Небесный принц

Максимус перевернул четвертую табличку полиптиха и продолжил:

– Зеркало бронзовое малое в золотой оправе со слонами и птицами - значится под номером 107. Это последнее зеркало, императрица!

Я стояла, опершись рукой на мертвенно холодную, абсолютно гладкую поверхность мраморной столешницы и чувствовала тяжесть серебряной фибулы, которой были скреплены на левом плече складки белой далматики.

– Хорошо, зеркала можно убрать, и не забудьте выстелить ящики овчиной! Новые вазы вписаны?

– Да, госпожа!
– писец перевернул верхнюю восковую табличку и стал пересчитывать строки на следующей.
– Последней в списке записана чернофигурная амфора-билингва с картинами, изображающими подвиги Геракла!

Встав с ложа в семь утра, я уже шесть часов находилась на ногах. Правая лодыжка онемела, слишком туго перевитая ремешком домашней сандалии. Годы давали о себе знать - 76 лет, весьма почтенный возраст. Два года назад сын увенчал меня царским титулом и доверил распоряжаться казной по своему усмотрению.

Я должна сохранять бодрость духа и твёрдый рассудок, особенно сейчас! Нужно гнать прочь все печали, не позволять унынию овладеть собой. Необходимо рассказать Константину о своих подозрениях, убедить его в невиновности Криспа. Мой самый любимый внук, мой дорогой мальчик... прочь, горе, прочь!

Сегодня нужно закончить опись и отправить в Византию, в новый императорский дворец, произведения искусства и бесценные письменные сокровища из собрания Александрийской библиотеки. Возможно, в этих эти египетских папирусах, иудейских пергаментах, вавилонских свитках и архивах восковых табличек хранятся знания о нашем Спасителе и его святой любви. Они способны послужить на пользу христианской вере, донести до людей великое откровение, предостеречь от непоправимых ошибок...

Крисп, мой внук! За что ты послал мне это испытание, Господи?

Я только что вернулась из паломнического путешествия в Иерусалим. Оно оказалось поистине чудесным. В результате раскопок на Голгофе нами был обретён Животворящий Крест Господень, а под разрушенным языческим храмом Афродиты обнаружена пещера, в которую когда-то было помещено снятое с распятия тело Иисуса Христа.

Возвратившись в Никомедию, я чувствовала великое счастье и благодарность Всевышнему за то, что он избрал меня для этой великий миссии, но известие о смерти Криспа буквально сбросило меня с небес на землю.

– Максимус, можешь вызвать рабов, пусть сложат коллекцию в ящики и отправляют.

Оглядев заставленные сокровищами покои, я обратила внимание на незамеченный прежде продолговатый ящичек из полированных палисандровых дощечек, стоящий на краю стола. Я сдвинула закрепленную в пазах крышку, и содержимое ящичка, освещенное лучами вечернего солнца, вспыхнуло ярким зеленоватым сиянием. Лежавший на дне предмет представлял собой Свиток в золотом цилиндрическом футляре, по концам которого располагались украшенные изумрудами рукояти. Взяв его в руки, я почувствовала, как в моё сердце вернулась заглушаемая сознанием боль, и перед глазами замелькали картины прошлого.

Флавия Юлия Елена, Никомедия, провинция Вифиния, май 293 года

Перед глазами мелькали яркие солнечные блики. Светило нещадно заливало своими лучами дворик, вымощенный белым камнем. Листья на ветвях сикоморы, посаженной прямо у ворот двадцать лет назад, слабо трепетали от дуновения ветра. К вечеру он усилится и принёсет с моря долгожданную прохладу.

– Ты не хочешь дождаться Константина? Он должен вернуться из казарм вечером, а послезавтра отправляется с войском Диоклетиана в Персию!

Муж сидел на скамье, стоящей рядом с распахнутой дверью, и я вынуждена была смотреть на него, щурясь от солнца. Приехав из Рима, Констанций Хлор буквально с порога заявил, что к вечеру отправится обратно, так как он нужен Максимиану Геркулию для важного дела.

– Елена, я ведь сказал, у меня очень мало времени. Присядь, нам нужно поговорить, - муж указал на скамью.

– Тебе известно, что 7 лет назад была утверждена новая система правления империей, тетрархия, согласно которой Римом управляют два старших императора-Августа и два младших - Цезаря. Вчера Август Максимиан выбрал меня в качестве своего преемника. Он поставил условие - я должен взять в жёны его дочь, Феодору, - Констанций произнёс всё это, не отрывая взгляда от моего лица.

– Ты так хочешь стать Цезарем, что ради этого готов перечеркнуть двадцать лет нашей совместной жизни?
– эти слова первыми пришли мне в голову. Сердце охватили обида, боль, гнев - я поняла, что говорить о нашей любви Констанцию бесполезно.

– Елена, это всего лишь политика! Ты сохранишь своё положение при дворе императора, а перед нашим сыном Константином откроется перспектива стать императором!

– Сколько ей лет?
– я старалась не смотреть на мужа.

– Какая разница? Восемнадцать или двадцать.

– Она красива?

– Елена, я не знаю, может быть...

Я встала и молча направилась в свои покои. В глазах закипали слёзы.

Обернувшись у самой двери, я тихо сказала мужу: - Ты сделал свой выбор, Констанций. Я не держу тебя, можешь быть свободен...

Так в сорок лет я осталась одна. Отныне моя жизнь сосредоточилась на Константине, который не слишком баловал мать своим вниманием. Воинская карьера отнимала у него слишком много времени, но я всегда старалась находиться к нему поближе, разве что не сопровождала его в походах на Персию и Египет.

Констанций вспомнил о сыне спустя 12 лет, перед самой своей смертью. К тому времени Константин уже успел жениться, и Минервина произвела на свет прекрасного мальчика, моего первого и самого любимого внука, Криспа.

Став Цезарем, Константин был вынужден заниматься большой политикой, которая вершилась на полях кровопролитных сражений. Мой сын вступал в союзы, раскрывал коварные планы врагов и бывших союзников и затем снова воевал с ними. Он оказался достойным наследником полководческого гения своего отца и даже превзошел Констанция Хлора. Он, наконец, победил врагов и взял власть над Римской империей своей могучей рукой, но, управляя огромной державой, по-прежнему был слишком занят, чтобы уделять достаточно внимания своим близким.

Воспитание Криспа я взяла на себя. Я помню и бессонные ночи, когда он болел, и счастливые дни, когда он радовал меня своими успехами. Мой внук вырос честным и отважным юношей. Его любили друзья, солдаты, и даже самые уважаемые сенаторы считались с его мнением. В 18 лет он стал консулом, и после того, как одержал победу над флотом Лициния, никто в Риме не сомневался, что именно Крисп унаследует императорский трон.

Я гордилась Криспом и любила его, может быть, даже больше, чем сына. Гибель внука стала для меня настоящей трагедией.