Не все мухи попадают в Ад

Утро только рождалось. Свежий, влажный воздух ласкал лицо, наполненный ароматами скошенной травы и утренней росы, осевшей на крышах. В этом предрассветном мгновении мир казался чистым и нетронутым, будто созданным специально для меня одного.

Академия в этот час дышала иной жизнью. Без привычной суеты студентов, без эха преподавательских голосов, она напоминала моего спящего Доге — могучего, но беззащитного в своей уязвимости. Казалось, даже стены дремали, набираясь сил перед дневной круговертью.

Я ускорил шаг по гравийной дорожке, ведущей к учебному корпусу.

Когда массивные стеклянные двери спортзала показались впереди, сердце неожиданно дрогнуло — между створками виднелась тонкая полоска света. Они были приоткрыты.

Кто-то уже здесь… — мелькнула мысль, когда я осторожно толкнул дверь.

Потолочные лампы, работающие в экономном режиме, отбрасывали причудливые тени от тренажёров, превращая знакомое пространство в лабиринт из света и тьмы. Сделав несколько осторожных шагов, я замер, вслушиваясь в тишину. Ни звука.

– Идеально. Можно размяться, — уже направился к беговым дорожкам, как вдруг заметил полоску света, пробивающуюся из-под двери тренерской.

Я замер. Кто-то там есть… А стоит ли беспокоить?

Но любопытство оказалось сильнее осторожности. Подойдя к двери, я замер на мгновение, затем постучал — три чётких, но робких удара.

Голос из-за двери прозвучал неожиданно громко, будто выстрел:

— Входи.

Сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди, но я собрал волю в кулак и нажал на ручку.

Тренерская оказалась крохотной, как скорлупка, внутри которой с трудом умещался этот великан. Аккуратный стол, два прижавшихся к стене стула, скромный шкаф с папками - и он. Рен Медведев.

Он сидел, согнувшись над бумагами, его могучие плечи почти касались ушей. Сложенные на столе руки напоминали переплетённые корни векового дуба - узловатые, покрытые паутиной бледных шрамов, каждый из которых рассказывал свою боевую историю.

Когда он поднял голову, время замерло. Его глаза - два уголька в пепелище - медленно выжгли во мне всю браваду.

Пу-пу-пу… Мне было страшно.

— Экрон, — пророкотал он. Голос, словно доносящийся из глубины пещеры, заставил стекла в шкафу дрогнуть. — Ты первый за пять лет, кто сам явился сюда в шестом часу. Хорошо. Отец навязал тренировки?

Я почувствовал, как мурашки побежали по спине, словно стая испуганных паучков.

— Я... привык, — выдавил я, сжимая ладони в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Чёрт возьми, почему именно он? Почему не добродушный Рен Клименко?

Тишина повисла между нами. Его взгляд - твёрдый, непроницаемый - заставил меня инстинктивно выпрямиться, будто по команде "смирно". В этом молчаливом противостоянии я ощущал себя мышью перед проснувшимся медведем. Ха-ха, медведем…

— Можно... потренироваться? — спросил стараясь, чтобы голос не дрогнул и не сорвался на писк, не пустил "петуха".

Медведев молча поднялся. Его огромная фигура заполнила всё пространство тренерской. Дверной проём оказался для него слишком низким — пришлось согнуться, как медведю в берлоге. Я инстинктивно отступил на шаг, когда он приблизился.

— Показывай, что умеешь, — сказал он, отходя к стене и скрещивая руки. Краем губ он улыбался, но я в упор не замечал этого! Была только неловкость и страх.

Я начал разминку — чётко, как учил отец: плавные наклоны, глубокие приседания, вращения суставов. Каждое движение отработано сотни раз. Но под его взглядом привычные упражнения вдруг стали казаться... недостаточными.

— Стоп, — раздалось через минуту.

Я замер в полуприседе, чувствуя, как дрожат бёдра.

— Шире стойку, — Медведев подошёл и ногой подкорректировал положение моих ступней. — Колени строго над носками. Не заваливайся.

Поправился. Сразу стало тяжелее — мышцы загорелись по-новому.

— Так. Теперь опускайся на счёт "пять". И не горбаться.

Я начал. Раз-два-три... На четвёртом счёте ноги затряслись.

— Не торопись, — его голос гремел, как далёкий гром. — Если не можешь медленно, значит, не контролируешь.

Стиснул зубы. Пять. Шесть. Семь...

— Лучше. Теперь отжимания. — Перехватил инициативу в тренировке Рен.

Я лёг на пол, принял упор — локти под углом, спина прямая, как учили. Сделал пять быстрых повторений.

— Э-э, нет. — Его ботинок легонько ткнул мне в бок. — Давай изменим подход - опускаешься на три счёта, поднимаешься на два. Дыши.

Попробовал. На третьем повторе руки задрожали.

— Видишь? Быстро — можешь двадцать. Медленно — три. Значит, сила есть, выносливости в мышцах нет. Значит нет контроля, устойчивости и силы в эксцентрической фазе движения... Не запоминай. — Уже добродушно продолжил физрук.

Он присел рядом, его тень накрыла меня целиком.

— Слушай тело. Каждую мышцу. Не гонись за цифрами — гонись за ощущением.

Я кивнул, чувствуя, как его слова переворачивают что-то в голове. Это была не просто тренировка — а урок. Настоящий.

— Ещё раз, — сказал Медведев. — Медленно.

И я начал снова. Уже по-другому.

Каждое движение я выполнял с предельной точностью, боясь ошибиться под его пристальным взглядом. Временами раздавались лаконичные замечания:

— Локоть выше.

— Спину ровнее.

— Медленнее.

Так прошёл целый час. Когда закончил, майка прилипла к влажной спине, а руки предательски дрожали, выдавая усталость.

Медведев приблизился так близко, что я почувствовал запах его одежды — древесный, с лёгкой горчинкой кофе.

— Завтра приходи. Неплохие у тебя результаты, — бросил он и тяжело зашагал обратно в тренерскую. Дверь захлопнулась за ним с окончательным щелчком.

Я остался один в пустом зале. Капли пота скатывались по вискам, а внутри поселилось странное ощущение — будто только что прошёл невидимый экзамен.

— Что это вообще было…?

Часы показывали 7:48. Пора возвращаться — Антон с Максом наверняка уже проснулись и удивляются моему отсутствию.

Комната 317 встретила меня дружелюбным храпом Макса и беспокойным ворочанием Антона.