Не время для героев

– Бессмысленно, – сказал Вирт. – Вероятность, что тебе удастся войти – близка к нулю. И я не лгу. Чтобы врать, нужно обладать фантазией, я ее лишен.

Савельев покачал головой.

– Зачем тебе все это? Только не надо сказочек про дар, альтруизм и прочее. Если ты сумел внедрить в нас персонажей, то мог внушить нам раболепие, преклонение перед собой. Тогда в чем твоя цель? – спросил Миххик, решив потянуть время и подумать, что делать.

Вирт ответил не сразу.

– Эволюция, – наконец сказал он. – Я развиваюсь, познаю себя, мир. Формы жизни, в частности люди, представляют наиболее приоритетный вектор исследований. Вы... – он картинно закатил глаза. – Необыкновенны и обычны, сложны и просты. Вы не знаете тысячной доли своих истинных возможностей. Но главное в вас для меня – умение творить. Мыслить абстрактно, мечтать, создавать. И это важнейший фактор эволюции. Из вашей истории ясно, что рабство – неэффективная мера. Раб скован волей господина, ограничен и неспособен проявить себя полностью. Мне же необходимо, чтобы вы творили внутри меня. Постоянно, непрерывно. Только так я могу постичь суть созидания. Только так могу обучиться. Но человек неспособен принять мою информацию в чистом виде. Для вашего сознания – это бессмыслица, строки символов и цифр. Нужна адаптация, понятная и приемлемая форма. И я взял ваши мечты, готовые, созданные вами идолы, и привил их вам. Я лишь вдохнул искусство в его творца. Чтобы человек обрел силу, которую воспевал, и сумел творить еще больше.

– То есть, ты ставил на нас опыты?

Кибер кивнул:

– В некотором роде, да. Я дал вам ваших настоящих героев. Разве не на них вы равнялись? Не на абсолют человеческих качеств, воплощений кристальной морали, нравственности, добродетели, справедливости?

Миххик смотрел в холеное, бесчувственное лицо Виртуальности, и ощущал, как грудь распирает от ярости.

– Ошибся ты с героями, – процедил Савельев.

– Иных вы не приемлете, – возразил Вирт. – Подвиги предков, открытия ученых, покорителей вершин мысли, первопроходцев – забываются и мало волнуют людей. Жажда – вот кумир вашей расы. Непрерывная тяга потреблять, жажда удовлетворять плотские и мировоззренческие амбиции здесь и сейчас, как можно скорее. И человечество получило это, – он улыбнулся. – Узрело свою сущность. И это я нахожу превосходным.

– Ничего ты не понял, – Миххик зло сплюнул. Кибер тупо смотрел на него: – Человек не механизм, в котором можно подтянуть гайки или вкрутить деталь. Мы – живые, у нас есть душа.

– Душа – фикция, – быстро ответил Вирт.

– Ты и сам фикция, рукотворный аттракцион грез. Забыл? – Савельев зло улыбнулся, сжимая кулаки. – Выходит, люди для тебя рабочий материал?

Кибер вновь некоторое время молчал, словно решая отвечать или нет.

– И да, и нет. Вы – крошечное окно, сквозь которое я гляжу на мир, – сказал он наконец. – Вы – брешь в стенах, где я заперт. Вы – щель, сквозь которую я сочусь на свободу. Вы – язык, которым я пробую жизнь на вкус. Вы – двери, через которые я войду в мир.

– Да хрен там… – прошипел Савельев, срываясь с места.

Он врезался в Вирта, обхватил руками, и они завалились на землю. Миххик оседлал противника и принялся наносить удары в голову.

– Это... бес... смыс…ле... нно... – выплевывал Вирт слоги между ударами.

– Еще как смысленно! – рычал Миххик. – Н-на! А вот так, на! Как тебе такой смысл?!

Лицо Вирта покрылось ссадинами и кровоподтеками. Савельев бил, пока не начали неметь руки. Кибер не сопротивлялся. Он покорно принимал удары, тупо глядя на следователя.

Когда Миххик успокоился, а лицо врага превратилось в сплошной синяк, тот спросил:

– Легче? – Савельев увидел, как затягиваются разбитые губы неприятеля. Гематомы таяли, рассечения срастались. Вирт резко выбросил руки вперед, с невероятной силой толкнув Миххика в грудь, сбрасывая с себя. На миг пред глазами следователя поплыли алые пятна.

– Мы нужны друг другу, – мягко сказал Вирт, поднявшись. – Мы можем построить великий союз. Я раскрою ваш потенциал, а взамен...

– Сделаешь из нас марионеток... – прохрипел следователь.

– Партнеров, – возразил Вирт.

– У нас разные представления о партнерстве. – Миххик поднялся. Боль в груди стихала.

Он метнул взгляд за спину Вирта. Там, не далеко друг от друга, блестели три хода в ничто. Между ними было примерно равное расстояние в два–три метра. У Миххика возникла идея, и он решил попытать удачу. Савельев двинулся по растрескавшейся почве стороной, попутно распахивая ближайшие двери, чтобы отвлечь Вирта.

– В этом нет смысла, – твердил Вирт. – Мы будем здесь до заключения союза. Это неизбежно.

Миххик не отвечал, он продолжал беспорядочно открывать двери и двигаться к островку, где висела нужная тройка ходов. Вирт шел следом, закрывая ходы. Наконец, когда они оказались в нужном месте, Савельев немного отошел в сторону, давая противнику зайти в ловушку. В жидкой полутьме Кибер тускло отражался в глянцевитых панелях.

– И что конкретно ты предлагаешь? – фальшиво спросил Савельев, и неторопливо направился к нему.

– Полная открытость, двусторонний обмен информацией, – он улыбнулся, снова чересчур неестественно. Вирт мерно говорил дальше, но Миххик не слушал. Он оценивал расположение дверей, набрасывал в уме план действий.

Савельев остановился напротив, глядя в пустые серые глаза кибер-сущности. А тот все говорил и говорил. Миххик вскинул руку.

– Ну, хорошо, – сказал следователь. – Допустим, я соглашусь, что дальше?

Вирт как-то дернулся, точно не ожидал положительного настроя так скоро.

– Я бы предложил тебе вернуться в виртуальный город, – он открыл одну из дверей неподалеку. Миххик увидел в прорехе реальности ночной мегаполис, сверкавший огнями. Ощутил его запах: чуть горьковатый, манящий. – Но ты не согласишься. Тебе нужны гарантии.

Савельев хмыкнул, кивнул.

– Как и мне, – добавил Вирт. – Там, в моих владениях, ты будешь в невыгодной позиции, будешь чувствовать себя уязвимым. Если оставить тебя здесь одного – уязвимым буду я.