Небо в огне

– Лазутчик, - процедил верховный жрец, разглядывая пойманного иприлора. – Эта ящерица осквернила дом солнца своими лапами. Убить!

– Ч-что?! – поперхнулся Алсек. Он будто прирос к полу, не в силах поверить в услышанное.

– По воле солнца, - склонил голову один из стражников – тот, который не пытался удержать иприлора, а стоял рядом. Он вынул из ножен широкий кинжал и подошёл к ящеру.

– Хэ! – Алсек бросился вперёд, отталкивая жрецов, но его схватили и швырнули на пол.

– Почтен… Нет! – он изловчился и пнул стражника чуть повыше пятки, по сухожилию. Тот дёрнулся, отпрянул, молча указал на сидящего жреца другому воину и запрокинул ящеру голову.

– Сто-ой! – Алсек вскочил, попытался перехватить его руку, но другой стражник ударил его древком копья в живот, и жрец осел на пол, задыхаясь от боли. Алая пелена застилала глаза, в запястьях пульсировали обжигающие сгустки боли. «Сжечь их всех! Сжечь!» - Алсек до хруста в костяшках сжал кулаки. Казалось, руки сейчас обуглятся.

– Вы что?! Это же Хиф, он же… - беспомощно бормотал он. Второй удар обрушился на него, отбросил к стене. Сквозь алое марево Алсек видел, как захлёбывается кровью Хифинхелф. Ему рассекли горло так, что голова с хрустом запрокинулась назад, но тело ещё дёргалось и булькало. Стражники подняли умирающего, поволокли по коридору, оставляя на полу кровавый след. Алсек рванулся за ним, но тело перестало слушаться, и он растянулся на полу. Искры брызнули из глаз, и коридор вместе со смутными тенями стражников и жрецов провалился во тьму.

– Хссс? – зашипели над головой, шершавые лапы сгребли его в охапку, и он сел, ошалело моргая. Туман плыл перед глазами, жёлтое и красное переплетались вокруг, - свет золотистых церитов, блики на пятнах свежей крови…

– Хиф, - выдохнул Алсек, слезящимися глазами глядя на существо и не узнавая его.

– Шшто ты? – удивлённо зашипел иприлор, ощупывая раздвоенным языком лоб и щёки человека. – Голову напекло? Сскажи что-нибудь!

– Хэ-э, - Алсек мотнул головой и изумлённо заморгал, а потом протянул руку, дрожащими пальцами потрогал горло иприлора и вполголоса помянул тёмных богов.

– Алсссек! – ящер от неожиданности разжал руки. – Ты в сссебе?!

– Н-не знаю, - покачал головой жрец, вытирая рукавом лицо. – Хиф, ты… ты точно живой? Я видел, как тебя убивали…

– Хсс?! – ящер высунул язык. – Всссё-таки напекло голову. Сссожги меня Кеоссс! Сссиди сссмирно…

Отбрыкаться от пригоршни воды на макушку и козырька из согнутой пополам циновки Алсеку не удалось, он едва уговорил Хифинхелфа не поднимать шум и не тревожить поселенцев. Когда ящер немного успокоился и лёг обратно, настороженно глядя на человека, тот вспомнил сон и нахмурился. Видение было таким отчётливым, таким ярким, - Алсек до сих пор чувствовал жжение в запястьях, ноющую боль в животе и «разбитом» носу.

– Приснится же такая пакость, - покачал он головой. – Прости, что напугал.

– Уймиссь, - ящер положил ладонь ему на лоб, прижимая человека к циновкам. – Вы, Ти-Нау, когда-нибудь доиграетессь сс месстным ссолнцем – а ты уже доигралсся. Ун ба-та, ун ба-та…

По коже Алсека побежали мурашки, тело мелко затряслось, - Магия Жизни ускорила течение крови, но размягчила плоть, и изыскатель с блаженной улыбкой провалился обратно в сон. В этот раз он не видел ничего.

…Они стояли на краю пустоши, в тени голых песчаниковых скал, источенных ветром, но так и не поросших мхом. Странная чёрная корка виднелась в расщелинах и нишах искрошенного камня, но Алсек поостерёгся бы называть это растением. Последнее пастбище харсулей, непригодное даже для самых неприхотливых куманов, осталось позади, всадники уже не могли разглядеть ни блестящих панцирей огнистого червя, заменивших межевые камни, ни пёстрых тонконогих харсулей, ни пастушьих шатров за песчаниковой грядой. Под ногами похрустывала красноватая истрескавшаяся земля. Алсек подозревал, что она всегда такая – никакой дождь не заставит траву вырасти на обожжённой глине, а эту глину сам Зген обжигал много веков подряд.

– Хсс, - Хифинхелф недовольно косился на небо. Белесая плошка небосвода казалась чистой – даже полуденники куда-то попрятались – но зоркий иприлор видел смутную рябь и знал, что за ней кроется.

– Хэ! Хватит уже плясать! – Алсек сердито дёрнул поводья. Куман был чем-то недоволен – мотал головой, переступал с лапы на лапу, махал хвостом, выгибал шею. Второй ящер – Куши – стоял смирно, только часто высовывал язык – что-то не нравилось и ему.

– Они боятсся, - сказал Хифинхелф, спешиваясь и принимая поводья обоих куманов. – Колдуй, Алссек, я подержу их.

Жрец оглянулся на пастбища харсулей, убедился, что никто его не видит, и вскинул руки к солнцу, стараясь не приглядываться к раскалённому диску – всё равно, кроме рези в глазах и тяжести в голове, никакого толку.

– О Зген, даритель жизни, проливающий свет на мир живых! – его голос дрогнул. – Укрой нас среди бликов и отсветов, укрой там, где огонь танцует с тенью, - там, где свет застит глаза, подобно мраку!

Тонкие жёлтые нити протянулись по его ладоням, доползли до локтей и сгинули. Он прикрыл глаза, дожидаясь, пока красные сполохи погаснут, потом резко развернулся и взглянул на Хифинхелфа. На миг ему стало жутко – ящер исчез вместе с куманами, и Алсек висел в воздухе, нелепо расставив ноги, а вокруг простиралась красная земля, и солнечные блики сплетались с тенями рассыпающихся скал. Потом он мигнул и рассмеялся.

– Получилоссь! – Хифинхелф смотрел на него во все глаза, приоткрыв пасть, и не сразу встретился с ним взглядом. – И хорошшо получилоссь. Теперь – на воссток?

– Едем, - кивнул Алсек, забирая у него поводья. – Чак-чак!

…Солнце поднималось всё выше, и тени медленно укорачивались. Ноша куманов стала легче на четыре бурдюка – даже привычных к жаре ящеров пустынный зной терзал, иссушал, как саму землю вокруг, и они на вечерних привалах пили жадно, помногу, лизали уже опустевшие мехи и жалобно косились на седоков.

– Кто-нибудь показался? – тихо спросил Алсек у Хифинхелфа, вглядывающегося в горизонт. Ящер покачал головой.

– Никого нет, - сказал он, сам себе с трудом веря. – Ни кошшек, ни полуденников, одни небессные змеи, и те выссоко. Ночью говорил сс ящерицами, но от них пользы мало. Только просстейшшие знаки…

– Но что-то же они рассказали! – Алсек хлопнул себя ладонью по бедру. Обычно пустынные зверьки людям под ноги не лезли, напротив, разбегались от малейшего шума и прятались по щелям, а от целой армии, топочущей и лязгающей, они должны были зарыться в огненные недра… но даже из щелей многое видно. Теперь найти бы того, кто умеет говорить…

– Они повторяли одно и то же, - Хифинхелф издал свист, переходящий в шипение. – Сстрах и огонь. Обычно их легко приманить, но тут я едва их дождалсся. Сскормил им полприманки, но без толку.

– Хиф, ты мяса не жалей, - нахмурился Алсек. – Для них мы его и привезли. Странно, что кошки попрятались. Столько дней уже прошло, и вокруг тихо, а рассветные странники до сих пор не слетелись.

– Их не обманешшь, - шевельнул хвостом иприлор. – Я бы ссам отссюда ссбежал подальшше. Очень сскверный запах…

Он немигающими глазами смотрел на восток. В знойном мареве над красной землёй поднимались едва заметные отсюда стены громадной крепости.

– Скоро выйдем к западным каналам, - сказал Алсек сам себе – тишина давила ему на уши. – А от них будет видна Уангайя. Мне тоже не по себе, Хифинхелф. Видишь, я даже в кольчугу влез.

Стеклянная рубаха непривычной тяжестью прижимала его к седлу. Он надел её поверх накидки, по совету Хифинхелфа обернул плечи и грудь плащом, но всё равно доспех мешался везде, где только мог.