Небесные корабли

– Ты ведь был на кладбище капитанов, - добавил амайе.
– И вряд ли моя могила ускользнула от твоего внимания.

– Твоя могила?
– Эльва притворился, что слыхом не слыхивал ни о чем подобном, но Мильт его раскусил:

– Прекрати, пожалуйста. Я не слепой и прекрасно вижу, что после похода на древнее захоронение вы с Эхэльйо ведете себе странно. Мой собственный друг постоянно на меня пялится, подмечая все перемены, а ты копаешься в бортовых книгах и умоляешь Маргула поделиться свитками, предназначенными лишь для меня и тех членов команды, кого угораздило связаться с "Оборотнем" еще до того, как он стал "Оборотнем". Это здорово веселит, но я предпочел бы ответить на ваши вопросы сразу, без лишнего шума. Не возражаешь?

– Нет.

– Вот теперь я верю, что это ты, - насмешливо произнес остроухий, выныривая из-за чужих спин, как акула. Мильт покосился на него с легким раздражением и собрался обругать, но Эхэльйо поднял расправленные ладони: - Спокойно. Мы сдаемся.

– Почему это - сдаемся?
– нахмурился некромант.
– Пусть капитан объяснит, что его могила делает на кладбище. Он ведь живой. Абсолютно живой, я в таких вещах разбираюсь.

Амайе кончиками пальцев потер швы, пересекающие скулу, и тихо сказал:

– Там похоронено мое первое тело.

Эльва зажмурился, сдерживая ехидную фразу, которая так и рвалась на язык. Выдохнул:

– А что, вы их меняете?

– Не все, но иногда бывает.
– Мильт обменялся выразительным взглядом с Хайрен.
– Мы змеи, Эльва. Плиарет - это королевство змей. Наш народ появляется не так, как человеческий или эльфийский. Мы просто приходим, и все. Возникаем где-то на границе моря и пляжа, там, где соединяются вода и песок. Наши тела - это всего лишь свободная энергия, преобразованная в плоть и кровь. Тебе, как магу, наверняка известно, что подобное преобразование почти ничего не требует. И, соответственно, мы не особенно привязаны к своим телам. Когда на берегах Клиарны горела война - или, скорее, догорала, потому что из ее городов продолжала бороться только Спирра, - я убил герцога Насталя. Хотел, чтобы он почувствовал всю ту боль, что обрушилась на жителей Эльма после внезапного ночного нападения. Я любил Эльм. Любил и до сих пор люблю - он ужасно много для меня значит. И я посчитал, что моя жизнь по сравнению с жизнью этого города не имеет смысла. Личная охрана герцога поймала меня на пирсе, связала и бросила в море. Как бессмертное существо, я не в силах был утонуть и тупо следил, как удаляется линия поверхности. Потом вмешалась морская нежить - крупная и голодная. Не помню, как ее в ту эпоху называли. Она заложила несколько кругов почета над поздним ужином, распахнула пасть и откусила... кхм... нижнюю половину меня. Было довольно жутко видеть, как уплывают мои же размотанные кишки, - признался амайе.
– Но я возродился спустя несколько лет и с радостью услышал, что фрегат "Белая крыса" по-прежнему принадлежит капитану Мильту. И с не меньшей радостью отреагировал на новую внешность, хотя рваная рана на щеке поначалу выглядела настоящим проклятием. Ну что? Вы довольны?

– Про Клиарну я читал, - задумчиво кивнул Эльва.
– Но так и не понял, какого черта вы отдали эти острова герцогскому сыну? Отдали бы сразу герцогу, он хоть умным мужиком был.

– А никто их не отдавал, - вмешалась Хайрен, продолжая завороженно наблюдать за белобрежцем. Она действительно обожала тех, кто был коренным уроженцем королевства Алетариэля. Светловолосые, светлоглазые... и честные. Почему-то - до боли честные. Непоколебимые в своих намерениях.
– Мальчишка сбежал туда с теми представителями личной гвардии, что не возражали против маленького бунта за деньги. Он хорошо им заплатил, затем поклялся заплатить еще лучше, и в итоге они разжирели на этом золоте, как портовые крысы. Изначально у нас и в мыслях не было развязывать войну с Клиарной. Мы не воспринимали ее, как целое государство. Шутили, смеялись - мол, какой глупый ребенок, неужели он надеется чего-то добиться?! Но Насталь не терял времени даром, построил флот, воздвиг города - пусть и не на плодородной земле, пусть и совсем крохотные. И туда потянулись люди. Все бы ничего, Плиарет - это тоже не крупный архипелаг, и здесь не поместится такое количество существ, как, допустим, на твоей родине. Я не особенно расстраивалась, когда мне докладывали, мол: Ваше Величество, еще половина мирных жителей Вахлеса переметнулась на сторону Клиарны. Я не особенно расстраивалась... и опоздала. Безнадежно опоздала, ведь Насталь, в отличие от меня, не сидел сложа руки. Он не сомневался, что затеял правое дело, и атаковал мои острова.

Некромант, посвятивший истории войны между двумя архипелагами почти четыре часа, буркнул:

– Это я помню. Но в корабельных хрониках нет ни слова о фрегате "Белая крыса". И упоминаний о том, что короля Клиарны убил Мильт, тоже нет. Или ты специально от них избавился?
– он сурово взглянул на капитана.

– Что ты, - спокойно открестился амайе.

– Все было немного не так, Эльва. Да, я убил Насталя, я помог Плиарету избежать новых столкновений с ним в будущем. Я мечтал о славе, как мечтаешь о ней ты. Но свидетелей смерти герцогского сына не было. Я пришел на шхуну один и подтвердить причину рассеченного горла Насталя смог, лишь переродившись заново. А вносить ее в упомянутые тобой хроники к тому моменту было уже как-то... глупо, что ли? "Найден мертвым на собственном корабле" - это вполне достойная формулировка для того, что я сотворил.

– Как самокритично, - парень покачал головой.
– И, кстати, с чего ты взял, что я мечтаю о славе? Вовсе я о ней не мечтаю.

Мильт переглянулся с Хайрен так, будто они обменивались мыслями.

– Я до сих пор не принял тебя в команду "Оборотня" лишь из-за того, что ты до боли напоминаешь мне меня же.

– Глупо, - рассердился Эльва.
– Мы с тобой - совершенно разные личности. Ты не владеешь магией смерти, и ты к ней не приспособлен. Ты - бессмертный амайе, а я человек, и моя жизнь до обидного коротка. Если нижнюю половину меня откусит голодная нежить, я уже не воскресну. И стремления у меня иные.

– Это какие же?
– усмехнулся капитан.

– Не скажу.
– Некромант отвернулся и смерил неожиданно тоскливым взглядом лестницу, уводящую прочь из бального зала.
– Я пойду прогуляюсь, ладно? Ваше Величество, - он поцеловал тонкую ладонь Хайрен, - беседовать с вами было очень увлекательно. Я рассчитываю на то, что вы проведете остаток вечера с удовольствием. До свидания.

И он быстро зашагал к ажурным ступеням, ни разу не обернувшись.

Рину мерещился простой деревянный скит, истрепанный северными ветрами, окруженный серой, выцветшей из-за холода и недостатка света мертвой травой. Мерещились шероховатые стены. Он часто был вынужден вытаскивать занозы из своих ладоней, когда соприкасался с этими стенами. Он часто рвал одежду, неудачно зацепившись за рыжеватые клыки заноз. Или пачкал, а сестра неубедительно ругалась сквозь смех. И он тоже смеялся, наслаждаясь ее весельем - весельем единственного близкого существа, оставшегося в живых.

Рин понятия не имел, как погибли его родители. Никто не мог поделиться с ним этой информацией. Сестра приехала уже после произошедшего, забрала маленького эльфа к себе, на край империи Ильно, где не было трактов и городов, где охотиться приходилось самостоятельно, где все законы, правила и рамки устанавливала природа. И Рин искренне верил, что это - самое прекрасное место на живой земле. Искренне верил, что вот так, вдалеке от заклинателей, воинов Легиона, императорских шпиков и прочих, прочих, прочих он действительно сумеет стать счастливым.

Но не сложилось.

Участь зараженного вынудила его бежать. Остроухий испугался, что однажды, сам того не осознавая, принесет сестре гибель или боль. Да, она утверждала, что справиться с болезнью реально, что укус ведьминой змеи - это не беда, и его последствия обратимы. Но Рин чувствовал, что его обманывают. Обманывают, жалея, словно ребенка - того самого ребенка, ребенка, потерявшего сознание под обломками эльфийского особняка, ребенка, чья семья исчезла безвозвратно и бесследно, словно ее никогда и не было. Он ценил эту ложь. Но не имел права ею пользоваться.

Сестра, как превосходная охотница, преследовала Рина вплоть до обитаемых городов. А там, среди тысяч и тысяч других созданий, среди запаха гнили и нечистот, потеряла его следы.

Он не знал, отступила ли она в итоге. Вернулась ли домой, продолжает ли коротать зимы в холодном, предоставленном всем капризам погоды ските. Но где-то в глубине его души, так глубоко, что наличие подобных глубин до поры было неприятным сюрпризом, таилась надежда: эльфийка из клана Ледяного Дракона все еще разыскивает младшего брата, все еще прижимается к сырой дороге, продрогшая до костей, но не смеющая признать поражение.

Рин боялся одиночества. И, наверное, именно по этой причине согласился пойти в Нолет - составить компанию Сагу. Юный заклинатель выглядел дружелюбным, общительным и вежливым - пока не запер зараженного в одной из комнат резиденции и не продал его секрет - его благоприобретенную связь с нежитью, - своим товарищам.

Если бы не Эльва, Рин достался бы имперским палачам и судил бы преступников - судил, слепо выполняя чужую волю. Судил страшно и безжалостно, словно зверь, посаженный на поводок и готовый убивать ради миски сытной похлебки.