Не злите добрую колдунью

Проглотив последний ящик, воронка схлопнулась и выплюнула в низкое серое небо струю высотой со здание мэрии. Площадь перестала походить на озерцо, но теперь стала похожей на огромную лужу, заваленную мусором.

— Какого демона ты согнал сюда воду? — набросилась я на ведьмака, уверенно шагающего в мою сторону.

— Так ты же все равно открыла портал.

— В ад, — указала в него пальцем.

— Разве не в реку? — как будто серьезно озадачился Фентон.

— Я тебя сейчас в ад отправлю, скудоумный.

И вдруг протянутый указательный палец, светящийся злым магическим огоньком, замигал. Из кончика в воздух брызнул знакомый дымок.

— Нет-нет, вернись назад, — в панике пробормотала я, встряхнув рукой.

Огонек послушно разгорелся.

— Слава тебе господи…

И снова потек дым.

— Нет, не слава. Все снова плохо… — тихо простонала я и сжала кулак, гася чужеродную магию.

Ведьмак остановился и с перекошенным лицом следил за тем, как магия изменяла цвета. Я проткнула это ходящее проклятие своей тихой жизни многозначительным взглядом. Он резко расставил руки в безмолвном вопросе, дескать, снова?

И как влюбленные после долгой разлуки (аж целых полчаса врозь) в единодушном порыве мы рванули навстречу друг другу. Наверное, со стороны зрителей казалось, будто сейчас обнимемся, поцелуемся и вообще устроим какое-нибудь задорное непотребство в угоду измученных страхом королевских подданных, но нам хотелось сыпать смертельными заклятиями. Мне точно. Полагаю, ведьмаку тоже.

В сапогах противно хлюпало, под ногами отвратительно чавкало, словно площадь превратилась в задворки продуктового рынка. В трех шагах от ведьмака я на чем-то поскользнулась и едва не въехала носом ему в грудь. Фентон перехватил меня за локти и прошипел:

— Какого демона опять произошло?

— Ты у меня спрашиваешь? — возмутилась я. — Почему мы опять поменялись местами?

Очевидно, магические боги сейчас смотрели на нас и хохотали в голос, надрывая животы. В отличие от них, этих жестоких богов-насмешников, ни мне, ни Фентону смешно не было. Мы снова поменялись местами. Недолго трубили победные фанфары, и царило торжество колдовской гармонии.

— Так… — Просветлевший, в буквальном смысле, ведьмак воровато огляделся, выискивая соглядатаев, а площадь уже становилась людной, и тихо скомандовал:

— Уходим тихо и быстро, пока не сбежался народ.

Он настойчиво потянул меня в переулок. Я не сопротивлялась, но посчитала, что имею полное право возмутиться:

— Ты собрался до дома чесать пешком? Чем тебя не устраивает коляска?

— Ее хозяином. Дюпри любопытный.

— А я мокрая до нитки.

— Это сейчас самое важное? — Ведьмак злобно сверкнул глазами. — У нас тут проблема посерьезнее.

— Ну, конечно, ведь не к твоему заду прилипают портки, — издевательски протянула я.

— По дороге просохнешь, — распорядился он.

— Тогда отдай мне свою рубашку, — потребовала я.

— У тебя прилипают портки, а отдать надо рубашку?

— Да.

— Серьезно? — Он даже притормозил.

— У меня течет по спине, хлюпает в сапогах, а пальцы дымятся. Поверь, я серьезна, как никогда.

— Ладно… — процедил он сквозь зубы, покрутил головой и кивнул в сторону узенькой подворотни между двумя каменными двухэтажными домами. Здесь разливалась огромная лужа, так что пришлось ютиться с краешка, хотя перепачкаться сильнее невозможно.

Еще чуть-чуть, и в сундуке не останется чистой одежды, а я даже не могу воспользоваться удобным заклятьем для стирки. Наведешь магии, и белье с мыльным камнем вертится в бочке, само себя оттирает. В чудесном прошлом — всего-то седмицу назад, — не было никаких постирушек руками… Перешагнув на два шага через четверть века, я со скорбью готова признать, что жизнь — боль.

Фентон расстегнул кожаный жилет, отдал его мне и одним скользящим движением стянул рубашку со смятым гармошкой низом. Торс у него по-прежнему был отличный, крепкий и рельефный. Ни одной лишней унции.

— Берешь или мне одеться? — Ведьмак нетерпеливо тряхнул рубашкой.

— Спасибо.

С независимым видом я забрала сухую вещь и, вернув жилет, развернулась лицом к стене. От мокрой одежды освобождалась быстро и, не зная, куда приткнуть ее, по-простому зажала между коленками.

— Ты была оторвой? — вдруг хмыкнул Фентон.

— С чего ты так решил? — презрительно утончила я, между тем, пытаясь разобраться, где у его рубашки перед, и как попасть головой в ворот, а не в рукав.

— У тебя татуировка.

Три звезды на лопатке. На первом курсе я решила, что помечать каждое упокоенное умертвие — отличная идея, но быстро осознала, что с моей специализацией и количеством незаконно воскрешенных мертвецов в нашем королевстве придется расписать все тело. В общем, меня попустило, а рисунки остались.

— Ты там, что ли, пялишься? — прикрыв грудь, недовольно глянула я через плечо.

Фентон даже ради приличия не потрудился отвести взгляд или повернуться к противоположной стене.

— Ты тоже на меня таращилась, — с нахальной ухмылкой парировал он. — Считай, мы в расчете.

Скажу больше: при виде его подтянутого живота и крепкой груди, жизнь начинала меня ранить чуточку меньше, а мир переставал казаться отчаянно паршивым местом, где для стирки придется использовать собственные рученьки, как любому обычному человеку.

Надменно фыркнув, я быстро натянула на себя сухую рубашку и практически в ней утонула. Горловина стремилась соскользнуть с хрупкого плеча. Длинные рукава болтались почти до коленок, и пришлось их закатать.

— Налюбовался? — складывая, а вернее, сматывая узлом мокрую одежду, спросила я.

— Почему три звезды? — не смутился Фентон.

— По числу укокошенных ведьмаков, сующих нос в чужие дела.

Неожиданно кто-то хихикнул. Чувствуя, как меняюсь в лице, я быстро оглядела переулок, ища источник инфернального смешка. Оказалось, что в окне, неловко выходящим в проулок, за нами наблюдал взлохмаченный, помятый ото сна мужик. Видимо, каждое утро он любовался на стену соседнего дома и оказался приятно удивлен неожиданными переодеванием.

— Скройся, — грубо скомандовал ведьмак и щелкнул пальцами, выбивая в воздух темный дымок заклятия.