(Не) Все могут короли
Шрифт:
— Ну это мы можем уладить и сами, — признался я, — я с ним разговаривал перед приездом сюда.
Взгляд Филиппа Августа округлился.
— Он доверил это тебе? Хотя да, ты же спас его пять лет назад, он тебе обязан.
— По его поведению этого не сказать ваше величество, но я имею перечень требований от него, на основании которых возможно заключить между вами мир.
— И мы можем их услышать? — поинтересовался король.
— Да, как только я сначала услышу ваши, — я легко пожал плечами.
Он посмурнел, вскипел, попытался встать, но рука жены его остановила.
— Дорогой,
Он выругался и опал на стуле, признавая правоту её слов.
— Я могу дать только пятьсот рыцарей, денег у меня в казне нет, — сказал он, — поэтому придётся обеспечивать их содержание на польских землях.
— Больше в принципе и не надо, — смиренно согласился я, — поскольку мне нужен кто-то, кто будет оставаться наместниками в захваченных городах, чтобы придать официальность этому делу.
— Тогда вообще не вижу проблем, — согласился он, — я как верный супруг конечно поддержу её притязания на этот трон.
— Тем более, — продолжил он, пожав руку супруге, — чем дальше эта ведьма будет от нас, тем лучше.
Агнесс несколько раз кивнула, соглашаясь с ним.
— Так, теперь что хочешь ты, за своё участие? — он повернулся ко мне, — я с трудом представляю, чем можно заинтересовать человека, который богаче, чем все короли Европы.
— Мария, ваша дочь, — просто ответил я, — вы объявите, что она ещё до рождения и моего вступления в сан епископа, была со мной обручена.
— Это как? — не понял король.
— Ну юридически, я сейчас не могу вступать в брак, — разъяснил я, — но если бы он был заключён до становления священником, то это церковью дозволяется.
Он задумался.
— Дочь в обмен на любовь. Ты ставишь нас перед трудным выбором Венецианец.
— Если честно, я буду даже рад, если вы откажетесь, — признался я, — вся эта возня, поездки в Польшу, меня совсем не радуют. У меня своих дел дома, выше крыши, так что даже если вы откажитесь от обоих этих вариантов, продолжив упорствовать, то я вернусь в Рим и скажу Папе правду, что ваш брак с Агнесс фиктивный, бумаги подложные, и он может смело собирать Собор, отлучать вас и Францию от церкви, поскольку мои полномочия на этом заканчиваются.
На глазах королевы снова показались слёзы. Король обратил свой взгляд на барона, но тот лишь пожал плечами.
— Это только ваше решение, ваше величество, — тихо сказал он, — но если вы позволите, я только могу сказать, что события, которые описывает сеньор Дандоло весьма вероятны. Прецеденты уже были.
— Мне нужно подумать, — ответил он, — брак с дочерью короля, это слишком серьёзное решение.
— Вы сомневаетесь в моей родословной? — изумился я.
— С этим как раз-таки нет проблем, — отмахнулся он, — проблема будет в твоих появившихся правах на трон Франции.
— Ерунда какая, запихните меня в самый дальний, самый последний список на престолонаследие, — легко ответил я, — скажем, сразу после смерти последней королевской гончей.
— Я бы это с удовольствием сделал, если бы не твоя репутация, — проворчал король, — зная все истории про тебя, меня не отпускает мысль, что ты
можешь устроить такую резню, что и гончие быстро закончатся, не говоря уже о людях, и тогда из наследников останешься ты один.— Ваше величество! — я прижал руку к груди, — ну что за подобные мысли?! Вы видели мой герб? Да я мухи не обижу!
Король с усмешкой обменялся взглядами со своим доверенным лицом. Лицо того, также выражало глубокий скепсис.
— Мне нужно подумать, — заключил он.
— Хорошо, тогда я возвращаюсь в Этамп, — склонил я голову, — не затягивайте пожалуйста с ответом, пока наша змеюка не передумала.
Королева испуганно вздрогнула, но я уже позвал своих охранников, чтобы они унесли меня из королевских покоев.
30 ноября 1198 года от Р.Х., Этамп
— Доброе утро, ваше величество, — поприветствовал я Ингеборгу, которая встречала меня со своими подругами и служанками перед въездом в главный донжон замка. На её лице не дрогнул ни мускул, а вот люди кругом изумлённо на меня смотрели, не понимая о чём это я. Она была опальной королевой, и не имела титула, поскольку он принадлежал только действующей персоне.
— Как ваше путешествие в Париж, ваше высокопреосвященство? — кротко перекрестилась она, наклоняясь, чтобы поцеловать мой перстень легата.
Пришлось его надеть на палец, и протянуть ей руку.
— Спасибо ваше величество, но пыльно, да и тряска меня утомила. Отдохну с вашего разрешения.
— Но вы составите мне компанию за ужином? — скромно спросила она.
— Не уверен, боюсь я буду без сил, — продолжал издеваться я над ней. Было видно же, что она заинтригованная моими словами и хочет услышать больше.
— Как вам будет угодно ваше высокопреосвященство, — она нагнулась снова поцеловать перстень и при этом, незаметно для всех, больно ущипнула меня, а в зелёных глазах сверкнули опасные искры.
— Или лучше вы приходите помолиться ко мне, дочь моя, после вечерней мессы, — морщась, заключил я, почёсывая бок, к которому она хорошенько приложилась ногтями.
— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, — она поклонилась и опустив голову, удалилась в сопровождении своей свиты в донжон.
Мне показалось, что она считала минуты, до нашей встречи, поскольку едва я закончил собрание всех жителей замка, прочитав им по памяти одну из евангелических историй о необходимости терпения и смирения, всё время при этом посматривая на Ингеборгу, и вернулся к себе, то уже через пять минут ко мне в комнату постучался сеньор Бароцци сообщив, что пленница просит аудиенции.
— Впустите, и сделайте пожалуйста так сеньор Пьетро, — тихо сказал я, — чтобы наш разговор никто не мог услышать.
Он с улыбкой кивнул, лишь тихо прошептал мне, прежде чем уйти.
— Я слабо понимаю сеньор Витале, что за интриги здесь происходят, но моё чутьё опытного вояки говорит о том, что вскоре намечается большая драчка?
— Эх, сеньор Бароцци, — вздохнул я, — лучше бы это не случилось, поскольку воевать похоже, придётся нам.
— Так это же отлично! — обрадовался он, — ребята рвутся в бой! Сколько можно уже тренировок!