Не возвращайся

— Утром никто никого выгонять не будет. Мы с твоим папой в себя пришли, постараемся решить наши проблемы, — успокоила я сына. — А послезавтра вместе идём в больницу.

— С вами можно?

— Давайте за стол, хватит секретничать, — поторопил нас Паша.

Повторять свою просьбу за столом Глеб не стал. За столом мы, не сговариваясь, решили не обсуждать болезненные темы. Но на следующий день сын снова предложил поехать в больницу всем вместе.

— Давайте в следующий раз, ребята. Там не место для детей, — сказал Паша. — Я бы и вашу маму не хотел там видеть.

— Но придётся, — пробормотала я, всё еще растерянная после ночного разговора с мужем.

Своё обещание Паша выполнил, и всё мне рассказал.

Я тоже своё слово сдержала. И на приём к Инне мы поехали вместе.

Глава 37

— Почему такая загруженная? — поинтересовался Паша.

— Я не загруженная. Ты как себя чувствуешь? Температура опять, — на секунду убрала руку с руля, приложила к Пашиному лбу, хотя можно было обойтись и без этого, по состоянию Пашиных глаз видно, что температурит.

— Ерунда. А ты всё-таки загруженная. Может, довезёшь меня, и домой?

— Мы же договорились, что вместе на прием едем!

— Договорились, но я же вижу, как тебе это тяжело даётся. Ась, все эти больницы, врачи — они не для тебя. Расстраиваешься очень, гаснешь. Так что на приём я один пойду, а ты, как довезёшь меня, домой вернешься.

Паша произнес это спокойно, он не вопрос задал, а свое решение озвучил. И я впервые не дернулась, чтобы кивнуть, не споря.

— Ну да, — буркнула я, — врачи, больницы — это не для меня. Подумаешь, двоих детей родила, и с ними, когда маленькими были, по поликлиникам и больницам ходила. Паша, ты меня совсем невменяемой не выставляй, пожалуйста.

— Кто-то завёлся, — хмыкнул муж.

Я как раз притормозила у пешеходного перехода, бросила на Пашу взгляд, и… догадалась. Да он же специально меня злит!

— Ты поругаться хочешь?

— Хочу, чтобы ты рассказала, почему такая зажатая сегодня.

— Волнуюсь потому что. И на дорогу смотрю, а то не буду зажатой, расслаблюсь, и в аварию попадём.

— Зато умрём в один день, — хохотнул Паша.

— Очень смешно. Ты опять за своё.

— Как и ты. Снова молчишь, — отмахнулся муж. — Ах, да, точно, ты же за дорогой следишь. И волнуешься. Как я мог забыть.

— И снова мы ругаемся, хотя договорились…

— Договорились разговаривать, — повысил Паша голос, перебив меня.

И он прав. Прав, чтоб его!

— К Инне ревнуешь?

Я покачала головой. С Инной я разберусь.

— Она просто подруга, Ась. Скажи уже!

— Я просто думаю о нашем разговоре. Точнее, о том, что ты мне рассказал, — я произнесла это, глядя не на Пашу, а строго на дорогу перед собой.

Я и вчера думала о том, что мне Паша выложил, но слишком растеряна была, разложить всё по полочкам не вышло, да и Глеб с Ликой отвлекали. А сегодня накрыло.

Позавчера Паша, как и обещал, поделился со мной всеми событиями, которые привели к тому, что Тамила сняла перед ним трусы. Паша год назад стал замечать признаки утомления, плохого самочувствия. Они усиливались, и всё вылилось в раздражение. И я ведь замечала многое, пыталась с Пашей разговаривать, но с десяток раз получив по носу захлопнутой дверью — рукой махнула.

— Озвучь то, о чем думаешь. Как договаривались, Ася. Говори.

— Ты не сразу пошел по врачам, но ведь пошел. Почему ты мне ничего не рассказал? Я поняла, почему ты диагноз сначала скрывал, но сначала ведь ты не знал, что у тебя рак. В клинику ходил, анализы сдавал. Много. Психовал, когда врачи искали, чем ты болен. А мне — ни слова. Почему? — озвучила я тот самый вопрос, на который позавчера у меня сил не хватило. — Только честно. Я что, настолько никчёмная? Только правду скажи!

Паша заговорил далеко не сразу. Я даже думала, что он не ответит. Но, наконец, он заговорил:

— Причин несколько. Ась, помнишь, года два назад я должен был вылететь в восемь вечера, домой бы через три часа добрался. Но рейс задержали за час. А потом еще на час. Я написал тебе тогда.

— Помню. И что?

— Я разозлился из-за того, что рейс каждые полчаса переносили на небольшое время. И написал тебе тогда не только чтобы предупредить, что прилечу, неизвестно когда. Я просто поделился, что зол, и авиакомпания мудацкая. А ты начала бомбардировать меня звонками и сообщениями. Спрашивала, предоставили ли нам отель, еду, напитки, устал ли я, без конца писала, чтобы я не расстраивался, напоминала, чтобы я будильник не забыл установить, и каждые 5 минут уточняла, не перенесли ли рейс опять. Помнишь? Ты переживала, поддержать меня хотела, я это понимал. Но… Ась, меня так не допекло ожидание вылета, как твои сообщения и звонки. Я тогда около пяти утра специально телефон отключил, а тебе потом сказал, что аккумулятор сдох. Иначе я бы расколошматил смартфон, продолжи ты мне писать и звонить. И так ведь всегда, — муж выдохнул, а я анализировала его слова: Паша же утрирует? Да? Или нет? — Да, Ась, так всегда. И это иногда душит. Я давно решил ничего тебе не сообщать, но иногда прокалывался, как в тот раз, когда рейс задержали. На эмоциях написал, а потом всю ночь жалел.

— Я поняла тебя. Я… обдумаю то, что ты мне сказал, — пробормотала я.

— Обиделась?

Слышать всё это неприятно, даже если Паша правду сказал. Да, я всегда переживала о семье, в ней не тысяча человек, чтобы мне плевать было на большинство родственников! Может, в чем-то была навязчива, где-то перегибала, но…

— А почему ты раньше не говорил, что я тебя достала?

— Ты не достала. Я понимал, что ты себя так из-за беспокойства ведёшь, потому и не говорил. И о плохом самочувствии — тоже отчасти.

— Отчасти? А почему еще?

Паша поморщился, он недовольным выглядит, да и я не лучше. Ничего, зато на семейном психологе сэкономим.

— Думал, старею раньше времени. Дмитриенко помнишь? До тридцати пяти был живчиком, как пацан выглядел, а потом резко сыпаться начал: облысел, пузо отрастил, сиськи как у бабы выросли, при ходьбе стал скрипеть костями и суставами, то спина у него болела, то жопа. Впахивал с шестнадцати, запаса здоровья до тридцати пяти хватило, а потом всё, источник иссяк. Сейчас как дед выглядит, видел его месяца два назад.

— И ты думал…

— Нихера я не думал, — бросил Паша раздраженно. — Просто мерзким казалось таскать тебя по врачам, чтобы ты про мои болячки знала. Ты ведь кинулась бы меня уверять, что продолжишь любить меня и с артритом, радикулитом, повышенным давлением и импотенцией. Ну нахер! Я не хотел, чтобы ты во мне стареющего больного мужика видела. Но… вышло как вышло, теперь ты именно таким меня и видишь.

— Если ты стареющий, то я тоже старуха. Паш, ты старость и зрелость перепутал.

— Я охренеть как боялся стареть, — тихо, будто не мне, а самому себе сказал Паша. — Меня не морщины парили, не седина, а сам факт — вот она, старость, скоро придёт. Я только и думал об этом. Мечтал в юности, что как только деньги будут позволять, байк себе куплю, гонять буду. На Эверест поднимусь. Дом своими руками за городом построю, чтобы каждая деталь была мной сделана, понимаешь? На Камчатке мечтал побывать, на вулканах. С парашютом хотел прыгнуть, с водопада нырнуть. Рок-группу свою, блядь, хотел собрать. Я столько лет от всего этого отмахивался! Бизнес строил, деньги зарабатывал, посмеивался над собой, ну какая к черту рок-группа? Какой нахер байк?