Небо в огне

– Верно. Откуда знаешь?!

– Я тебя там видел, - нахмурился жрец. – Не злись, что я тебя толкнул. Там был Нецис – ну, ты знаешь…

Глорн молча кивнул, растерянно глядя на Алсека.

– Помню. Узнал и его, и тебя. Вайнег бы побрал такие сны! Разве бывает, чтобы одно и то же снилось двоим?!

– У-ху-ху, - Алсек поёжился. – Всякое бывает, Глорн. Я иду сейчас к Гванкару по своим делам, но спрошу и про наш сон. Мне он тоже не понравился.

– Хэ! – демон предостерегающе поднял руку. – Вот ведь делать нечего… Зачем старшему жрецу знать такую чушь?! Я в храм с такими россказнями не пойду.

Он развернулся и скрылся в переулке. Алсек покачал головой. «Вот так так… А интересно, Нецис тоже этот сон видел? Странная была ночь…» - думал он, пробираясь к жреческим кварталам. В храм ему пути не было – вся надежда на долгий сон Гванкара! Может, он ещё не добрался до пирамиды?..

Алсек пришёл вовремя – старший жрец только-только вышел из дома и стоял в воротах квартала, задумчиво глядя на южное небо.

– Око Згена да не погаснет! – выдохнул изыскатель. – Почтенный Гванкар, ради всех богов, не откажи в помощи!

– С Гвайясамином говорить не буду, - тут же отозвался жрец, смерив Алсека хмурым взглядом. Тот покачал головой.

– Я не из-за взыскания. Посмотри сюда, почтенный Гванкар. Мне в этой вещи мерещится недоброе…

Гванкар покачал на ладони амулет-коготь, поднёс ко лбу, задумчиво покивал и вернул вещицу Алсеку.

– Да, нити просматриваются. Но опасности я не вижу. Воин-Скарс, ушедший к Солнцу?

– Он самый, - кивнул изыскатель. – Так он в самом деле остался привязанным к этой штуке? Зген меня храни…

– Бывает, - пожал плечами Гванкар. – Оттого мы обычаям южан-дикарей не следуем. Всё узнал, что хотел?

– Почтенный Гванкар, - Алсек сделал маленький шажок в сторону, преграждая жрецу дорогу, - тут нужен обряд отвязывания, а в храм меня не пускают. Можешь ли ты провести его? Я найду, чем заплатить.

Лицо Гванкара на миг окаменело, и Алсек услышал тихий звон в ушах, - жрец понемногу терял терпение, и младшему следовало бы уйти…

– Нет нужды в таком обряде, - нехотя ответил жрец. – Это почётный трофей, Сонкойок. Носи его с честью. Пусть твой пленник поделится с тобой силой. Это всё?

Изыскатель не двинулся с места. «Так… Если Гванкар не соглашается, к Гвайясамину лучше и близко не подходить,» - подумал он, стараясь не показывать досаду.

– Почтенный Гванкар, - он понизил голос, - ты видишь, какого цвета рассвет? И этот венец на солнце… Почтеннейший Даакех рассказал вам о солнечном змее, правда ведь?

Старший жрец неопределённо хмыкнул. Звон в голове Алсека стал громче – эти расспросы понравились Гванкару ещё меньше, чем назойливость изыскателя. Но младший жрец решил не отступать.

– Почему почтеннейший Гвайясамин не возвестил обо всём этом? – тихо спросил он. – Почему не попросил дарителя жизни избавить нас от кровожадного змея? Все молчат, и в городе тишь, а небо вот-вот прольётся огнём…

Гванкар посмотрел вверх. Его лицо дрогнуло, но тут же окаменело вновь.

– Сонкойок, ты знаешь, что будет, если напугать стадо куманов? – спросил он еле слышно.

Алсек мигнул.

– Почтенный Гванкар! – возмущённо выдохнул он. – Живущие в Эхекатлане – всё же не куманы…

– Да, так, - кивнул жрец, - от куманов вреда было бы меньше. Скажи, кому ты успел разболтать узнанное?

– Почтеннейший Даакех просил меня молчать, и я молчу, - нахмурился Алсек. – Но то, о чём ты говоришь, недостойно жрецов Солнца. Скрывать от честных людей Эхекатлана такие вещи… Как же они узнают, что пришла беда?

– Сонкойок, в древние времена тебя казнили бы здесь же, - тихо отозвался Гванкар. – Займись своими делами, служитель Даакеха. Жаль, что он так распустил своих людей…

Оттолкнув младшего жреца с дороги, старший вышел из квартала. Изыскатель побагровел и юркнул в ближайшую подворотню, подальше от храма. «Боги мои! Что я сказал-то?!» - он в недоумении пожал плечами. «Стадо куманов… Зген всесильный! Сказал бы он такое на площади!» - Алсек фыркнул, и прохожий проводил его удивлённым взглядом. «Что же делать? Храм молчит, а мы с Хифинхелфом большой пользы не принесём… Вот же напасть, и от Нециса никаких вестей…»

Домой он хотел вернуться незаметно, но день уже наступил, и Ксарна Льянки выбрался к дворовому очагу и что-то кипятил над ним, помешивая длинной палкой. На верёвке сохла старая красная рубаха – точнее, то, что от неё осталось, несколько кусков потрёпанной ткани с въевшимися пятнами крови. Ксарна поднял взгляд на жреца и приветственно помахал рукой.

– Силы и славы! – через силу усмехнулся Алсек. – Что нового, почтенный Ксарна?

– Хороших вестей нет, плохих – тоже, - покачал головой бывший переписчик. – Мои, правда, удивлены – в полях видели аж два патруля, крылатый и пеший. Это из-за раненой йиннэн?

– Если кто-то на кошку напал, он и человека не пожалеет, - нахмурился Алсек. – Почтеннейший Даакех поступил мудро…

Что-то зашуршало за поясом, и изыскатель вздрогнул – он успел забыть о клочке велата. Развернув скомканное послание, он быстро пробежал взглядом по короткой строчке и сердито фыркнул. Куман, жующий траву у дальней стены, вскинул голову и принюхался, удивлённо осматривая двор, но Алсек не обратил на него внимания.

«Сонкойок, не шуми,» - перечитал он короткое послание ещё раз и тяжело вздохнул.

– Может, огнистые черви снова поднимаются из-под земли, - пожал плечами Ксарна. – В том году они многих оплевали, весь город ходил в ожогах. Одного червя для одной кошки достаточно…

В мойке громко плескался Хифинхелф. Алсек заглянул к нему, потыкал ящера в мокрый бок.

– Что там? – тихо спросил он, кивнув на лестницу.

– Лучшше, чем было, - пожал плечами иприлор. – Кошшка дышшит и ссмотрит. Шшет долго возилсся…

Наверху было сумрачно и прохладно – Аманкайя прикрыла ставни, полог, разделяющий комнату, на время сняли, постели сдвинули. Ярра в свежих белых повязках лежала на боку, свесив крылья, и кончик её хвоста едва заметно шевелился. Алсек замер в дверях, чтобы не мешать разговору.

– Оставь, чарродей, - кошка досадливо сощурилась. – У меня в пасти крровь, в боку дыррка. Если я умрру, пусть это прроизойдёт срреди сорродичей.

Шафкат сидел на циновке у ложа. Его лицо потемнело от горя ещё там, на южных пастбищах, и он ничуть не повеселел с тех пор. Алсеку страшно было на него смотреть – так же, как на израненную кошку.