Нечто из Рютте

– Пусть тот, кто назвал моего барона дураком, назовет свое имя! – крикнул солдат.

– Перебьетесь! – крикнул кто-то. – Много чести.

– Назовите свое имя, или я объявлю вас трусом, – настоял Волков.

– Среди нас нет трусов! – уже серьезно крикнул один из нападавших.

– Да неужели? А как называются люди, нападающие на дом беззащитной женщины, да еще и скрывающие свои имена?

– Назовитесь ему, – повелительно сказал серьезный голос кому-то.

Один из всадников, державших факел, подъехал чуть ближе к стене и крикнул:

– Я фон Ленц! И если нужно, я повторю свои слова фон Рютте в лицо.

– Вам не стоит утруждать себя, ваши слова я передам барону сам, и мне почему-то кажется, что он захочет проверить, так же ли остер ваш меч, как ваш язык.

– Это если ты переживешь сегодняшнюю ночь! – крикнул кто-то.

А сам фон Ленц заорал:

– Не смейте меня пугать! Я не боюсь вашего барона!

– Что вам и вашим друзьям здесь нужно? – спросил Волков.

– Мы пришли потолковать со старой шлюхой, – отвечал фон Ленц дерзко. – А может, и зарезать какого-нибудь тупого коннетабля.

Молодые люди опять засмеялись.

Солдат молча взял у Томаса уже натянутый арбалет, аккуратно и ровно уложил плохо струганный болт. Но других арбалетов и болтов у него не имелось. Его левая рука была слаба, и он опустил оружие на выступ стены. Слабая рука, старый арбалет, кривой болт… Шансов сделать точный выстрел немного. Но Волков не зря считался одним из лучших стрелков в гвардии герцога, и до цели всего десять-двенадцать шагов. Фон Ленц сидел на лошади ровно и держал факел, который прекрасно его освещал.

– Господин коннетабль, – произнес Томас испуганно, – не делайте этого.

– Заткнитесь! – рыкнул солдат, даже не глянув в его сторону, и нажал спуск.

– Ах, черт! – вскрикнул фон Ленц и выронил факел.

– Что там?! – крикнул кто-то.

Один из пеших поднял почти угасший факел и закричал:

– Тут арбалетный болт!

Всадники подъехали ближе и стали рассматривать факел, древко которого пробил болт.

– Натяни, – сказал Волков, протянул Томасу арбалет и закричал вниз: – Фон Ленц, если вы или кто-то из ваших дружков при мне оскорбите женщину – клянусь Господом нашим, он получит болт либо в брюхо, либо в башку!

В кругу нападающих началось движение, они собрались в кучку, стали переговариваться: они уже не собирались ломать ворота, садились на лошадей.

– Уезжают, – обрадованно произнес Ёган.

– Похоже на то, – сказал старый воин, – арбалет им не понравился.

Но они ошибались. Один из всадников подъехал к стене и крикнул:

– Эй, коннетабль, вы нас тут чуть трусами не обзывали, а сами стреляете из-за стены из арбалета, а как насчет меча? Есть у вас меч? Или вы только на стене с арбалетом храбрец?

– Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять.

– Восемь мечей останутся в ножнах.

– А кто это говорит? Ваше имя!

– Меня зовут фон Тиллер.

– Это будет поединок?

– Да, – ответил фон Тиллер.

– Пусть остальные господа подтвердят, что это будет поединок.

– Это будет поединок! – крикнул один из нападавших.

– Кто это сказал? Кто говорит один за всех? Пусть назовет свое имя!

Но ему никто не ответил.

– Тот, кто говорил за всех, пусть назовет свое имя, – настаивал солдат.

– Мое имя Максимилиан фон Шлоссер. Я говорю, что никто не обнажит меча, кроме Тиллера, это будет поединок.

– Хорошо, я принимаю ваш вызов, фон Тиллер, – произнес солдат и крикнул во двор: – Откройте ворота графу и его друзьям!

– Вы с ума сошли? – прошептал Томас. – Они вас убьют.

– Успокойтесь, – сухо ответил Волков и начал спускаться во двор.

Там, внизу, у лестницы, его за руку поймала госпожа, зашептала испуганно:

– Не открывайте ворота, прошу вас.

– Не волнуйтесь, идите в свои покои, они вас не тронут.

– Я знаю, но они убьют вас.

– Они дали слово, они рыцари.

– Они пьяные юнцы.

– Не волнуйтесь.

– Они все с детства упражняются с оружием.

– Они упражняются с оружием, а я им воевал.

Он поглядел ей в лицо. Было темно, но даже в полутьме на нем читалась тревога.

– Идите к себе, все будет хорошо. – Он погладил ее по волосам.

– Я никуда не пойду, – заупрямилась она.

– Тогда спрячьтесь, чтобы они вас не увидели.

– Хорошо.

Во двор замка въехали девять всадников, все они были молоды, в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Дворня с факелами и лампами стояла ни жива ни мертва. Солдат ждал их молча и стоял, уперев руки в бока, позади него были Ёган с арбалетом, Томас с алебардой и два воина, стражи замка. Один из юнцов подъехал к ним и крикнул:

– Это вы коннетабль Рютте?

– Я, – ответил Волков. – А вы, как я полагаю, фон Тиллер?

– Да, я! – чуть заносчиво ответил мальчишка.

– Значит, будем драться?

– Для этого мы здесь. Эй, как вас там, Вильгов или Фольгов, – крикнул один из приехавших юнцов, – а вы рыцарь?

– Нет, – ответил Волков, – я воинского сословья, но из горожан.

– А-а, ясно, ваш папаша – бюргер-пузан булочник-пивовар. Теперь нам ясно, что значит «честный поединок» по-бюргерски.

– А что вам не нравится? – спросил солдат.

– А то, что на вас бригантина, а на Тиллере шелк.

– Мой отец был шкипер, а не пивовар, а насчет бригантины не волнуйтесь, вашего Тиллера я обещаю не резать ни в грудь, ни в руки.

– Обещаете? – задорно крикнул кто-то из юнцов. – Господа, слышали? Он обещает!

– Обещаю, – подтвердил солдат.

– Господа, – продолжал юнец, – давайте уважим коннетабля и сделаем вид, что слово бюргера чего-то стоит.

Юнцы засмеялись.

– Хорошо, мы вам поверим, бюргер-коннетабль.

Фон Тиллер спрыгнул с коня, вытащил меч. Люди разошлись, образовали круг. Челядь успокоилась, было уже не страшно, даже интересно. Еще бы, нечасто им, простолюдинам, показывали, чем господа отличаются от черного люда. По нескольким движениям Волков сразу понял, что фон Тиллер не прост и знаком с фехтовальными приемами. Скорее всего, он лучший фехтовальщик из них. Солдат достал меч, размял кисть. Как все это он не любил, кто бы мог знать. Ему это давно осточертело. Шелест и свист точеной стали, разминки, волнение перед схваткой – как он мечтал их забыть…