед. Хотя до этого я есть особенно не хотела, вместе с его уходом, аппетит пропадает окончательно. Я ковыряю пюре, смотрю в тарелку, но в рот больше не могу отправить ни единой ложки. Куда он ушёл? Почему так быстро?

— Алиса, если тебе нужны вещи, обращайся, мы всё купим, — говорит отец Ксюши, вырывая меня из невесёлых мыслей. — Завтра придёт горничная, приведёт гостевые комнаты в порядок, вы с братом сможете переехать.

— Я боюсь, что мы будем вам мешать, — я сжимаю в пальцах ложку. — Правда, очень неловко вас стеснять. У вас свои устои, а мы совершенно чужие люди.

— Брось это, Алиса, — мама Ксюши улыбается и качает головой. — У нас дома достаточно места, чтобы не мешать друг другу. Мы всегда хотели большую семью. Мешать с Димой вы нам точно не будете. К тому же, скоро одной семьёй все станем.

— Мама! — Ксюша краснеет и прикрывает ладонями лицо. — Ну, зачем ты?

Я улыбаюсь уголком губ, смотря на рдеющуюся любимую девушку Димы. Она искренне любит брата и это греет мне душу.

— Поэтому, Алиса, по любым вопросам обращайся к нам, — женщина нежно улыбается. — Если что-то нужно купить — одежду, технику или канцелярию, всё купим, нет никаких проблем.

— Спасибо большое, — я смущённо улыбаюсь и прижимаю руку к груди. — Спасибо, мне ничего не нужно.

— Стесняешься, это понятно, — отец Ксюши кивает понимающе. — Ольга Захаровна сама купить тебе то, что считает необходимым.