Небо в огне

– Хаэй, Сонкойок, - он повернулся к Алсеку и приветственно помахал чешуйчатой лапой. – Иди сюда.

– Зря ты, Глорн, так рано встал, - нахмурился жрец, разглядывая следы подживших ран на плечах и груди демона. – Разве это не вредно?

– Хэ-э, - протянул хеск, наморщив нос и показав клыки. – Бока неделями отлёживать – вот что вредно. Иди, посмотри, что у меня тут. Ты стеклянную рубаху взял?

Изыскатель кивнул, осторожно, чтобы не звякнуло, положил на кровать тяжёлый свёрток и покосился на раненого. Свежий ожог на груди – светло-розовое пятно, ещё не затянувшееся чешуёй – уже не бинтовали и не смачивали зелёным маслом, и Глорн не обращал на него внимания. А вот ходил он с трудом – и время от времени вздыхал и сжимал в ладони почерневшую хвостовую клешню – вернее, то, что от неё осталось. Она, вычищенная и высушенная, висела теперь у его пояса рядом с петлями для оружия.

– Примерь, - Глорн протянул ему длинную рубаху из простёганного мелнока толщиной с палец, и Алсек удивлённо мигнул.

– Глорн! Я же говорил – я не воин, на что мне поддоспешник?

– Надевать под доспехи, само собой, - фыркнул стражник. – Был моим, да порезали. Подогнал под знорка, тебе должен быть впору. Влезай, посмотрю со стороны…

На мелноке ещё заметны были пятна сажи и мелкие капли крови, впитавшиеся в полотно – его содрали с Глорна в плену, изорвали едва ли не в клочья, но почему-то не выкинули и не спалили. Алсек послушно влез в толстую рубаху и едва успел проморгаться, как сверху на него натянули стеклянную кольчугу и развернули, придерживая за плечо. Глорн наклонился над ним и придирчиво его осматривал – и при каждом повороте одобрительно хмыкал.

– Так и носи, - сказал он, отпустив жреца, и отступил, незаметно – как ему казалось – опираясь на сундук. Но Алсек это увидел, как и пелену усталости в глазах хеска – и, поспешно вынырнув из доспехов, заторопился прочь.

– Спасибо за эту штуку, Глорн, - усмехнулся он. – Я, правда, не знаю, на что она мне, но ты, как видно, старался. Возьми – тут финики и плоды Нушти, только что из пустыни.

Гларрхна запустил лапу в узелок, набил пасть фруктами и с довольным видом растянулся на кровати. Он один остался в казарме – и Алсек думал, что все соплеменники завидуют сейчас Глорну, избавленному от тяжёлых и жарких доспехов, беготни по раскалённым улицам и непрерывных ссор и свар, требующих вмешательства, на каждом углу.

– Ладно, Глорн. Ты отдыхай, я пойду, - сказал изыскатель, пряча потяжелевший свёрток за пазуху. – Тебе что-нибудь ещё нужно?

– Да нет, тут всего довольно, - отмахнулся стражник. – Разве что новый хвост.

Алсек вздохнул.

– Я придумаю что-нибудь, Глорн, - пообещал он. – Хифинхелф скоро приедет, мы найдём, как тебе помочь. Должен быть какой-то способ…

– Хэ-э… - протянул бесхвостый хеск, поворачиваясь набок. – Иди, Сонкойок. Зови, если что затеешь.

Изыскатель шёл по переулкам, то и дело уступая дорогу куманам в праздничных лентах и обходя заторы – анкехьо, нагруженные тростником, и носильщики с корзинами, полными листьев Нушти, бочонками ицина и огромными плодами Меланчина, то и дело застревали на узких улочках, перегораживая их намертво. Каждый двор был увешан сохнущей одеждой, отовсюду пахло мылом, горячим маринадом, печёными листьями Нушти и отваром Яртиса. С Западной Улицы слышались деловитые возгласы, треск и громкий шорох – над мостовой сооружали длиннейшие навесы, на перекрёстках вязали из тростника помосты, строили оградки для торговых и водяных постов. Среди пёстрых одежд жителей Алсек видел алые накидки жрецов – и всякий раз проворно отступал в тень, а однажды даже взобрался на крышу. На спуске его и поймали, цепко схватив за плечо.

– Алсек Сонкойок! Вот где тебя носит, - покачал головой угрюмый жрец. – Вот тебе помощник, Куйюкуси.

– Хвала богам! – широко ухмыльнулся тот, хватая изыскателя за руку. – Пойдём, Алсек. Надо развесить виселки и крутилки, потом доклеим пузыри, и останутся только стенные дудки. Ты чего утром к храму не пришёл?

До самого вечера Алсек бродил по переулкам, развешивая плетёнки из крашеной травы на все выступы и торчащие штыри, что остались от прошлогоднего праздника. До летающих пузырей дело так и не дошло.

– С утра доклеим, - махнул рукой Куйюкуси, присаживаясь на край чьей-то крыши и глядя на алый закат. – Ты пойдёшь пускать пузыри с обрыва? Я уже присматривал место…

Он искоса глянул на Алсека, будто хотел что-то сказать, но не решался. Изыскатель пожал плечами.

– Я уж не помню, когда в последний раз был у обрыва. Что там с рекой? За всю Кутиску не пролилась ни одна капля, и Хиф пишет, что у них в верховьях дождей не было…

– Нет у нас реки, - буркнул Куйюкуси. – Русло налито грязью, воды чуть-чуть, и та еле движется. Я слышал, будто к востоку от Джэйкето высохла даже грязь. Почтеннейший Гвайясамин ходит хмурый, как зимнее небо, и говорят… говорят, что пора отправлять посланца к Великому Змею.

Алсек вздрогнул, растерянно замигал, заглянул в глаза жрецу, надеясь, что тот шутит.

– Великая река Симту пересохла?! Зген всесильный… Что теперь будет с полями?!

– Говорят, что Змей в гневе, - прошептал Куйюкуси, оглядываясь на переулок. – Отчего бы? Ни весной, ни летом мы не делали ничего непотребного… А богомерзкие поджигатели уже мертвы, все, до единого. Почему Змей злится?

– Кто сказал, что повелитель вод злится? – насторожился Алсек. – Почтеннейший Гвайясамин? Или Гванкар? Ты сам это слышал?

Куйюкуси пожал плечами.

– Кто-то сказал, кто-то услышал. Ты видишь, что с небом? С него вместо воды течёт пламя. Джэйкето теперь в руках Джаскара Ханан Кеснека, и там остановилась вода. А если наш город перейдёт к нему, тут иссохнут даже Водяные Змеи.

Изыскатель поёжился и украдкой покосился на жёлоб водовода, прикрытый тростниковым навесом, - есть ли ещё там вода?

– Джаскар сюда не торопится, - пожал он плечами, стараясь не смотреть Куйюкуси в глаза. – Может, его страшат наши воины, наши медные башни… Но странно, что он не ищет воду для своих земель. Как же там созреет урожай?..

Уже затемно Алсек вернулся домой, тихо отодвинул дверную завесу – но его заметили заранее, и ставни на всех окнах приоткрылись.

– Почтенный жрец! – Гвайнаиси выглянула во двор, едва не перевалившись через подоконник. – Ты был у воителя Глорна? Он не умер от кровавого огня?

– Не бойся, он жив, - усмехнулся Алсек. – Глорн – могучий воин, никаким огнём его не возьмёшь. Спи спокойно, Гвайнаиси, никакие поджигатели сюда не проберутся.

В комнате наверху горел свет – по обе стороны завесы-перегородки никто ещё не помышлял о сне.

– Мрря? – покосилась на жреца большая крылатая кошка. Она разлеглась на циновке, раскинув по полу крылья, - жара и её допекла.

– Всё хорошо, Койлор, - кивнул ей Алсек. – Ты выбиралась куда-нибудь?

– Не дальше соседних кррыш, - махнула крылом кошка. – Тут, в горроде, жаррче, чем в серрдце пустыни. Весь полдень я прросидела в воде и ничуть не остыла.

Она говорила негромко, вполглаза приглядывая за Шафкатом. Почтенный чародей как будто не замечал ничего вокруг – он склонился над свитком, до конца исписанным с одной стороны и на три четверти – с другой, и задумчиво покусывал перо.

– Можешь полетать ночью, - тихо сказал изыскатель. – Скоро небо остынет.

Аманкайя тоже не спала – сидела у закрытого окна, и над её ладонью медленно плавали в воздухе мелкие камешки.

– Почему ты ушёл в старой накидке? – спросила она, увидев Алсека.

– Не хотел хвалиться, - отозвался он, расстилая на крышке короба поддоспешник и стеклянную броню. – Надену на праздник.

– Хоган говорил сегодня с другим воином, а за дверью было слышно, - сказала Аманкайя, разглядывая камешки. – Как будто кого-то принесут в жертву в День Хелана. Ты ничего такого не слышал?