Не введи во искушение

— Какие у вас имеются вопросы к Донскому правительству?

Чернов попытался напомнить атаману о революционности своей партии. Краснов поморщился:

— Я видел вашего коллегу в бою под Пулковом, я имею в виду господина Савинкова. Он обладает личной смелостью, в отличие от господина Дана и других, которые при первых выстрелах разбежались как крысы. Я думаю, господин Чернов, вы были бы не прочь войти в состав Донского правительства, но казачество вас не примет. Вы представляете партию, которая ратовала за передел крестьянской земли, в том числе и казачьей. Поэтому позвольте считать нашу аудиенцию законченной...

Выпроводив Чернова, Краснов вызвал Любимова и Шандыбу.

— Прошу вас впредь не пускать ко мне подобных господ.

Выйдя, Любимов и Шандыба переглянулись.

— Крут.

— Знает с кем как говорить. Вот с немцем по-иному себя вёл и с генералом Деникиным, — согласился Любимов.

Однако как ни запрещал Краснов пускать в особняк представителей всяких партий, перед кадетами не устоял. Генерал даже попытался привлечь их к тесному союзу, предложив их донскому лидеру миллионеру Парамонову войти в состав правительства. Однако Парамонов отказался, мотивируя тем, что в правительстве находятся одиозные контрреволюционеры. Он предложил их вывести из состава, на что Краснов не согласился.

И тогда Парамонов с единомышленниками создал свою правую оппозицию.

* * *

Член Донского правительства Янов как-то упрекнул Краснова в лояльности к различным общественным организациям.

— Вы имеете в виду эсеров, меньшевиков и прочий сброд? — спросил генерал.

— Да, ваше превосходительство.

— Я их терплю до той поры, пока они не вмешиваются в дела Дона. Но как только они суют свой нос куда не следует — осаживаю. Вспомните, когда неизвестно откуда объявившиеся монархисты вздумали поучать меня, я их выставил из Ростова и Новочеркасска как жуликов и вымогателей.

— Согласен с вами, ваше превосходительство. Но не слишком ли круто вы поступили с бывшим председателем Государственной думы Родзянко?

— Своей болтовнёй он развалил Россию. И я не желаю слушать его поучения. Пусть скажет спасибо, что я просто выслал его с земель Войска Донского. Пускай катится в обоз генерала Деникина...

Однажды на совете Круга генерал Попов при поддержке нескольких человек заявил Краснову:

— Ваше превосходительство, как атаману Войска Донского вам следовало бы поддерживать тесную связь с генералом Деникиным. Мы считаем, что Добровольческая армия имеет хорошее будущее.

— Господин генерал, — резко заметил Краснов, — с вашими взглядами вам надлежит служить в Добровольческой армии. Честь имею.

Это было равносильно отставке.

Африкан Богаевский, попытавшийся вставить слово в защиту Попова, услышал от Краснова:

— Африкан Петрович, не на таких генералов, как Попов, у меня надежда. Низовое казачество — вот наша сила. Хотя, откровенно говоря, я боюсь, что казаки прогонят большевиков с Дона и скажут: а нам боле ничего не надобно. Нам только бы казачьи устои удержать...

Слухи об успехах Деникина на Кубани, поддержка Добровольческой армии кубанскими казаками во главе с генералом Шкуро вызывали у Краснова двоякое чувство. С одной стороны, он мечтал о широком походе на Москву всех антибольшевистских сил, а с другой — подспудно ревновал, что не Дону будет принадлежать главенствующая роль в борьбе с Советами в России.

Впоследствии Краснов вспоминал, что у него не было возможности заставить казаков пойти за пределы Дона, хотя он и говорил, что для мира казаки должны занять российские города вне пределов Дона — Царицын, Камышин, Поворино. Естественно, взятие этих городов заставило бы казаков повести войну против Советской России...

* * *

Надо отдать должное атаману Войска Донского: он был хорошим хозяйственником. Жизнь в Донской области наладилась. От управляющих отделами финансов, промышленности, транспорта Краснов потребовал создать «стройную систему налогового обложения». Печатались свои ассигнации: деньги Временного правительства считались недействительными.

На Дону развивалась свободная торговля. Конкуренция, направленная на снижение цен, оживила кооперативы.

Генерал Краснов стремился освободить Дон от опеки иностранцев, развивать новые отрасли на базе современного технического оборудования. Были поставлены задачи разработать проекты Волго-Донского и Донецко-Днепровского каналов.

Придавая значение Дону как хлебному краю, как житнице, Краснов принимал меры к решению земельного вопроса и получению высоких урожаев.

Было решено изъять земли у тех казаков, которые ушли с большевиками, и засеять земли помещиков. Обработка этих земель возлагалась на пленных красногвардейцев. Урожай предполагалось сдать в казну.

Генерал Краснов был строг и требователен. Он умел работать сам, умел заставить работать других. Результаты сказались очень быстро. На Дону открылось восемь новых гимназий и множество начальных школ. Наладилась работа железных дорог: по воспоминаниям очевидцев, поезда ходили строго по расписанию. Извозчики не ломили цены, а брали как до революции.

Жизнь на Дону стала напоминать дореволюционную...

* * *

И во время атаманства, и позже Краснова часто упрекали за связь с немцами. Обвинения эти слышались и от тех, кто придерживался старой ориентации России и был за союз с Англией и Францией против Германии, и от командования Добровольческой армии.

Однако за полтора месяца немцы передали Дону, кубанцам и Добровольческой армии 11 651 трёхлинейную винтовку, 46 орудий, 88 пулемётов, 109 104 артиллерийских снаряда и без счета ружейных патронов.

В эти дни Краснову стало известно, что между германским командованием и советским правительством заключается соглашение, по которому прекращается наступление на восток.

Такое решение в некоторой степени удивило Краснова, но вместе с Богаевским они пришли к общему мнению, что немцы готовят во Франции новое наступление и копят силы.

В свою очередь генерал Деникин сообщил, что его армия покидает Дон и уходит во второй кубанский поход. К добровольцам присоединяется отряд дроздовцев.

Действия генерала Деникина встревожили германское командование, которое вынашивало план объединения Украины с Кубанью. С таким предложением украинские националисты не раз обращались к немцам.

Уход добровольцев заставил немцев задать Краснову вопрос: как он объясняет поступок Деникина?

Войсковой атаман был вынужден ответить, что Добровольческая армия без согласования с донским командованием ушла в неизвестном направлении.