Не возвращайся

— Папа говорил: Инна, я не могу приехать, я с семьей, давай перенесем, — протараторила Лика и зажмурилась. — Он уехал?

— Да.

— Так и знала! Сначала Тамила, теперь еще эта Инна!

— Ребенок, иногда все не так, как кажется, — притянула дочь к себе, прижала к груди. — У папы могут быть свои дела. Не нужно сразу думать о плохом. Ладно?

Лика громко дышит, я глажу ее по волосам. Сама не верю в то, что говорю, но не могу допустить, чтобы отец потерял авторитет в глазах детей, это что-то жуткое, страшное. Так не должно быть.

— Будем учить? — шепнула.

И вздрогнула от пронзительной трели дверного звонка. Секундная пауза, и звонок повторился. А после по коридору босыми ногами прошлепал сын. Щелкнули замки.

— Здарова! — на все голоса донеслись приветствия, гогот, хохот и шуршание курток.

— Читай пока, — отодвинулась от Лики и поднялась. Вышла из комнаты.

Друзья Глеба, нагруженные пакетами, один за другим скрылись в его спальне. Тишина. А после грохнула музыка. Рэп — я уже знаю некоторые песни, даже подпевать могу, Глеб их постоянно включает по кругу.

Звучит картавый речитатив, но я все равно слышу, как гремят бутылки. Дверь распахнулась, и из комнаты Глеба вышел его одногруппник. Насвистывая, он двинулся по коридору, заметил меня и кивнул:

— Здрасьте. Кухня там?

Кивнула.

Парень скрылся в арке, я посмотрела ему вслед и вздохнула.

Мы с Пашей никогда не запрещали детям приводить домой друзей. Дни рождения Лики и Глеба всегда отмечали в загородном доме, и дети приглашали одноклассников. Мы нанимали аниматоров, оплачивали ведущих. На восемнадцатилетие Глеба у нас выступал известный комик — дети были в восторге.

Мы не против гостей.

Но Глеб болеет, а у них там, кажется, пиво…

— Вы надолго? — спросила, когда друг сына вышел из кухни.

Он прижимает к груди кучу стаканов, в зубах держит пачку чипсов и ответить мне не может.

— М-м, — промычал он в ответ нечленораздельно. И скрылся в комнате Глеба.

— Ну что там? — высунулась из спальни любопытная Лика. Пять минут назад она была подавлена, огорчена. А сейчас у нее глаза горят. — У Глеба друзья? Можно к ним?

— Учи биологию, — покачала головой и направилась к комнате Глеба.

Вошла без стука — все равно не услышат. Меня и заметили не сразу — парни увлеченно вторят рэперу и разливают по бокалам пиво.

— Глеб, — позвала. И повысила голос. — Глеб, выйди ко мне на минуту!

Сын нехотя отставил бутылку на стол и поднялся. Шагнул ко мне в коридор и беззаботно проговорил:

— Мам, все нормально. До одиннадцати посидим и разойдемся. Сильно шуметь не будем.

— У тебя сотрясение и ты на таблетках. Пить нельзя.

— От одной ничего не будет, — сын подмигнул.

Молчу, что ответить не знаю. Глеб взрослый парень и сам должен понимать. Уверена — он и понимает, просто способа другого не нашел, чтобы справиться с чувствами.

— Много не пей, — попросила и отступила.

Сын скрылся в комнате, я прислонилась спиной к стене.

Что делать? Позвонить Паше или нет?

***

ПАВЕЛ

Набрал Асю, послушал гудки. Жена не берет трубку, я расхаживаю вдоль памятника. Молодежь разбрелись кто куда, я на площади один, не считая пьяного бомжа, что пристроился спать на лавке.

Заебало.

Посмотрел на часы, на мигающую вывеску бара через дорогу. Двинул туда.

Двойной виски. Еще. Еще раз.

Я пью и не пьянею, вкуса алкоголя не ощущаю, он идет, как вода. Инна права в одном — с Асей и детьми нам нужно что-то решать. Всем вместе. Сегодня казалось, что я на верном пути и все наладилось.

Ни хрена.

Двойной виски. Еще. Еще раз.

Сам не заметил, как накидался. С третьего раза смог шлепнуть картой по аппарату, расплачиваясь, со спинки стула стянул пиджак и, шатаясь, вышел из бара.

Да к черту. Гребаное все, я точно не робот. Им в кайф, что я оправдываюсь круглосуточно, на задних лапах перед ними танцую. А ведь все просто: я не изменял и не собирался. Может, надо было трахнуть эту девочку, чтобы меня за дело из дома гнали, это бесит, я вне себя.

Не изменял я! Никогда не хотел. Кого они видят во мне, ублюдка, который лапы распустил на девушку сына? Я жену люблю, я все эти годы мир к ее ногам укладывал, а что в итоге? Меня обвиняют во всех смертных грехах.

Не помню, как добрался до гостиницы, как в лифте поднялся на тринадцатый этаж. В номере сразу открыл мини-бар и достал водку, крышку скрутил — и снова ничего, нет вкуса.

Рухнул на постель.

И зазвонил телефон.

— Да, — ответил администратору.

— Павел Романович? — звонко спросила она. — К вам гостья пришла, ждет в холле.

— Кто? — приподнялся на постели. Сразу подумал про Асю, мысленно представил жену и стянул через голову галстук. Встал и упал, выронил трубку. Нашарил ее на полу и прижал к уху. — Ася?

— Нет, девушка сказала, что ее зовут Тамила. Вы спуститесь?

Тамила. Какого х*я ей надо? Сама ведь напрашивается, идет в руки.

Ладно.

— Сейчас спущусь.

Глава 23

ПАША

Когда спустился вниз, сразу Тамилу увидел — она одета в красное платье с белыми крупными бутонами, с воланами. Красиво. Стоит, с ноги на ногу переминается, внимание к этим самым ногам привлекая — длинным, худым.

Яркая, цыганская красота.

Но бесит неимоверно! Я в гостиницу приехал, чтобы не видеть никого, даже случайно чтобы не сталкиваться — с той же Асей — не сорваться бы. А тут эта!

— Какого хрена ты здесь делаешь? — рявкнул.

— Я-а-а…

— Ты как узнала, где я? Следила? — схватил ее за руку.

Девчонка приоткрыла рот, вдохнула глубоко. На лице паника. Думал, врать станет, а она вдруг, сдаваясь, кивнула покаянно.

— Домой езжай, Тамила. С университетом я решу, Глеб больше тебя не тронет. Завтра. А сейчас — уходи.

— Ты был с какой-то женщиной — кто она? И почему ты поехал сюда? — голос Тамилы дрожит, но выглядит девушка хоть и взволнованной, но решительной.