Небо за нас
Шрифт:
А когда ураган стих, пришло время нанести неприятелю ответный удар. Было раннее утро, когда одетые в серые шинели солдаты, крестясь выслушали молитвы полковых священников после чего причастились и медленно двинулись в сторону вражеских позиций.
Липранди недаром считался одним из самых лучших генералов нашей армии. Хорошо зная сильные и слабые стороны нашей армии вообще и подчиненных ему войск в частности, он умел, по выражению современников, использовать к своей пользе первые, нивелируя тем самым вторые. Хорошо зная о превосходстве противника в нарезном оружии и артиллерии, Павел Петрович пришел к выводу, что добраться до английских позиций, не понеся при этом излишних потерь можно лишь используя фактор внезапности.
И
Привыкшие стойко переносить и жару, и холод пластуны, вышли затемно, чтобы незаметно приблизиться к противнику в предрассветный час, когда даже самые бдительные часовые устают и начинают клевать носом. Несколько самых ловких разведчиков ради такого дела обрядились в пошитые по приказу великого князя просторные балахоны из беленого полотна, делавшие казаков совершенно незаметными на фоне снега.
— Экие смешные свитки! — усмехнулся подобно гоголевскому герою глядя на них Головинский. — Однако же для нашего дела могут быть весьма пригодны!
— И кто только их императорское высочество надоумил завести эдакую амуницию? — поддакнул есаул Головатый. — Словно для разбоя.
— Одно не хорошо, — не слушая его, продолжил командир батальона. — Папахи у казаков черные…
— А рожи красные! — ухмыльнулся старший офицер, но встретив выразительный взгляд начальника предпочел замолчать.
Впрочем, вскоре и эту проблему решили, найдя для разведчиков несколько лохматых шапок из шкур белых баранов и серые домотканые башлыки.
Благодаря этой экипировке и присущей им сноровке казаки смогли незамеченными подобраться к вражеским пикетам, взяв их в ножи. Большинство замерзших британских солдат умерли, прежде чем успели что-либо понять, и упали на заснеженную землю, щедро окропив ее своей кровью.
Тем временем, остававшиеся в траншеях англичане даже не подозревали о случившейся рядом с ними трагедии. Измученные во время недавней бури люди жались друг к другу, пытаясь согреться. Лишь немногим удалось найти сухие дрова и разжечь костер, вокруг которых теперь толпились их товарищи, в тщетной попытке ощутить хотя бы каплю тепла. Большая часть британцев спала, а немногие бодрствующие впали в какое-то оцепенение, не дававшее им сообразить, что происходит что-то неладное.
Переглянувшись между собой, казаки мгновенно приняли решение, после чего осторожно двинулись к застывшим в разных позах врагам, на ходу обнажая оружие. Не прошло и нескольких минут, как передовая траншея оказалась совершенно очищена от противника, причем пластуны ухитрились обойтись при этом без единого выстрела. Покончив с англичанами, казаки заняли оборону, на случай если остальные все же обнаружат их присутствие и попытаются отбить свое укрепление назад.
Вслед за казаками, к вражеским позициям подобрались команды охотников, сформированные с недавних пор во всех полках Севастопольского гарнизона. Принимали в них обычно самых ловких и, если так можно выразиться инициативных солдат. В мирное время большинство из них не приносили своим отцам-командирам ничего кроме головной боли, поскольку их предприимчивость чаще всего выражалась в нарушениях дисциплины, отчего многие были нещадно биты шпицрутенами.
Однако, когда после начала осады выяснилось, что от солдат требуется не только выправка и умение маршировать, но также ловкость в бою и способность быстро соображать этим молодцам нашли достойное применение.
— Чисто кони топочут! — тихо шепнул своему соседу кривоногий казак,
вытирая окровавленный кинжал о полу драного бешмета и показывая на прибывших им на подмогу охотников в серых шинелях.— Ништо, — усмехнувшись в пышные запорожские усы, отозвался тот. — Англичане с французами все одно не услышат, чай не черкесы!
Оставив захваченную траншею на солдат, пластуны двинулись дальше, к находящимся неподалеку вражеским легким батареям. В отличие от траншей их охраняли гораздо лучше, однако импровизированные маскхалаты и тут сыграли свою роль. Часовые слишком поздно заметили возникших буквально из ниоткуда казаков, после чего пали под ударами кривых бебутов и длинных кинжалов. Лишь один из них успел схватиться за ружье, но выстрелить так и не смог, оттого что замерзшие пальцы не слушались своего хозяина.
— Заклепать бы их, — протянул, глядя на захваченные пушки получивший за Инкерманское сражение чин урядника Иван Чиж.
— Я тебе заклепаю, анцыбал![1] — вызверился на него Головатый. — Ну-ка станичники, разворачивай гарматы [2]. Чует мое сердце, скоро они нам пригодятся.
Между тем, главные силы русских войск двинулись в атаку. Чтобы не привлечь раньше времени к себе внимание, обошлись без боя барабанов и громких команд. Батальонам 41-го Селенгинского и 42-го Якутского полков 11-й пехотной дивизии генерала Павлова предстояло пройти почти полторы версты по открытому заснеженному пространству. К счастью, снегопад пока и не думал прекращаться, так что имелись хорошие шансы проскочить опасное место, прежде чем их заметят враги.
Вслед за солдатскими колоннами двинулась и артиллерия. Две пешие батареи: легкая 12-орудийная №4 и батарейная №3 (состоящая из десяти 12-фунтовых пушек и полупудовых единорогов) и две роты 6-го стрелкового батальона, выделенные им для прикрытия и защиты от вражеских «штуцерников».
Поначалу все шло как по маслу. Утомленные бессонной ночью и холодом британцы ничего не смогли разглядеть за густой белой завесой вьюги и, понадеявшись на передовые посты пребывали в блаженном неведении. Однако, когда наступавшие колонны прошли уже почти две трети отделявшего их от противника расстояния, один из офицеров почувствовал срочную необходимость облегчиться. К несчастью, все отхожие места еще накануне были уничтожены стихией, а орошать снег на виду у подчиненных показалось ему недостойным. Отойдя на достаточное расстояние от разоренного стихией лагеря, он зачем-то посмотрел в сторону русских позиций и увидел, как посреди метели приближаются колонны неприятеля.
Первые полминуты он ошеломленно тер глаза, пытаясь прогнать свалившееся на него наваждение, однако время шло, враги становились все ближе, а их по-прежнему никто не замечал. Вытащив из хрустящей от покрывшей ее наледи кобуры револьвер Адамса, англичанин не без труда взвел курок и пальнул в воздух, после чего опрометью бросился назад.
— Какого черта вы делаете, Хопкинс?! — раздраженно спросил прибежавший на шум майор МакБрайд. — И ради всего святого, ведите себя как джентльмен и застегните гульфик!
— Русские атакуют, сэр! — растеряно показал тот в направлении противника.
— Что б меня! — замысловато выругался шотландец и принялся отдавать распоряжения.
Продрогшему до костей трубачу все никак не удавалось прижать свой инструмент к посиневшим губам, и вместо бодрящего звука горна получалось выдать лишь невнятное сипение. Однако потом ему удалось справится со своими обязанностями, над промерзшей землей звонко разнесся сигнал, и все вокруг зашевелилось.
Как вскоре выяснилось, наделавший немало бед ураган и бессонная ночь нисколько не сказалась на боевом духе голодных британских солдат. Напротив, они как будто сбросили с себя начинавшую охватывать их апатию и, быстро разобрав ружья, тут же построились. Казалось, злые как черти «Томми» [3] только рады подраться и выместить свой гнев на так кстати подвернувшихся русских.